Перед страдой: взгляд ветерана

Старшее поколение — особенное. Сколько пенсионеров знаю, почти все они видят смысл жизни только в служении делу другим людям. О себе вспоминают в последнюю очередь. Вот и Галина Ивановна Чистякова, больше 30 лет проработавшая на Ишимском комбинате хлебопродуктов, такая же. Авторы современных книжек, наставляющих молодежь, снисходительно сочувствуют участи тех, кто всю свою жизнь “пашет на дядю” лишь для того, чтобы остаться в старости с мизерной пенсией. Но даже и у них в запале красноречия, бывает, проскакивает мысль: как это прекрасно — находиться на том месте, где ты можешь принести наибольшую пользу людям. Галина Ивановна всю жизнь была — на своем месте.
— Работу свою я полюбила сразу, — признается она. — Нравилась мне моя работа, безотносительно даже того, что вот, мол, важное дело делаю, участвую в обеспечении людей хлебом. И никогда даже мысли не появилось уйти с комбината. Сначала в лаборатории работала на приемке зерна, потом в мельничной лаборатории определяла качество зерна и хлеба, а осенью вместе со всеми — “на прорыв”. Даже сейчас, будучи на пенсии.
Приемщиков и переработчиков зерна уборка урожая запаривает не меньше, чем крестьян, которым надо справиться только со своим зерном. А приемщикам — с зерном нескольких районов. В страду технику-лаборанту Чистяковой, имевшей дело не с лопатами и плицами, а с банками и пробирками, тоже доставалось. Это сейчас на комбинате действуют только дневные смены, а прежде наплыв груженных зерном автомобилей был таким, что у работников лаборатории ни днем ни ночью минуты свободной не оставалось. К концу двенадцатичасовой смены усталость валила с ног, только молодой здоровый организм выручал.
Чтобы определить, выйдет ли из привезенного зерна хлеб или только фураж, на какую сушилку или склад его отправить, надо взять пробы из кузова каждого грузовика, выявить процент влажности, клейковины, засоренность. Сегодня часть процессов настолько автоматизирована, что достаточно нажать кнопку, а раньше взятое на пробу зерно размалывали вручную в ступке. Позже на выручку лаборантам пришла маленькая электрическая мельница. С мукой из влажного зерна приходилось повозиться, прежде чем дождешься требуемого коричневого цвета. Взвешиванием до сушки и после, а также последующими расчетами определяли влажность.
Но самое главное — чтобы клейковины в зерне было достаточно, не меньше 25 процентов. Это в прошлом веке определялось так: в 25 граммов размолотого зерна из мензурки вливалось 13 миллилитров воды. Дрогнет рука — перельешь, все пойдет насмарку. 20 минут этот замес отлеживался. А потом его мыли под струей воды.
— Аккуратненько мыли, — рассказывает Галина Ивановна. — Все отруби, весь крахмал надо было отмыть, чтобы осталась только клейковина. Высушим, взвесим ее. Потом рассчитываем. Если клейковины оказывалось всего 15-18 процентов, зерно было годно только на фураж.
— Значит, — замечаю, — клейковина — это вещество, а не понятие типа вязкости или пластичности?
— Вещество. Его ни с чем не спутаешь, оно блестящее, перламутровое. Мой муж собирается на рыбалку — я ему дома под краном клейковину намываю на наживку. Он тоже работает на комбинате слесарем-сантехником в котельной. От него тоже сушка зерна зависит. Ну и к зиме готовит хозяйство, чтобы нам всем тепло было.
Галина Ивановна вспоминает:
— Я работала при шести директорах. Коллектив у нас всегда хороший был. Все женщины семейные, серьезные, скандалов никогда не допускали. И все работали, не считаясь со временем. Надо — значит надо. Калугина Рая со мной работала, до сих пор с ней дружим. Мария Бельчикова, которая ушла на инвалидную группу в 54 года, тоже с ней продолжаем встречаться. Она меня и обучала, когда я начинала. Очень хорошая женщина. Потом я сама молодых учила. Народу много прошло тут, всех даже не упомнишь. Тогда еще маленькие машины были, без подъемников. Солдаты в кузовах сидели, они разгружали машины вручную...
За наставничество Чистяковой ничего не доплачивали. Но ее добросовестное отношение к труду отмечалось бесчисленными премиями.
— А вот почетных грамот у меня нет, — добавляет Галина Ивановна. — И льгот нет. Многие наши работницы без ветеранского звания остались. Не похлопотал за нас никто. Я и сейчас работаю. В позапрошлую уборку — в лаборатории, а в прошлую уборщиц не хватало — пошла уборщицей. Продукты все дорожают и дорожают. Как же мне не работать на пенсии?
О многом мы поговорили с Галиной Ивановной. И о том, что зрение у нее уже плохое, но определяться в общество инвалидов она не идет (“как-то не привыкла что-либо выпрашивать”). И о том, что у двоих ее сыновей хорошие профессии и зарплаты. И о том, что сноха ушла из учителей. По мнению Чистяковой, тем, кто сегодня в школе работает, надо памятники ставить.
— Дети-то нынче совсем не такие, как мы в свое время, — говорит она. — Тогда никто на бедных и богатых не делился — все одинаковыми были. На демонстрации с удовольствием ходили, нам это нравилось. Весело же было, праздник ощущался. Детский лагерь у комбината свой был — “Зеленая поляна”. В подшефный колхоз имени Матросова ездили, летом свеклу пололи, весной в сеялки зерно засыпали. Всеобщая взаимовыручка была. Все студенты на комбинате перебывали на практике. На всех участках, в том числе и у нас в лаборатории. Все друг другу тогда помогали, не то что сейчас...
— Как считаете, — спрашиваю, — что в нашей жизни изменилось не в лучшую сторону?
— Ну, как сказать? Вот радует, что внуки у нас есть. Мы с мужем оба в деревне выросли. Все у нас в жизни было, но больше хорошего. И на рыбалку я с ним вместе ездила. И профсоюз нам организовывал поездки на природу. Когда только пришла на комбинат, тогда комбикормовый цех еще строился. Потом мельница своя появилась. Сейчас и пекарня у комбината есть. Пекут в ней много чего, не только хлеб. Однако... Раньше я работала и получала 60-80 рублей в месяц, муж — 90. Мы и на юг отдыхать ездили. И настроение у людей нормальное было. Настрой на работу тогда был хороший. Все трудились с энтузиазмом. Сейчас этого сильно не хватает. Ну, наверное, люди считают, что за низкую зарплату и стараться не стоит. Ведь каждый теперь стремится попасть туда, где можно хорошо заработать. В рабочие мало кто идет. Надо бы возвращать как-то престиж рабочих профессий. Пока комбинат за счет нас, пенсионеров, как-то выкручивается, а молодые сюда явно не рвутся.
За время нашей беседы Галина Ивановна неоднократно возвращалось к одному и тому же: “Раньше на комбинате было много работы. И работников было много. Тогда в одной смене по 10 человек было, а сейчас всего 7 лаборантов осталось”. Болит у нее, как и у многих других ветеранов комбината, душа за будущее родного предприятия. Они же помнят, как возводили элеваторские цеха, с каким энтузиазмом трудились, продолжают гордиться тем, что хранят архивы и книги почета предприятия. А еще настраиваются на очередную страду, зная, что их помощь нужна предприятию, нужна людям.