Письмо на асфальте

Я позвонила, и мне ответили: «Интернат «Горизонт». Впрочем, можно было догадаться сразу, что письмо на асфальте оставил не заблудившийся среди старых пятиэтажек ребенок. Автор послания, обращенного к небу (люди-то редко смотрят под ноги, а если и смотрят, что им до каракуль, нарисованных мелом), девочка с красивым именем Зорина.

Ей шестнадцать. Яркая. С восточным разрезом глаз. С удивительным голосом — мягким, как бархат. И бойкая, и робкая одновременно. Точно белка на ветке. Подумалось: один неверный шаг, и она юркнет в свое «дупло», потом не выманишь...

На что Зорина надеялась, когда решилась доверить давнюю мечту асфальту, истертому сотней подошв? На то, что кто-нибудь прочтет, и долетит ее весточка до родителей. Ведь были же они у нее раньше — мама с папой! Даже имена их известны — Наталья Александровна Жулица и Фураймон Курбонович Назаров. Значит, и сейчас они где-то есть. Ну и пусть неоднократные поиски ни к чему не привели! Пусть государство признало родителей «безвестно отсутствующими»! Зорина не доверяет таким формулировкам. Ей очень хочется вернуться в семью, которую она потеряла тринадцать лет назад.

...Сначала куда-то ушла ее мама. Ушла и не вернулась. Отец подал заявление в розыск. А потом и сам исчез. Навсегда.

Трехлетнюю Зоринку определили в детский дом. Там она прожила несколько лет, пока взрослые не заметили, что девочка не усваивает школьную программу. Врачебная проверка установила: воспитанница детдома Назарова нуждается в коррекции психического развития. Так Зорина получила новую прописку в интернате для детей с ограниченными возможностями здоровья.

Мы сидим с ней на скамейке во дворе. Интернатовские ребятишки, не скрывая любопытства, рассматривают нас.

— Это домашние, — кивает в их сторону Зорина. — Здесь и такие учатся.

— А ты маму и папу хоть немного помнишь? — спрашиваю.

— Не-а, — тянет она и опускает глаза. — Зато по-таджикски понимаю. Чуть-чуть. Отец же говорил при мне раньше.

— Не отчаялась еще найти родителей?

— Мне кажется, что их можно найти...

— Как ты думаешь, почему они сами тебя не ищут?

— Не знаю... Может, потому что родилась такая... Вот и бросили.

У Зорины — детский церебральный паралич. Мальчишки дразнят ее: «косолапая». Она не обращает на них внимания. К насмешкам сверстников уже привыкла.

— А девочки у нас знаете какие? — откровенничает. — Секрет раскроешь им какой-нибудь. Они сначала молчат, а потом поссорятся со мной и кому-нибудь расскажут. Я, кроме Екатерины Петровны, никому не доверяю.

Екатерина Петровна Родионова — директор интерната. Она тоже симпатизирует Зорине. Охотно подчеркивает лучшие качества воспитанницы — открытая, добрая, отзывчивая. Зорина со всеми умеет устанавливать контакт. Но друзей ищет только среди взрослых. Потому что «они серьезные».

Нынче Зорина Назарова заканчивает девятый класс. Это — потолок. Дальше для нее тоже начинается взрослая жизнь. Всех своих выпускников руководство интерната старается пристраивать в училища, желательно с общежитием — для сирот. Зорине туда дороги нет. По индивидуальной карте реабилитации ей не показано дальнейшее обучение.

— Недавно девочке сделали операцию на кисти руки, — говорит Екатерина Петровна. — Улучшения заметны. Но все равно Зорина в силах только мелкую работу выполнять. Она не сможет жить без поддержки. Остается одно: дом инвалидов. Зорина примерно представляет себе, что это такое. Ей туда совсем не хочется.

Физическая и умственная работа — не для нее. Но у Зорины прекрасный голос. И она занимается вокалом. Могла бы петь, как ей предлагали, в церковном хоре.

— Увы, оказалось, и это для Зорины не приемлемо, — вздыхает Родионова. — Она не желает закрываться от мира. Хочет жить полной жизнью, быть любимой. Говорит, что выйдет замуж. Я-то не против. Но где ей найти такого человека, на которого она сможет опереться?

В интернате Зорина Назарова пробудет до сентября. К этому времени подойдет очередь на путевку в дом инвалидов. «Эх, если бы не ДЦП», — печалится Екатерина Петровна. Тогда девочка могла бы пойти в училище, получить профессию, стать хозяйкой своей жизни. Если бы...

Впереди еще целое лето. И Зорина не теряет надежду на счастливый случай. Она пишет стихи. О маме.

— А ты сама хочешь детей? — интересуюсь.

— Да. Одного.

— Почему только одного?

— Когда двое, то первому надо одно, второму — другое, не разберешься...

Зорине Назаровой хочется найти семью, которую она потеряла тринадцать лет назад.