«Кандагар» в Тюмени

По окончании фильма Владимира Ильича Шарпатова окружили руководители области, ветераны Великой Отечественной, Афганистана и Чечни, солдатские матери, жены погибших и юные зрители. Журналист со своим вопросом: «Что в этом фильме — правда, а что — вымысел?» — здесь просто лишний.

№23 (5000)
11.02.2010
Наталья Тереб

Не до него: зрители хотят лично сфотографироваться в одной «обойме» с героем. И в растерянности президент Тюменского отделения Российского Фонда милосердия и здоровья Валентина Федоровна Алексеева: кому вручить цветы? Прототипу главного героя фильма Карпатова — Шарпатову или жене Владимира Ильича — Юлии Кирилловне? «Ей, — советуют солдатские и офицерские вдовы. — Она ждала, надеялась, вселяла веру будущему герою на возвращение».

Свое мнение — у ветеранов Великой Отечественной. Некоторые из них утверждают, что такой фильм только навредит в деле патриотического воспитания молодежи. «Экипаж, — повторяю услышанное, — в плену вел себя просто недостойно». И предлагают вспомнить сцену с поеданием барана, после которого плененные авиаторы устроили какие-то пляски под дождем: «Расплясались в плену!»

Напомню: «Кандагар» — не документальный фильм. Лично я как зритель увидела в этом режиссерском «приеме» с поеданием барана протест экипажа (помните, в картине его высказал штурман: «Лично я бараном быть не хочу!»). Вот и отправлен на заклание другой — афганский реальный барашек. Сцена с плясками под дождем… Ее предварило простое поливание поочередно каждого плененного авиатора из бутылки с минералкой. Закончилось «купание» ливнем с неба. Отмылись, очистились от грязных мыслей, всего наносного — и опять стали одним экипажем. Приняли решение: бежать, а не оставаться в плену! Бежать из хорошо охраняемой неволи! Пусть даже ценою нескольких мгновений свободы станет вся жизнь…

Впрочем, это мое, сугубо женское, видение героического поступка экипажа В.Шарпатова. А фильм называют мужским. Послушаем, что говорят о нем представители сильной половины. Игорь Сапрыкин, ветеран Афганистана:

— Аэропорт «Ариана» в Кандагаре не такой: я запомнил его другим. Но это, пожалуй, единственная неточность кинематографистов. Во всяком случае, я «узнал» талибов. Это ведь то самое поколение, с которым довелось встречаться и нам. И воевать, и заставлять уважать советских «шурави», которые оказывали афганскому населению гуманитарную помощь, строили школы, лечили детей и стариков в своих госпиталях. Не отшибло же им память? Тот же афганский летчик, который получил задание в случае неповиновения сбить Ил-76, — он ведь с уважением относится к Карпатову-Шарпатову. Понимает: классный летчик! Понимает, что самолет — наше изобретение, которое афганцам и не снилось. Шарпатовым горжусь! Это действительно герой. Не блестящий, не безупречный, не такой, каким обычно нам показывали героя. В этом и есть сила правды. Она и в том, что на подвиг человека чаще всего толкает отчаяние.

— Я подружился с Владимиром Ильичом задолго до его подвига. Мне он симпатичен как… образ настоящего мужчины — специалиста высочайшего класса и человека, который на все проблемы нашей жизни имеет свою точку зрения. В рот власти предержащим он никогда не заглядывал. Шестнадцать лет назад, когда Владимир Ильич собирался лететь в 58-ю страну, я ему предложил вести дневник. «Записывай, — говорю, — все, а потом мы с тобой книгу двумя перьями напишем». Владимир Ильич к этому совету прислушался: начал доверять бумаге свои мысли, чувства, события, которые с ним произошли. Когда я услышал сообщение о том, что наши летчики оказались в афганском плену, сердце ёкнуло: «Не об экипаже ли Шарпатова говорят?» Оказалось — да. Здесь, в Тюмени, был создан комитет по спасению экипажа. Куда и к кому мы только не обращались! Жена Владимира Ильича, Юлия Кирилловна, писала даже Ельцину и Клинтону. Наш президент ей не ответил. А Клинтон откликнулся. Пленников навестил сенатор Браун: «Чем и как помочь — лекарствами, продуктами?» Потом сенатор очень удивлялся: командир Шарпатов попросил его поспособствовать тому, чтобы у экипажа был допуск к самолету: «Железки, мол, без нас могут заржаветь». Как объяснить американцу, что их иностранная помощь в «другом виде» может потом «аукнуться»? Как объяснить, что ты надеешься совсем не на Америку? Но… Мы россияне. Мы гордые. Мы не будем ничего объяснять американцам. Мы сами себе на уме. И доступ к «железкам» нам нужен как… возможность. Возможность доступа к самолету, который вернет на Родину. Вот и все! Такой вот негромкий патриотизм.

Дневниковые записи вместе с письмами Шарпатов передавал в Тюмень. Позже я прочитал все триста страниц его «почеркушек». Был потрясен! И по-хорошему потрясен сегодня работой сценариста и режиссера фильма «Кандагар» Андрея Кавуна.