Дорогие мои тоболяки...

Я за семейственность в газете. В хорошем, разумеется, смысле. Ведь Год семьи, торжественно провозглашенный с самых высоких трибун, стремительно идет на убыль, как вода в мелеющем после весеннего половодья Тоболе. Почему бы сегодня не рассказать о близких и дорогих людях?
Валентин Михайлович Болотов и его жена Мария Павловна живут в микрорайоне Иртышский, на рабочей окраине Тобольска. Где на берегу могучей сибирской реки издалека видны портальные краны и безошибочно угадывается близость настоящего большого производства. Речпорт, он и есть речпорт. Синоним жизни.
Будучи занятым судоремонтом на протяжении не одного десятка лет, Валентин Михайлович прошел путь от простого сварщика до главного механика Тобольского речного порта, разделив с предприятием, переживающим ныне пору второго рождения, несколько этапов его развития. С металлом (замечу в скобках!) работают только сильные мужчины. Мой двоюродный дядя по линии мамы относится именно к такой категории мужиков. Выйдя на пенсию по «горячей сетке», 67-летний недомосед, обладатель самого «верхнего», шестого разряда в производстве сварочных работ, неоднократно поощрялся предприятием за дельные рационализаторские предприятия. Он любил обмозговывать разной сложности производственные задачки, подбирая к себе в бригаду тех, кто «с головой».
В должности главного механика, как он теперь объясняет, есть свои плюсы и минусы. Карьерист будет упиваться возможностью толкаться среди начальства и ходить в чистом костюмчике. Настоящий мужик, не желающий ловчить и приспосабливаться к каждому начальственному чиху, однажды проворочается в постели до рассвета, а утром пошлет свою удачно складывающуюся карьеру на... хутор.
Собственно, хутор — вовсе не оскорбление. На хуторе возле деревни Ивановка (Ялуторовский район Тюменской области) родился он сам, сирота Великой Отечественной. Отец ушел на фронт, прислав оттуда единственное письмо, наказывая Елене Алексеевне, своей жене, беречь дочку и сына. Которые родились у них с небольшим интервалом в одну и ту же пору. Жаркую, сенокосную пору июля-батюшки.
В один из дней, которые, как говорят в народе, год кормят, молодая и статная Елена (карие глаза, мягкая приветливая улыбка и густые волосы волной ниже поясницы) в одночасье сделалась вдовой, получив на мужа похоронку. Позднее единственную солдатскую весточку сдали в Ивановский школьный музей, где вела экскурсии внучка не вернувшегося с войны зырянина, который когда-то предпочел ведение единоличного хозяйства огульному восхвалению колхозного строя...
Мать Валентина Болотова, переехав с хутора в свою родную Малую Тихвину, вступила там в колхоз со своим единственным богатством — детьми, всегда была на виду. Она умела работать с выдумкой, со вкусом. Ее азарт заставлял шевелиться самого ленивого. Ставили в пример и поощряли.
Дети не посрамили своих родителей. Валентин, закончив после школы «ремеслуху» (ремесленное училище № 2 в г.Тюмени), теперь возвращался в деревню на правах гостя. Работал до армии на Тюменском судостроительном заводе, принятый в бригаду кавалера ордена Красного Знамени Дмитрия Рыкована. Вскоре и сам Валентин становится во главе бригады. Поражал талантом рисовальщика, книгочея и гитариста. Будучи девчонкой, я с благоговением рассматривала рисунки в его блокнотах, читала в доме у бабушки Елены оставленную им поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» и пыталась подобрать мелодию на белесой, как дыня сорта «колхозница», гитаре. Понятное дело, я гордилась многочисленными способностями одаренного родственника...
...Мы встретились с ним в его тобольской квартире буквально на днях. Оказывается, через два года у них с его Машей будет золотая свадьба. («Улыбнись, Маша, ласково взгляни. Будет радость наша, солнечные дни...» Так пел голос на дедушкиной пластинке: мою бабушку, родную сестрицу Елены Алексеевны, тоже звали, кстати говоря, Машей...).
— Свадеб мы не отмечаем принципиально, — улыбаются на мой вопрос о планах супруги Болотовы. — Не хотим, понимаешь ли, почувствовать себя старыми.
Сходились-женились тоже демократично, по-простому. Расписались, когда Валентин приехал домой после года службы. Повидал Закарпатье, Дальний Восток. Говорит, что Закарпатье краше Сибири. Как поселок тобольских железнодорожников Менделеево более выигрышен по виду, нежели их Иртышский, жизненный причал местных портовиков.
— Ну почему же? — пытаюсь возразить своему дядьке. И внутренне соглашаюсь, уважительно признавая в нем правдолюба и самобытного художника. Который умеет обустраивать и делать лучше жизнь вокруг себя.
У Михалыча с Павловной — уютная, обихоженная квартира. С россыпью золотого и сизого репчатого лука на полу... На дворе канун бабьего лета. На даче они уже прибрались.
Висит на стене автопортрет с женой, отреставрированный хозяином в последние годы. Несколько пейзажей, выполненных маслом, красуются в прихожей. Что-то подарено друзьям, что-то пылится на даче или в гараже.
Конечно, повидав немалое число великих произведений искусства, я не буду обижать любимых людей сравнениями. Но мне ужасно симпатична жизненная позиция этих двоих. Пожилых, но молодых по духу людей. Уроженка Северного Вагая и родившийся в ялуторовской глубинке счастливы тем, что идут по жизни рука об руку. Что держат в руках теплые ладошки внучек. Подарившая им Регину и Алину единственная дочь Леночка, названная в честь бабушки, считает, что ее родители вообще не способны стариться. У них молодой интерес к жизни. Одинаково точные пропорции вспыльчивости и отходчивости в характерах. «Двум психам всегда хорошо вдвоем», — смеется, по-молодому качнув плечом, супруг. А спутница жизни лишь улыбается, не возражает. Зоотехник по образованию, она ушла по молодости в торговлю, потом работала в общепите и в связи. Познакомились они в моей родной деревне.
Из этих мест, облюбованных навек (объективно, возможно, не самых лучших на просторах Отечества!), никуда уезжать не собираются. На стене висит мандолина, которую осваивают внучки. И где-то в пределах трехкомнатной квартиры, вполне работоспособная дедушкина гитара...