Вениамин Смуров и река его жизни

Вениамин Григорьевич Смуров, бывший генеральный директор Тобольского судостроительного эксплуатационного предприятия, заслуженный ветеран речного флота, 25 лет отдавший любимому делу, вспоминает:

— Деревянный флот! Да, именно деревянный флот строила и ремонтировала Тобольская судоверфь в двадцатые годы. Плашкоуты, шхуны, баржи… На этих судах мороженая и соленая рыба и перевозилась…

Судоверфь находилась на берегу старого русла реки Тобол в деревне Савино, а сам флот стоял в акватории реки, отсюда и название, дошедшее до настоящего времени, — Савинский затон. Только название и осталось, а вот флота давно нет. Я ведь, простите за нескромность, знаю практически всю историю речного флота нашего Тюменского региона — должность обязывала. В давние годы флот транспортного управления базировался в Савинском затоне, но льдозащитная дамба не выдерживала напора льда, становилось опасно. Флот пришлось перевести — передислоцировать в Сумкинскую старицу и район Подчуваш, где суда находили спасение от весенних ледоходов. Базировался флот в районе Подчуваш — это нижний Тобольск — 20 лет! Трудные были времена…

— Как работали тогда люди, как жили, о чем мечтали?

— Зимой спасались от морозов в землянках. Потом построили большой деревянный барак, где и жили, и ремонтировали снятые зимой с судов агрегаты. Стройка на этом не завершилась. Уже из кирпича построили кузницу, здание электростанции. «Осушив» по большой воде лихтер (это 100-тонная баржа), оборудовали там столовую, аккумуляторную и другие помещения. Причем все эти работы выполнялись силами плавсостава в зимний период. А зимы тогда были ой какие морозные! Но народ наш морозами не напугаешь. Сибирский народ — стойкий.

…Шли годы. Что-то строилось, что-то, отслужив свой век, уходило в прошлое, но флот рос, наращивал свои мощности, проводил техническое переоснащение, осваивал новые акватории — границы рыбной промышленности области к 60-м годам продвинулись уже до самого Байкала. И названия контор менялись — управление «Обьрыба», располагавшееся в Тобольске; затем объединение «Запсибрыбпром», квартировавшее в Тюмени, вобравшее в себя рыбные отрасли Новосибирска, Красноярска и сам Байкал… Только цели не менялись, а были теми же — снабжать население страны рыбной продукцией высокого качества. А люди, работавшие в рыбной промышленности, возглавлявшие эту отрасль, были яркими личностями и мощными руководителями, знавшими свое дело.

В шестидесятых годах начальником вновь созданного объединения стал тоболяк Петр Николаевич Загваздин, которого все руководители подразделений в шутку звали Петр III. Он работал самозабвенно, на износ и другим покоя не давал; любил размах, был почитаем и уважаем людьми, в руководстве страны с ним считались. О нем много писали центральные газеты, он был награжден тремя орденами Ленина, орденом Красного Знамени, орденами за труд и доблесть — высочайшими наградами.

Однако время не щадит никого и ничего. Флот не исключение. Назрела необходимость модернизации. Суда с деревянными корпусами не отвечали требованиям нового времени. Представьте себе: по бортам судна отгорожены пространства, так называемые карманы, куда загружался лед и соль. Все это трамбовалось. Естественно, в летнее время лед быстро таял, поэтому приходилось через 10-15 дней добавлять лед и соль, уплотнять, как говорят речники, «подзаряжать».

А в центре судна, в трюмах, в ящиках, мешках, бочках в это время находилась рыбная продукция. Температуру нужно было сохранять минус 10-12 градусов. «Подзарядку» льдом, если судно шло из Салехарда до Тюмени, производили каждые 200-300 километров, по 5-6 раз. И это вручную, по 50-60 тонн льда — адский труд!

В Тобольске для этих целей специально держали бригаду грузчиков. Лед заготавливали зимой огромными метровыми кубами, хранили в котлованах, засыпанных отходами лесопилок. Внедрение новой техники, новых видов заморозки избавило речную промышленность от тяжелого неквалифицированного труда и больших затрат. Появились металлические суда, которые могли уже перевозить до 500 тонн мороженой рыбы. И заморозка стала тоже механической. Суда поставлялись из Астрахани, но и Тобольская судоверфь стала строить свои корабли, пусть и небольшие (грузоподъемностью до 15 тонн). Выпуск судов дошел до 5 единиц в год, плюс 5 мотокатеров, а металлических ларевых плашкоутов — до 95 единиц в год!

60-е и 70-е годы были годами бурного развития рыбной отрасли в нашем регионе. Начало освоения природных ресурсов (нефть, газ) округов, строительство железных дорог повлекло за собой приток строителей, нефтяников, газовиков…

Продолжает Вениамин Григорьевич Смуров:

— В Салехарде была заново создана база морского промысла… Для приема перегоняемой рыбной продукции нужны были суда с высокой энерговооруженностью, большой суточной производительностью. И мы их строили! Работа кипела. Нужны были профессиональные кадры. Специалистов готовили Тобольское мореходное училище, Тобольский рыботехникум и учебно-курсовой комбинат. Десятки молодых людей шли учиться, чтобы получить нужные для речного флота и рыбной промышленности специальности. Весь командный состав имел среднее специальное и высшее образование. Социальные вопросы решались… Зимой плавсостав — матросы, рулевые, помощники капитанов — могли работать в лесу на заготовке строительных материалов для жилья, получая при этом приличную зарплату. Пришло время строить новую промышленную базу с современными цехами, и руководство Тюменского совнархоза выделило средства для разработки проекта судоремонтного завода.

Только скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Возможно, уже в это время был допущен ряд ошибок, которые росли как снежный ком…

И дальнейшее Вениамин Григорьевич вспоминает с грустью:

— …В то время Тобольская судоверфь покатилась в экономическом плане вниз: квалифицированные кадры уходили на предприятия, которые строили нефтехимкомбинат. Людей прельщали высокие заработки, повышенный районный коэффициент, возможность получить благоустроенное жилье в городе… Работать становилось все сложнее.

Была еще одна сторона медали — объединение двух коллективов (судостроителей и эксплуатационников), которое по приказу сверху произошло в 70-х годах. Было много споров, конфликтов и даже самых обыкновенных склок. Все это мешало работе. Это продолжалось 15 лет. Доходило, говорят ветераны-речники, даже до поджогов производственных помещений! А на жалобы руководству города Тобольска и в партийные органы они получали один ответ: разбирайтесь сами! Вот только однажды, когда 31 декабря сгорела электростанция, питавшая электричеством все Левобережье, в 30-градусный мороз перейти на магистральное электроснабжение помогло руководство города. Сутки поистине героического труда! Была задействована вся техника, способная давать электроэнергию: краны, флот… Ни один объект не был разморожен, ни один дом, ни один детский сад… Да, в экстремальных ситуациях наши люди могут работать самоотверженно и красиво! Вот только зачем же доводить до экстрима?

Еще одной сложностью стало территориальное разобщение производственных цехов и отделов. Только немногие, самые стойкие, были согласны и в весеннюю распутицу, и в зимние холода, и в осеннюю слякоть пользоваться переправой. Мало кто соглашался жить на одном берегу, а работать — на другом. И дай Бог успеть на автобус или переправу, а если нет?..

В последние дни перед ледоставом или перед ледоходом, рассказывает Смуров, вообще приходилось добираться по железнодорожному мосту. Ощущение, говорит, пренеприятное. Даже мужчинам было не по себе, когда в метре от тебя громыхает железнодорожный состав, внизу бурлит Иртыш, а в лицо бьет колючий дождь со снегом… «До сих пор не могу понять, что двигало этими людьми? Ведь в то время заработок у нас был гораздо меньше, чем на других предприятиях города. С благодарностью вспоминаю тех людей, моих соратников, которые вместе со мной испытывали все эти трудности, но продолжали работать. Это были люди, прошедшие войну, трудовой фронт. Как их забыть? Вот едем поздним вечером с работы, в автобусе холодно, настроение — ноль, а тут наша Клава Бурякова, вечная ей память, прикрикнет: «А ну, соколики, что приуныли? Подпевай!» И понесется песня, мерзопакостное настроение исчезает, появляется какой-то, знаете, кураж, дух поднимается! Вот такие люди были рядом со мной!»

Вениамин Григорьевич утверждает: несмотря на все трудности — потерю лучших кадров, нерациональное расположение объектов базы флота, руководственную неразбериху, когда из-за непродуманных решений передовое предприятие резко снизило планку, а все планы трещали по швам, стойкие речники сдаваться не собирались. Работали вопреки всем трудностям! Левобережье (Тобольск — левый берег Иртыша) преобразовывалось, поселок рос (планировалось увеличение поселка до 5 тыс. человек вместо 1900), люди были обеспечены работой и уверенно смотрели в завтрашний день. Но грянули 90-е годы, поставившие крест на мечтах и порывах людей.

Предприятия перестали заказывать новый флот. Впрочем, Тобольская судоверфь так насытила национальные округа флотом, что еще свыше 15 лет они работали на имеющихся судах! Только и железо ржавеет…

С болью говорит старый речник о том, как теряла престиж профессия судостроителя. Говорит о задумках и планах, которым не суждено было увидеть свет. С возмущением рассказывает: руководящие посты стали тогда занимать люди (среди них и бывшие партийные работники), которые свои личные интересы ставили выше государственных…

Различного рода «преобразования», «реорганизации» — многое из этого было обычным дележом пирога. Работать становилось невозможно. Смуров боролся, но что он мог один против огромной бюрократической и чиновничьей машины? Не видя перспективы, не принимая творившихся в отрасли безобразий, производственник старой закалки, ветеран флота, думающий руководитель, награжденный за свой труд медалью «За заслуги перед флотом», в 1997 году покинул свой пост и ушел на пенсию.

Но жизнь на этом не заканчивается. А тем более у такого деятельного человека, как Вениамин Смуров. Не привык он унывать, и сломать его не так-то просто! Тем более что жизнь в самые трудные моменты преподносила Смурову подарки — в виде встреч с хорошими людьми. Вот так оказался он в тобольском клубе «Ветеран», где пенсионеры, молодые душой, ветераны-энтузиасты, романтики, собираются вместе. Они занимаются интересным, увлекательным делом — поют и играют в ансамбле «Русская песня». А к музыке у нашего героя всегда было особое отношение. У Смурова вся семья музыкальная. Да и сам Вениамин Григорьевич прекрасно играет на гитаре, поет русские и украинские песни, даже выступает с сольными номерами на концертах!

«Жизнь прожить — не поле перейти» — для Смурова это не просто слова. Да и не перешел он еще своего поля, не до конца переплыл свою реку, которая, как и жизнь человека, не исчезает за горизонтом, а продолжает свое непрерывное течение, возрождаясь снова и снова благодаря тысячам ручейков, питающих ее русло! И нет ей конца.

P.S. Год назад ООО «Судоверфьремстрой» Тобольска (остатки некогда мощного судостроительного предприятия) претерпело процедуру банкротства. До последнего судостроители боролись за выживание, за то, чтобы остаться на плаву — брали частные заказы, строили баржи и плашкоуты, ремонтировали катера, мечтали участвовать в конкурсе в Салехарде, победа в котором дала бы возможность получать новые заказы на строительство судов… Уникальные специалисты, которых в регионе по пальцам перечесть, сейчас без работы.

Вопрос к властям: кто же рыбу будет ловить, господа, и, самое главное, — на чем?