Я должен был выжить

Война
Полтора года назад Артема Неклюенко призвали в армию. Он был не против. Во-первых, службу в ней считал делом, достойным настоящего мужчины, во-вторых, если бы хотел уклониться, денег на «отмазку» в доме не было. Мама Людмила Петровна тянула на свои воспитательские полторы тысячи Артема и младшую Марину. Об отце у них в семье не принято говорить. Жив-здоров человек, где-то далеко и, может быть, даже счастлив. Мало ли у нас таких семей, именуемых на бумаге «неполными». Только не у всех у них счастье половинчатое. Ну да Бог с ним. Вот и Неклюенко не роптали на судьбу и не жаловались. Свое будущее Артем знал как дважды два: отслужив в армии, пойдет работать, будет кормильцем семьи и уж обязательно поступит учиться. Пусть заочно, но получит хорошее образование.
До призыва парень поработал вначале дворником, затем учеником электромонтера. Помог ему устроиться к связистам Николай Ефимович Шаповалов, директор школы, в которой Артем учился. На свою первую зарплату парень купил маме зимнюю шапку: старая за пять лет износилась до неприличия. В работе и надеждах на лучшее прошло время, и подоспела повестка из военкомата. 1 июня Артем ушел служить, а 3-го ему только исполнилось 18. Рослого и спортивного парня взяли в спецназ. Отбор туда производят строго, хорошего «экстерьера» мало, нужны выносливость, крепкие мускулы и нервы.
А дома мать ждала от сына писем, терзалась предчувствиями, гнала дурные мысли. Людмила Петровна не знает, почему она так не хотела, чтоб Артем сел на БТР. «Куда угодно иди, сынок, — говорила она на проводах, — только не на БТР, я так боюсь, что он взорвется».
В конце декабря пришло письмо. В нем Артем сообщил о предстоящей командировке на Северный Кавказ, успокаивал маму, что все будет хорошо, его взяли наводчиком пулемета на БТР. А в конце письма написал: «Ну теперь прощай и прости меня за все, моя любимая мамочка! Твой сын Артем».
Накануне Рождества, 7 января, Людмиле не то приснилось, не то привиделось: обрыв, через край — полусгнившее бревно, а по нему идут босые ноги сына. Лица мать не видела, помнит, как билось в сердце: «Господи, лишь бы бревно не обрушилось!» Бревно, как в замедленной киносъемке, разломилось надвое, и последнее, что увидела Людмила, прежде чем проснуться в холодном поту, — лежит ее сын на краю обрыва не то живой, не то мертвый.
А в эти часы за тысячи километров на чужой земле умирал, истекая кровью, Артем. Вокруг грохот, крики раненых, огонь от взорванного бэтээра, а в нем — то, что осталось от офицера, занявшего его, наводчика пулемета, место. Побоялся, видно, шальной пули, отправил солдата на верх машины, а смерть ждала от радиоуправляемой мины.
Два последних дня в Чечне в его памяти стерты. На языке врачей это называется амнезией. Телеграмма из части в Губкинский пришла быстро. Нужно было немедленно вылетать во Владикавказ. Куда идти? Где взять денег на дорогу? Вновь помог директор школы Шаповалов. Николай Ефимович звонил, договаривался, просил, а Людмила только плакала. Городская администрация, добрые люди, соседи — все помогли. Потом был Владикавказ, до него Минводы, таксист не взял денег с убитой горем матери, не взял и другой, с кем мчались на военный аэродром, откуда Артема с другими ранеными должны были переправить в Ростов. На ростовском аэродроме мать впервые увидела раненого сына. Накрытый грязным одеялом, мокрым от сочившейся крови, Артем был без сознания. Голова — в разбухших, окровавленных бинтах. Правый глаз поверх кожи век зашит обычной суровой ниткой.
Потом были госпитали. Во Владикавказе солдату спасли жизнь, в Ростове-на-Дону подлечили, и чуть позже — госпиталь МВД в Подмосковье. «Я очень сильно радовался, что остался жив», — говорит сейчас Артем. А тогда предстояли новые операции, и мучила невыносимая боль. Артем тихо плакал, отвернувшись к стене. И мама — от боли за сына, от боли за других матерей, чьи дети умирали рядом, в одной палате. Бог уберег ее от помутнения рассудка, когда рядом другая мать, прибирая умершего от ран девятнадцатилетнего Сережу, в полубезумии бормотала: «Все твои мучения, сынок, кончились. Все прошло, родной. Я тебя заберу домой, маленький. Теперь мы всегда будем рядом!»
А в соседней палате лежал Олежка. Мама умерла еще до призыва в армию. У парня после тяжелого ранения головы — рассудок пятилетнего ребенка. Дома его никто не ждет. Для родственников, едва сводящих концы с концами, Олег будет обузой, и, наверное, поэтому в госпиталь к нему никто не приехал.
Прошло много недель, прежде чем Артем пошел на поправку. Деньги, собранные в Губкинском, давно кончились, и неизвестно, на что кормила бы сына Людмила, если бы не москвичи. Один из пациентов госпиталя, лежавший с Артемом в одной палате в глазном отделении, рассказал о парне жене. Та — своим сослуживцам. И родилась цепочка доброты, помощи, поддержки, ни разу не прервавшаяся за все месяцы, пока Артем лежал в госпитале. На День защиты Отечества, 23 февраля, в госпитале был концерт. Певец Александр Буйнов попросил показать ему самого тяжелого больного. Его повели в палату к Артему. Кто знает, о чем они шептались, что говорил известный артист, стоя на коленях у изголовья измученного болью парня? Только с того дня Буйнов стал частым гостем в палате у Артема. До сих пор в семье Неклюенко хранят как память оставшиеся однодолларовые купюры, которые артист настойчиво вложил в руки матери. Сейчас для Неклюенко нет сомнений: москвичи добрые и отзывчивые, а эстрадные звезды не такие холодные и недоступные, как те, что наблюдают за грешной планетой людей. О том, кто, сколько раз, чем и как помог их семье, Людмила рассказывает подолгу, со слезами благодарности за доброту сердец, отзывчивость и сострадание жителей нашего города.
А в Губкинском к младшей сестренке, оставшейся с бабушкой, одним из первых пришел дагестанец, владелец торгового павильончика, принес (ах как вовремя!) коробку с продуктами, постоял в дверях и тихо проговорил: «Это не мы с вами, простые люди, воюем друг с другом. Это те, кто наверху». И еще надо обязательно сказать о другом его земляке, чьи родственники встречали Людмилу во Владикавказе с готовностью помочь и приютить. Это те, о которых часто говорят и пишут «лица кавказской национальности». Что мы знаем о лицах, да и о людях вообще, часто ли свое лицо видим со стороны?..
Мир
Возвращение домой в мирную жизнь, с ее радостями и ущербностью, в мир людей — сострадательных и равнодушных. Рассказывать обо всем по порядку — не хватит целого номера. История хождений по чиновничьим кабинетам в принципе не отличается от той, что досталась в свое время воинам-афганцам. Пока его документы из ноябрьской ВТЭК пересылались, а затем из-за чьей-то забывчивости возвращались из Салехарда обратно, Артем работал. Таскал кабель, мотаясь пешком по городу, устанавливал связь, и это при его ранении, ноге, собранной по частям. Вновь на работу парня взял Владимир Дмитриевич Тупиков. Человек, много доброго по зову сердца сделавший для Артема. Скажу лишь одно: сейчас, когда парень уже давно признан нетрудоспособным, связисты не бросают его в беде. Скоро будет у Артема тренажер — подарок от предприятия связистов.
А в это время Людмила Петровна думала о том, какую найти работу: зарплаты воспитателя детского сада не хватало даже на лекарства, двоих детей надо было еще и кормить. Кто-то из знакомых посоветовал обратиться к Э.Ю.Тропину, тогда руководителю НГДП «Барсуковнефть».
Эдуард Юрьевич, крайне занятой при своей ответственной должности, без лишних слов и сантиментов дал распоряжение принять Людмилу Петровну в один из цехов нефтегазодобывающего предприятия. Администрация города помогла Артему осуществить мечту — оплатила учебу на заочном отделении Московского индустриального института. А в филиал Удмуртского госуниверситета, который находится в Губкинском, его не очень-то хотели принимать. Не поинтересовавшись оценками в аттестате, с порога заявили: «А вы знаете, как трудно сдать экзамены лучше всех, чтобы поступить. У нас есть платное обучение, оно не так уж и дорого». Даже подсказали, как можно подработать: что-нибудь разгрузить, например. Полюбопытствовали также, где его так покалечило, и несказанно удивились: «А что тебя в армию-то понесло?..»
Артема Неклюенко страна наградила орденом Мужества. Но самой дорогой для него наградой стал краповый берет, цвета крови, — высшая награда для бойца спецназа. Обе награды нашли его уже в Губкинском.
По данным «АиФ», за время первой чеченской кампании были ранены около 40 тысяч военнослужащих. После года второй — более 13 тысяч. Но знающие люди говорят, что эти цифры можно смело умножать на три, чтобы получить реальную картину. И каждый третий на всю жизнь остался калекой.
Какова их дальнейшая участь — объяснять не надо. Пенсия по инвалидности в размере от 400 до 900 рублей, в зависимости от группы, не оставляет никаких надежд на самостоятельную попытку устроить свою жизнь без чьей-либо помощи. Ну а ВТЭК, или МЭК, как ее теперь называют (медико-экспертная комиссия), группу инвалидности занижает так рьяно, будто ее члены платят ребятам пенсии из своего кармана. Я не медик, но, читая эпикриз (заключение врачебной комиссии), выданный Артему московскими врачами, едва удержалась чтоб не застонать: сколько еще пацану предстоит вынести и вытерпеть! А ведь ему еще нет двадцати...Таким, как Артем, каждый год нужно будет проходить унизительную процедуру переосвидетельствования, доказывая, что новый глаз не появился и не выросли новая рука или нога.
Государство, посылая человека на войну, должно взять на себя полную ответственность за его послевоенную жизнь и здоровье. У нас все это заменяется какими-то ничтожными льготами, например бесплатный проезд к месту лечения. Их еще надо выходить. Да обеспечьте ребятам нормальное существование, и они сами заплатят за проезд и за коммунальные услуги и протезы какие надо купят! Но власти тратят деньги на другое: президент Путин как-то пообещал премии в 300 тысяч рублей (по данным «АиФ», октябрь 2000 г.) тем губернаторам, в чьих регионах наберется самый большой призыв. И еще. Потрясает цинизм, когда местный политик, баллотируясь в нибудь-куда, обещает нашим парням прохождение армейской службы на территории своего региона. Обещать-то зачем, коль существует указ президента, исключающий «самодеятельность» на местах.
Вопросов много. Тревожит душу самый главный: почему государство использовало Артема и тысячи других наших детей на войне и забыло о них теперь, когда им так нужна помощь? У власти тоже амнезия?..
«Я должен был остаться жив», — говорит он сейчас. Честно говоря, до встречи я представляла Артема другим: подавленным, растерянным. Действительность меня поразила. Высокий, широкоплечий, с ясной улыбкой на юном лице.
Об армии, ранении, госпиталях Артем вспоминал и рассказывал подробно, но не драматизируя. Я слушала его рассказ и часто выходила из комнаты, чтоб не разреветься: «Господи, да за что же, за какую такую идею гибнут и страдают наши дети?!» Артем, уловив мое настроение, незаметно сменил тему, вспомнив армейские приколы, рассказал пару анекдотов. Помолчал и вздохнул: «Я ни на кого зла не держу. То, что случилось со мной, — судьба, наверное... Хорошо, что остался жив. Страшно подумать, что стало бы с матерью, если бы меня тогда убило. Я в ответе за нее и за сестренку. И потому должен был выжить».
Самой большой мечтой Артема до армии была машина. В последний накануне призыва день он получил водительские права. Что ж, мечта более приземленная — получить образование, потом работать, чтобы содержать семью так, как полагается настоящему мужчине.
Если бы время можно было повернуть вспять. Артем и тогда не стал бы прятаться от военкомата. Трусом и слабаком никогда не был и не будет. Он — настоящий мужчина. Вот только сейчас ему нелегко. Но мы ведь рядом, правда?
P.S. Материал был написан еще в Губкинском. За прошедшие годы многое изменилось в жизни моего героя. Артем работает, женился, купил квартиру. Учитель Шаповалов сделал невозможное для своего ученика: организовал сбор средств на покупку квартиры для Артема. Губкинцы, многие из которых по два десятка лет живут в общежитиях, откликнулись на письмо Николая Ефимовича, опубликованное в местной газете «Нефтяник Приполярья». Люди шли в школу к директору Шаповалову и приносили кто сколько смог. Организации города перечисляли средства на специальный счет в банке. С миру по нитке... Не остались в стороне городская администрация и градообразующее предприятие «Роснефть — Пурнефтегаз», выделив средства на покупку своего жилья солдату чеченской войны, раны которой еще долго придется залечивать...