Анатолий Курбатов: «Мне посчастливилось открывать Самотлор»

Он — участник открытия многих нефтяных месторождений в Среднем Приобье, в том числе и знаменитого Самотлора. Опытный специалист по бурению поисково-разведочных скважин. Профессионал высокого класса по предупреждению и ликвидации аварийных нефтяных и газовых фонтанов на Севере Тюменской области. Награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалями. Его авторитет среди коллег и геологов непререкаем.

Как деревенский мальчишка подался в геологи

Родился Анатолий Иванович в селе Исетское в многодетной крестьянской семье. Отец Иван Илларионович и мать Анна Антоновна с утра до вечера пахали в колхозе. Дети росли послушными и трудолюбивыми.

Началась война. Сначала на фронт призвали отца, а затем старшего брата. Отец участвовал в обороне осажденного Ленинграда, брат воевал под Сталинградом. Как и все исетцы, жили впроголодь. Летом выручал огород, рыбалка да дикоросы из леса.

Уцелели на войне отец с сыном, но оба вернулись калеками. Отец вскоре умер, и снова семья забедствовала. Когда Анатолий закончил семь классов, встал вопрос о выборе работы. Но только не в колхозе, где за трудодни ничего не платили. А тут подвернулся вербовщик из Тюмени, который набирал учащихся в ФЗО — обучать профессии геолога. Обещал форму и трехразовое питание. А что нужно было тогда раздетому и полуголодному подростку? Так и попал Анатолий в школу ФЗО, которое потом переименовали в ГПУ № 7 геологов. Тот набор состоял из ста человек, которых разделили на пять групп. На практику ходили на скважину возле Дворца геологов, которую первой пробурили в Тюмени. Гоняли бурильщики трубу по стволу, осваивали суть своей будущей профессии.

Попал семнадцатилетний Курбатов после учебы в Покровскую партию глубокого бурения, что на родине знаменитого Григория Распутина. Партией руководил Александр Быстрицкий, будущий лауреат Ленинской премии, сосланный сюда после печального Березовского фонтана, открывшего новую эру в истории Западной Сибири.

Новоиспеченным фэзэошникам повезло: старшим инженером был Николай Морозов, а старшим геологом — Лев Ровнин. Первый дослужился до главного инженера Тюменского геологического управления и начальника объединения «Обьнефтегазгеология», Ровнин стал министром геологии Российской Федерации. Если с высоким начальством молодым геологам повезло, то с непосредственными наставниками-бурильщиками — нет. Те не церемонились с молодежью. Бытовые условия и ночные смены изнуряли ребят. Многие не выдерживали, сбегали. Подумывал об этом и Анатолий, но стыдно было возвращаться в отчий край и представать перед братом Григорием и матерью слабаком. Терпел и упорно учился нелегкой профессии геолога. А тут в 1954 году призвали в армию, где он прослужил три года.

Из армии написал Быстрицкому: просил принять на работу в Березово. Туда и отправились с сослуживцем Николаем Ердаковым. Но до места не доехали:
в пути на пароходе к Увату у них закончились деньги. Сошли с пристани и направились в контору геологов. Там застали старшего инженера Морозова. «Вовремя прибыли, ребята! Работа для вас всегда найдется, — обрадовался он новичкам. — У нас три бригады, вот я и мотаюсь по буровым днем и ночью. Пойдете рабочими в вышкомонтажную бригаду? Вот и добро!»

И проработал Анатолий почти семь лет вышкомонтажником, помощником бурильщика и бурильщиком Уватской нефтеразведки.

Однажды бурили глубокую скважину вблизи села Алымка. Трое суток бессменно держала смену вахта Курбатова. Из-за ухудшившейся погоды их не смогли сменить. А тут еще шуга пошла по Иртышу. Связи с базой никакой. И тогда Анатолий решился на отчаянный поступок. В сильный ноябрьский мороз, еще не сковавший реку прочным льдом, он с двумя досками спустился к Иртышу. И стал ползком по ним преодолевать реку. Лед предательски трещал, несколько раз пришлось принять ледяную купель. На базу он добрался весь обледенелый. Все забегали, дали Анатолию стакан спирта, затопили баню…

Анатолий не зря беспокоился за судьбу скважины. В то время это была самая глубокая скважина — три тысячи метров. На результаты проходки этой скважины геологи возлагали особые надежды. Увы, испытатели получили лишь очередной фонтан воды.

— Я совершенно уверен, что получить положительный результат помешала старая технология проводки скважины. Уверен, что при современной технологии мы получили бы фонтан промышленной нефти, и тогда б скважиной-первооткрывательницей стала не Р-6 в Шаиме, а наша, алымская, — делится воспоминаниями Анатолий Иванович.

Не нашел нефть, зато обрел семью

Не нашел Курбатов нефти в тех широтах, но зато обрел свое семейное счастье, которому уже целых пятьдесят лет!

Случилось это так. Поехали как-то буровики в село Демьянское, но до него не добрались. Остановились в маленькой деревушке Шилово, а в ней — старенький развалившийся клуб. Ребята его подладили, отремонтировали печку и стали устраивать в нем по вечерам танцы. Сюда стали наведываться молодые учительницы, которых прислали в командировку для чтения лекций местному населению. Анатолий умел играть на баяне — стал своим среди деревенских.

Так и встретились двое молодых людей. Судьбы их в чем-то были схожи. Валентина — родом из Увата. За плечами очень тяжелое детство. Учеба в Тобольском педагогическом институте при мизерной стипендии, направление в Демьянское после окончания учебы. После их свадьбы Валентину переводят на работу в село Нахрачи (ныне Кондинское) преподавать русский и немецкий языки. Туда направили и Курбатова по его просьбе, в Нахрачинский участок глубокого бурения Ханты-Мансийской экспедиции. Там пробурили пять скважин, но все они оказались «сухими», и участок ликвидировали. Курбатов в поисках работы поехал в Тюмень.

Там ему предложили только что организованную Мегионскую нефтеразведочную экспедицию. С переездом и получением квартиры помог его первый начальник Владимир Абазаров.

Когда Курбатов приехал и пошел знакомиться с хозяйством новой экспедиции, то схватился за голову. И было отчего. Предприятие находилось в стадии формирования, но такое он видел впервые: механический цех располагался в бывшем… коровнике. Да и станков-то было всего два. Ночевать приходилось в клубе. Утром койки убирали, затаскивали столы и стулья, а вечером были танцы. В роли баяниста — опять Курбатов.

В конторе Анатолий Иванович встретил старого знакомого — главного инженера Попова, которого еще знал по Ханты-Мансийску. Он и направил Курбатова бурильщиком в одну бригаду. И тут Анатолию Ивановичу предложили заграничную командировку в Афганистан.

Советские в Афганистане

Так в октябре 1962 года он попал в горную страну, в город Шеберган. Афганистан поразил сибиряка патриархальностью и феодальными порядками. Отношение к русским тогда было очень дружелюбным.

Задача была одна — научить афганцев искать нефть и газ. И это в дикой стране, где не было никакой промышленности, за исключением предприятий, построенных с помощью Советского Союза. Бригаду создали из 20 человек. Все — афганцы, за исключением самого Курбатова и еще одного русского дизелиста. Конечно, ни о какой дисциплине не могло быть и речи. Особенно в ночную смену, когда афганцы просто разбегались, и приходилось их буквально под палкой гнать на работу. Малейшая неисправность в работе — афганцы в панике покидали буровую. Приходилось россиянам браться за любое дело и доводить до конца.

Афганский разрез попался сложный. Такие пласты Курбатов позднее встречал только на ямальском Харасавэе. А тут еще климат — резко континентальный. Днем жара раскаляется до сорока градусов, а ночью — дрожишь от холода. Первое время хотелось на все плюнуть, переплыть Амударью и вернуться в родную Сибирь. Но он этого не мог себе позволить: звание «советского» обязывало. А газовое месторождение в Афганистане все же открыли.

Мегионская эпоха

Пробыв в Афганистане около двух лет, Курбатов вернулся в Тюмень, в самую весеннюю распутицу. Как добраться до Нахрачей, где оставалась семья? Выручил начальник Мегионской нефтеразведочной экспедиции Абазаров, который ждал вертолет Ми-4. Он подбросил Курбатова до места — и тут же пригласил на работу в экспедицию.

В Мегионе у Курбатова складывались дела неплохо. Сразу получил трехкомнатную квартиру и тут же вызвал жену, которая стала учительствовать в местной средней школе. Анатолий Иванович попал в бригаду Семена Малыгина, будущего Героя Социалистического Труда. Дела в бригаде шли хорошо, мастер не мог нарадоваться на нового бурильщика. Как-то бригада вела проходку скважины на Покурской площади. Из-за нелетной погоды вахту Курбатова вовремя не сменили. Проходчикам пришлось 16 часов подряд не покидать буровую.

Прилетев, мастер поинтересовался первым делом пройденным метражом.

— По 70 метров за каждую вахту, Семен Лукич. Люди работали очень слаженно, — ответил Курбатов.

— Не может быть! Это же рекорд союзного масштаба. Об этом впору доложить в Министерство геологии самому министру Сидоренко. Молодцы, ребята!

А затем Курбатов стал… учиться.

— Получить специальное среднее и высшее образование меня постоянно подталкивала моя жена Валентина Феоктистовна, — вспоминает Анатолий Иванович. — Негоже, мол, мне, педагогу с высшим образованием, иметь мужа-семиклассника. А грызть гранит науки мне, буровику, поверь, было очень трудно. Больше половины времени проводил на таежных скважинах, а там то и дело что-то не спорится, какая-то проблема возникает. Ну ничего, одолел техникум и индустриальный институт.

Дела у Анатолия Ивановича в бригаде Малыгина шли хорошо: вахта была одной из лучших в коллективе. И тут начальник экспедиции предложил ему возглавить новую бригаду. Мастер не хотел отпускать лучшего бурильщика, но понимал: Курбатову надо расти. Людей в бригаду Анатолий Иванович собирал, что называется, с бору по сосенке. Народ попался разношерстный. На первом собрании мастер заявил: «Люблю порядок и дисциплину! С любителями выпить и сачковать не сработаюсь».

Бригаде выделили два новых румынских станка. Пришлось их одновременно изучать и осваивать в работе. Ничего, освоили и даже своим соседям-сургутянам помогли. И уже в первый год работы, в 1965 году, по показателям приблизились к передовым бригадам мастеров Григория Норкина и Семена Малыгина. А в 1967 году стали лучшей буровой бригадой среди геологов Среднего Приобья, пройдя 21 тысячу метров проходки. Коллектив строил скважины на Самотлоре, Ватинском, Аганском и Варьеганском месторождениях.

В геологоразведке извечно существовал конфликт между вышкомонтажниками и буровиками. Первые нередко сдают объекты запущенными. Курбатов с бригадиром монтажников Сухушиным договорился поломать эту порочную практику. Станок перед сдачей «вышкарям», что называется, вылизывали, особенно основание вышки. Мастер не чурался черновой работы и наравне со всеми долбил лед, чистил станок, оборудование.

В один из таких дней летом 1967 года я впервые попал в бригаду Курбатова. Меня поразил порядок и дисциплина в коллективе. Помню, тогда бытовала присказка: «Вечно грязный, вечно злой — это мастер буровой». А Анатолий Иванович предстал ухоженным и опрятным.

Но обстановка на буровой была разной. В памяти Курбатова — конец декабря 1977 года. Он тогда забуривал скважину на Покурской площади. Забурка для мастера — самое тяжелое время. Надо запустить котельную в сорокаградусный мороз, разместить людей, подготовить сушилку, баню и еще глинистый раствор — это кровь для буровой.

Спустили колонну на глубину 400 метров. По ходу дела возникают десятки проблем, которые требуют срочного решения. Четвертые сутки не спит Анатолий Иванович. И вот в одну из ночей вернулся с буровой в балок хоть немного отогреться. Сидит греет руки у железной печки. Время — 12 часов ночи. Распахивается дверь, входит Абазаров, смотрит на измученное лицо мастера и говорит:

— Срочно ложись спать! — и, видя протестующий жест мастера, добавляет: — Никаких разговоров, немедленно спать! Для замены пришлю инженера.

…Он очень вымотался за тот год. И еще надо было выполнить контрольные работы и готовиться к экзаменам в институт.

— Знаешь, я очень счастливый человек, — поделился он как-то со мной в беседе. — Ведь мне довелось в свое время «распечатать» знаменитый Самотлор, а это дорогого стоит. Вот нынешний генеральный директор РИТЭКа Валерий Грайфер пишет, что он жалеет, что при открытии не был хотя бы простым инженером. Но самое главное — там я состоялся, без преувеличения, как профессионал высокого класса. И это помогло мне в дальнейшей работе. Я ведь всегда мечтал быть инженером, а не бурильщиком на всю жизнь. Что такое бурильщик в мое время? Беспросветная работа до потемнения в глазах и букет болезней к 35-40 годам. Спасибо жене Вале! Это она меня вывела в люди своей поддержкой и заботой.

Пустые магазины

Перспективного инженера заметили и в октябре 1969 года направили в загранкомандировку — в ГДР. Должность — старший буровой мастер — технолог-консультант. Бригада смешанная: русские и немцы. Условия труда и быта были просто отличными в сочетании с немецкой педантичностью и аккуратностью. За годы командировки коллектив Курбатова пробурил несколько скважин и открыл газовое месторождение Пекензон. Правда, дебит был небольшой — всего 300 тыс. кубометров газа в сутки, но и этому немцы были рады.

Как ни комфортно и благоприятно жилось в Германской Демократической Республике Анатолию Ивановичу с семьей, но его тянуло на Родину. Вернулся досрочно и снова в Мегион, на мастерскую должность. Принимал участие в открытии Аганского, Ватинского, Нейтинского, Черногорского и других месторождений. Переписывался с друзьями из ГДР. Одна немецкая семья напросилась к нему в гости: уж очень им захотелось посмотреть Сибирь. Но куда разместить друзей? Сам с семьей жил в небольшой двухкомнатной квартире.

На семейном совете решили немцев поселить в квартире, а самим жить в гостинице. За иностранцев там пришлось бы платить в разы больше. С продуктами в магазинах было неважно, но помогли городские власти и брат, тогдашний начальник трубопроводного главка. Однажды Курбатовы с гостями отправились гулять по улице Республики. Встретили знакомого, разговорились. А немцы из-за любопытства заглянули в тогдашний гастроном «Родничок». И быстро выскочили из него, ошеломленные: «Анатолий, Валя, гросс катастроф!» Их, оказывается, смутили пустые полки магазина…

На борьбу с огненным джинном

В 1973 году Анатолия Ивановича пригласили в Тюменскую военизированную часть по предупреждению и ликвидации открытых нефтяных и газовых фонтанов, которой руководил легендарный геолог, Герой Социалистического Труда Николай Григорьев. Попасть сюда была непросто. Григорьев принимал в штат не по анкетным данным, а по деловым качествам. Терпеть не мог разного рода псевдоактивистов и «общественных деятелей», которые, по его мнению, без конца заседают и совещаются.

Работа — извергающая это адское пламя буровая при температуре в полторы тысячи градусов — опасна, когда на расстоянии сотен метров от огнедышащего джинна в пятидесятиградусный мороз вскрываются реки и озера, начинают зеленеть карликовые березки. А на людях начинает дымить и гореть спецодежда.

В семидесятые годы в Главтюменьгеологии резко возросли объемы поисково-разведочного бурения. Стали разбуривать Уренгойскую и Заполярную площади. На новые плацдармы вышли Карская, Тазовская и Ямальская нефтеразведочные экспедиции. Но, увы, выход на новое место каждый раз сопровождался серьезными авариями. Сказывалась спешка, пренебрежение к технологии проводки скважин, стремление во что бы то ни стало рапортовать о победах к «красным датам»…

— Статистика такова, что только за 30 лет, с 1968 по 1998 годы, произошло больше сотни аварийных фонтанов и почти 400 тяжелых осложнений, — вспоминает Анатолий Иванович. — Лично мне пришлось участвовать в ликвидации почти ста фонтанов. Тяжелая это работа, я тебе откровенно скажу.

Запомнился Анатолию Ивановичу открытый газовый фонтан на скважине № 58 Бованенковской площади. Обнаружил его случайно сам «генерал» Григорьев. Летел на самолете Ан-12 на Харасавэй с грузом оборудования и спецодеждой. Пролетая над тундрой, в иллюминатор увидел газовый фонтан и поверженную буровую вышку. Авария! В Харасавэе его встретил начальник Карской нефтеразведочной экспедиции.

Григорьев тут же дал радиограмму в Тюмень и приказал группе ликвидаторов прибыть срочно к месту аварии. Курбатов с помощниками немедленно прилетел на Бованенковское. Трое суток продолжалось противоборство с огнем. Техника отказывалась работать. Тракторы буксовали по вечной мерзлоте. За три дня удалось расчистить подходы к устью скважины. Больше 15 минут никто не мог выдержать высокой температуры. Сгоревшую вышку пришлось разобрать по частям. Здесь впервые ликвидаторы применили новшество — ватные костюмы с термостойкой серебряной краской, которая отражала в какой-то степени высокую температуру. Потушить пламя удалось только с третьей попытки, когда ударили по устью скважины порошковой пушкой и подали воду из четырех лафетных и четырех ручных стволов.

Не допустить Чернобыль местного масштаба

Еще один случай зарубцевался в памяти Курбатова. В военизированную часть из Аганской нефтеразведочной экспедиции радировали: на скважине № 22 Новогодней площади — открытый нефтяной фонтан дебитом в 500 тонн (!). Авария всполошила руководство Главтюменьгеологии. Спецрейсом на место ЧП вылетели главный инженер Юрий Логанов, главный технолог Иван Гиря и Курбатов со своей командой. Перед прибывшими предстал самый настоящий апокалипсис. Нефть под большим давлением хлестала так, что все вокруг было залито маслянистой жидкостью. Долетела даже до жилых балков, попала в небольшую речушку. Выяснилось, что авария произошла из-за нарушения технологии. Главный геолог экспедиции накануне сообщил по рации, что нефтяной пласт находится на 20 метров ниже ранее предполагаемого, а бурильщик его вскрыл раньше — на глубине 2860 метров при легком удельном растворе. И недра отомстили за такое пренебрежение.

Все понимали, что ситуация грозит серьезной экологической катастрофой, последствия которой трудно предугадать. Лето, жара, нефтяные испарения, кругом — тайга. Достаточно одной искры — и тогда получишь Чернобыль далеко не местного масштаба. За десятилетия работы в военизированной части изобрели немало приспособлений, с помощью которых удавалось подавлять грозного подземного джинна. Одна из них — так называемый тампон. Незаменимый помощник в отсечении фонтана и его задавке. Лишь с пятой попытки удалось заглушить фонтан. Ликвидаторы с ног до головы были облиты нефтью.

По традиции обычно усмирителей аварийных фонтанов принято поощрять. С расчетами и выкладками Курбатов явился к начальнику Аганской нефтеразведочной экспедиции Пархомовичу: «Надо бы премировать каждого ликвидатора по 200 рублей — небольшая толика за опасный труд».

Пархомович встал на дыбы: «Вам, может, еще и ордена дать?»

Обычно спокойный Курбатов вскипел: «Люди жизнью и здоровьем рисковали. Ведь в том, что случилась авария, немалая доля и твоей вины. Случилась бы беда — не сидеть тебе в этом кресле! Что же ты жалеешь тем, кто тебя выручил, сущие копейки». Премию дали…

Как-то в беседе Анатолий Иванович подсчитал, что большую часть жизни он провел на буровых.

Конечно, экстремальные условия работы сказались на здоровье. Но он не потерял духа — стал заниматься йогой. Исчезли боли в пояснице, голове, ногах, перестало пошаливать сердце. Опытом борьбы с болезнями Анатолий Иванович делится с друзьями и знакомыми. Помогает. Хотя, конечно, больше помогает характер. Северный характер открывателя Самотлора…

50 лет живёт Анатолий Иванович Курбатов в любви и согласии со своей женой Валентиной Феоктистовной.