Сколько стоит уценённый Строгальщиков?

В Париже мне повезло. Прогуливаясь в районе Центра Жоржа Помпиду, в одной из подворотен мы набрели на книжный развал с напрочь отсутствующим продавцом. Но во глубине двора можно было прочесть вывеску, которую сын перевел мне как «Музей прессы».

№182 (4924)
15.10.2009
Юрий Мандрика

Помещение напоминало склад, до отказа забитый французскими изданиями. Полки снизу доверху. И коробки, коробки, коробки… Вытащил из одной увесистый фолиант — в руках оказалась подшивка иллюстрированной газеты средины XIX века.

Владелец «музея» живо откликнулся на нашу просьбу «найти что-нибудь русское». Достал со стеллажа две объемные папки. В одной из них находились французские газеты, среди которых были и 100-150-летней давности номера с материалами о России. По пятнадцать евро за экземпляр. Изредка — дороже. В другой папке обнаружились слайды нового времени: Карабах, Вильнюс, другие моменты перестроечного времени — чей-то не выброшенный на мусорку архив.

Не успели познакомиться с русским досье, как из подсобки музейщик вынес четыре увесистых тома. Это была «Иллюстрированная Россия», издававшаяся в Париже русскими эмигрантами. Марк Алданов и Сватиков, журналист Василий Немирович-Данченко и его сын, Инна Ростовцева и Иван Бунин… Бездна репортажей из Советского Союза тридцатых годов и пятнадцатилетие гибели Григория Распутина — публикация воспоминаний о Великом старце со множеством фотографий, практически из номера в номер, в течение длительного периода. Дали слово и дочери, М.Г.Распутиной… А в очерке «Распутин как психологическая загадка» Ю.Делевский писал: «Но “чудотворец” Распутин никогда не переставал быть плутом, который плутовал не только с людьми, но и с самим Богом. Он грозил, что жизнь и здоровье наследника тесно связаны с его собственною жизнью. “Если меня убьют, — говаривал он, — то и наследнику не быть живому — непременно умрет”».

В одной из подшивок встретилось несколько публикаций о деталях расстрела царской семьи в Екатеринбурге… В полководце Блюхере авторы эмигрантского издания видели человека с вымышленной биографией. Кто он на самом деле? Этот вопрос до сих пор волнует историков и краеведов.

Обилие откровенных антисоветских материалов предполагало: вряд ли хотя бы в одном открытом книгохранилище России такое издание может значиться. Ценность обнаруженных материалов усиливалась еще и тем, что «музей» торговал своим богатством, по сути — редчайшими экспонатами… Оставлять «Иллюстрированную Россию» в Париже не хотелось…

Рассказать эту историю заставляет стартовавший недавно конкурс «Книга года — 2009».

Его цели, заявленные организаторами, — благородны. Развитие лучших традиций отечественного книжного дела предполагает технологию, в линию которой включено все: от автора до книжного магазина.

С переездом в Тюмень свердловского писателя Владислава Крапивина первая задача отчасти решена. Издательство «Тюменского курьера» получило возможность иметь тексты, изначально готовые к оформлению в отдельные книги, которые будут не только приобретать, но и читать. Но промышленной литературы пока не случилось. Крапивинские книги (и отца, и сына) тюменского производства мне не довелось пока встретить в местных магазинах (не исключаю — плохо смотрел). А это означает одно: изданные за счет бюджета или спонсорской помощи, они вновь проданы бюджету (массовым и детским библиотекам, например) так называемым издательством («Тюменский курьер» не вкладывал в них свои деньги, а потому не может считаться таковым) или возвращены собственнику, то есть владельцу денег.

То есть книга даже самого значительного, по установившемуся мнению, теперь уже тюменского писателя В.Крапивина не дошла до читателя через торговые точки, а значит, и не может быть исследована с точки зрения читательского спроса. Советское книгоиздательство приносило многомиллионные доходы, ибо духовная пища в те времена имела как никогда реальную цену. Это и есть лучшая отечественная традиция, в которую всегда легко вписывались и дизайн, и типографика.

Изданные в Тюмени книги известного детского писателя никому дохода не принесли. Гипотетически издатель мог приобрести у автора право на издание, оформив покупку через посредника, то есть «Тюменский курьер». На издании мог подзаработать также «Тюменский курьер» — за верстку, корректуру, а также в виде той маржи, которую дают посреднические услуги. В дореволюционной России такая акция считалась скрытым дотированием периодического издания с целью обеспечения благонадежности последнего. И ярлык к изданию приклеивался навсегда: отныне оно считалось «рептильным».

Но говорить об окупаемости книги, в которой могли быть и хорошее содержание (в чем я нисколько не сомневаюсь, хотя произведения В.Крапивина считаю некой педагогической идеологией, но никак не литературой), и прекрасное оформление, и даже отсутствие ошибок (что в век информационных технологий — нонсенс), невозможно.

Недавно на телевизионном шоу, проводимом местной компанией, устанавливался писательский рейтинг. Были названы имена трех местных классиков: В.Крапивин, К.Лагунов и В.Строгальщиков.

Не будем уточнять, в каком порядке разместились эти имена в рейтинге зрительских мнений. Но давайте скажем честно: книги всех ли этих авторов имеются в местной розничной торговле? А если их нет, то откуда может знать о творчестве вышеназванных писателей подрастающее поколение?

Недавно на 9-й линии Васильевского острова в Петербурге, на полке книжного магазина, в названии которого звучит что-то университетское, увидел «слои» В.Строгальщикова, первый и второй. По несколько экземпляров каждого. Книги, изданные московской «Пальмирой», не были проданы своевременно. Как говорил с укоризной автору этих строчек владелец крупнейшей книготорговой фирмы Дмитрий Буланин, новой книге отведено жизни только три месяца». После этого она начинает усыхать. И на такую шагреневую кожу не хочет смотреть ни продавец, ни покупатель.

Вот и стоял на полке В.Строгальщиков, начинающий отдавать тухлятиной от времени. И от этого, очевидно, не один раз переоцененный. Но даже за тридцатник у них книга не шла. А на полках наших магазинов ее ох как не хватало!

Я порадовался за себя, что в мнении с читателем сходился, ибо считал, что «Слой-3» — хорошая литература, при чтении которой я начинаю понимать, почему Анна Каренина бросилась под паровоз. Предыдущие «слои» схематичны по авторской установке играть в писательство. Помню, на присуждении премии в Москве член жюри Александр Кабаков сказал: «Я решительно заявил всем: если автор не попадет в число победителей за свой политический триллер, покину жюри». Примерно так же поступил и Валерий Золотухин, отстаивая кандидатуру провинциального актера, написавшего книгу прозы. Иногда у меня возникает мысль о корпоративности в поступках этих членов жюри. Но что объединяет В.Строгальщикова с А.Кабаковым? Только ли принадлежность к журналистике? Или еще и то, что сын издателя «Слоя-3» работал у московского писателя заместителем? Ведь предыдущие два тома вышли в «СофтДизайне», и этим не обратили на себя внимание такого члена жюри, как автор «Невозвращенца»? Вопрос меня этот мучает до сих пор: могу ли я правильно оценить написанное автором?

Написал — и передо мной возникло насмешливое лицо В.Строгальщикова: «Мандрика! Ты опять сказал глупость…»

Но не только тех «слоев» не хватает в наших магазинах.

Местные средства массовой информации еще недавно гудели, что «Стыд» местного классика вошел в малый шорт-лист «Большой книги». Мои сотрудники делали набор и правку готовящейся стать знаменитой книги. Хотя правка — дело нелегкое. Разбирать почерк классика, тем более во второй правке, которая круче первой, — это вам не лаптем щи хлебать… Но экземпляра романа я так и не видел. В местной продаже его не было. Московское издательство, то ли «Эпоха», то ли «Планета» (в общем, что-то грандиозное), имеющее тюменский адрес по улице Комсомольской, не выставило ни одного экземпляра в местную торговлю. Хотя, говорят злые языки, весь тираж лежит на складе в Тюмени. Так почему же не мчатся торговцы местных книжных магазинов к издателю и не просят дать на реализацию? У них ведь не хватает «Стыда». Берут на реализацию, делают товарную наценку как на свою собственность — и не думают о том, что им предоставлен товарный кредит…

Вот эту вещь и забывают все время организаторы очередной «Книги года». А хотелось, чтобы вопрос возникал. Книги изданы, деньги затрачены. Что же это за капиталистический способ производства, в котором в прибыли никто не заинтересован? И что это за конкурс, рекламирующий такую явную неэффективность? При этом с бюджетом в триста тысяч рублей? Не привлеченных, а бюджетных? Кому нужна такая рептилия с видом на потемкинскую деревню? Может, проще на эти триста тысяч покупать необходимой литературы для учебных целей будущих издателей?

Или это еще один способ, на этот раз социалистический, сесть поближе к распределителю? И все подумают, что ты почти власть. Как в песне:

«Мы не сеем, не пашем, не строим….»

Человек, сообщивший мне цифру бюджета, уточнил: «Всего». Всего ли? «Полосатая Тюмень», в которой на сегодняшний день издано девять книг и на подходе вот-вот десятая (Н.М.Чукмалдин. Письма из Москвы), свой кошелек до такого размера пока не растянула…

Неужели все задумались о вечном?

Больше трех лет назад были изданы «Польские страницы тюменского краеведения» С.Филя. Этот автор ранее более активно сотрудничал в периодике. Учитывая нынешнее состояние распространителей периодики, собрать все написанное в одну книгу, может, и есть резон. Но краеведческое время быстротечно. То, в чем ты вчера еще был уверен, — бесконечно устарело и нуждается в обновлении. В краеведении, где в центре внимания — человек с его крохотной жизнью, которую историки чаще всего считают ничтожной и сваливают как дрова в костер полыхающих эпох, всегда есть зацепка, о которой знала только бумага. И находится человек, которому эта мелочь по родственности душ важна, и он ее извлекает из небытия, чтобы поведать всем.

Так случилось и с книгой С.Филя. Многое из написанного для журналов нуждалось хотя бы в минимальной правке. Потому что, к примеру, за время от публикации статьи о Константине Высоцком до выхода книги «изменились» даты жизни тюменского первопечатника. Они были установлены другим исследователем. И не заметить этого — вещь неблагородная.

Новая книга «В свете польского маяка», изданная по заказу фонда «Помощь полякам на востоке», вызывает иногда даже недоумение. Вдумайтесь в название статьи «О значении музея “Поляки в тюменском крае” для возрождения национального самосознания польского происхождения». Так вот она появилась в обеих книгах. И даже если тексты немного и не совпадают, то мысль не меняется. Поляки осваивали Сибирь. И никто больше.

Я не говорю о мании величия малых народов. Она просто есть у некоторых исследователей.

Несколько лет к одному из таких поляков обращался и я.

В XIX веке в Березове была в ссылке Эва Фелиньская, оставившая записки об этом периоде. Книга никогда не переводилась с польского на русский, хотя в советский период очень любили издавать воспоминания ссыльных, пострадавших от царского режима. Не издали, может, потому, что она ни разу не пожаловалась на местные власти, где приходилось отбывать наказание. Ей нравилось гостеприимство народа, на территории которого она жила.

Вот мы и обратились к одному поляку, награжденному орденом за популяризацию польского вопроса в России, с просьбой помочь с переводом. Заплатить десятки тысяч долларов, которые требовались для освоения 70-100 страниц, мы не могли. Поэтому перевод сделала профессор кафедры русского языка Ольга Трофимова. И не за тысячу долларов, а за весьма скромную сумму в рублях.

Вот вам книги о польском вопросе и состояние самого польского вопроса!.. А судя по перечисленным издателям (те, кто давал средства), дело обстояло так: были деньги — их надо было освоить. Может, и хорошо, что не все подобные книги попадают на книжную полку…

И еще один случай.

Недавно меня пригласили в высокий кабинет в качестве консультанта. Готовилась к изданию книга, в которой разъяснялись многие правовые вопросы, касающиеся молодежи. Книга предназначалась для бесплатной раздачи. Поскольку проектируемый тираж составлял лишь 500 экземпляров, становилась понятна политика действа. Мероприятие для отчета о проведенной работе. Совершенно не издательский процесс.

Книга Льва Боярского «Тюменские ночи» издана сверхмалым тиражом — всего 30 экземпляров.

«Перечень людей, событий, явлений моей жизни с 1908 по 2008 гг.». Весело написанный почти одними номинативными предложениями, он передает дух не только филологического факультета Тюменского государственного университета, где учился автор, но и всего города. Срез сделан умелым и талантливым автором. Вот только опять — кому адресован этот манускрипт? Друзьям? Главным хранилищам страны? Себе? Хотя тексты могут найти своего читателя.

После подведения итогов «Книга года» в минувшем году довелось разговаривать и с членами жюри, и с чиновниками. Убедить их в том, что сегодня главное не книга года, не дизайнер года, даже не типография года — этого у нас навалом, хорошего и разного, — наверное, не удалось. Все номинации снова в обойме конкурса. Хотя на самом деле сегодня нам нужна пока одна номинация — «Книжный магазин года», нужен также книжный магазин, в котором могли бы хранить непроданную, но хорошую книгу, имеющую какое-либо отношение к краю.

Стандартный ответ чиновника, что мы не имеем права вмешиваться в производство в эпоху рыночной экономики, удручал. Еще и потому, что при наличии местной власти мы не можем установить закон, который бы позволял торговать не на десятки-сотни тысяч рублей в месяц, а на рубли.

Мой товарищ, вышедший на пенсию, хотел бы сидеть целый день и продавать старые книги. Пусть даже экземпляр-два за смену. Объяснить ему, что при нашем налоговом законодательстве это нереально, мне не удалось. Хотя я очень это почувствовал на себе. Наличие кассового аппарата предполагает вмененный налог. Покупателя у тебя может и не быть, а платить ты обязан.

Дорогущий кассовый аппарат «Samsung» я подарил приятелю в качестве шутки на день рождения. Не гвозди же им забивать… Да и место занимал.

В прошлом месяце книжный магазин «Восход», наиболее активный на рынке местной литературы, продал книг моего издательства всего на шесть тысяч рублей. А если бы я это сделал сам, то мой вмененный налог исходя из моей торговой площади составил бы около трех тысяч рублей. Правда, у меня был бы товар на треть дешевле, а через «Восход» покупатель моей книги стал на полпокупки беднее. Что выгоднее народу, я все чаще убеждаюсь, право знать имеет исключительно власть…