Евграф Тепляков: полвека в геологии

Министр слушает геолога

Евграф Тепляков стоял на трибуне возле карты Тюменской области и внимательно следил за реакцией присутствующих в зале. А публика собралась здесь именитая. В Сургут пожаловали сам министр нефтедобывающей промышленности страны, будущий председатель Госплана Николай Байбаков, его заместители, многочисленная свита, ряд ведущих специалистов московских министерств. Тюменскую сторону представляли начальник Тюменского геологического управления Юрий Эрвье и его окружение в лице начальников нефтегазоразведочных экспедиций и большой группы геологов-специалистов.

Они прилетели в Сургут, чтобы решить дальнейшую судьбу геолого-разведочных работ в Западной Сибири. И хотя первопроходцам уже салютовали первые фонтаны в Шаиме в июне 1960 года, в марте 1961 года в Мегионе, в октябре 1961 года в Усть-Балыке и других местах, в Москве было немало скептиков относительно дальнейших поисков углеводородного сырья в Западной Сибири. Стоит ли вкладывать миллиардные вложения в нефтяную промышленность Среднего Приобья? Кое-кто в столице считал, что солидные по запасам месторождения нефти ещё не «делают погоду». А тут очередной кризис в сельском хозяйстве, когда страна вынуждена закупать за границей миллионы тонн зерна.

Напомним, что это был 1964 год — конец недолгой хрущёвской оттепели. От последнего слова авторитетной комиссии зависела не только судьба геолого-разведочных работ в Западной Сибири, но и в какой-то степени дальнейшее развитие экономики страны. Вот почему высокие московские визитёры так пристально изучали обстановку в Среднем Приобье, в который раз взвешивали все «за» и «против». Глава тюменских геологов Юрий Эрвье даже осунулся из-за бессонных ночей, готовя бесконечные ответы на запросы москвичей. Аргументация в пользу дальнейших поисков углеводородного сырья в Среднем Приобье требовалась железная. Обе стороны работали в напряженном режиме.

Ветераны геологоразведки вспоминают, что решающим было совещание, на котором выступил главный геолог Сургутской экспедиции Евграф Тепляков. Должность он занимал начальственную, и за спиной был солидный опыт после окончания Томского политехнического института. К этому его обязывала ещё и общественная работа секретаря комсомольской организации Сургутской нефтегазоразведочной экспедиции.

Заговорил он уверенно и смело. Волнение молодого геолога выдавали лишь вспыхнувшие веснушки на обветренном лице. Ободряюще улыбался и кивал головой сидящий за столом президиума Юрий Эрвье, поддерживая сказанное Тепляковым. Невозмутимо сидел министр Николай Байбаков. Из-за густых кустистых бровей проблёскивали глаза, внимательно изучающие докладчика. Иногда он прерывал выступающего вопросом и что-то писал. Министр должен был вынести окончательный вердикт о финансировании геолого-разведочных работ.

На Байбакова возлагали большие надежды. Что было известно о влиятельном министре? Что он из плеяды сталинских наркомов, которые в годы войны в тридцать с небольшим лет возглавляли ответственные наркоматы и вынесли на своих плечах все тяготы военного лихолетья. Ходили слухи, что когда немцы летом 1942 года ворвались в предгорья Кавказа, Сталин вызвал к себе молодого наркома. Разговор был коротким. Если немцы захватят целыми нефтепромыслы юга — его расстреляют. Но если он заблаговременно взорвёт их, а враг туда не дойдёт, — тоже расстреляют. Байбаков отлично справился со своей задачей. Скважины были так закупорены, что немцы не смогли воспользоваться нефтепромыслами. Не могли их восстановить и наши нефтяники. Пришлось бурить новые.

Своё выступление Тепляков сделал на одном дыхании, не заглядывая в бумаги. Называл по памяти характеристики нефтяных залежей и месторождений. На суд высокой комиссии выносились сведения о пробуренных метрах, испытаниях скважин, исследованных кернах — образцах пород недр. Всё это им было выстрадано и сотни раз проверено. Сколько пробурено и испытано скважин, исследовано сейсморазведочных профилей!

Евграф Артемьевич закончил своё выступление, и тут же посыпались вопросы. Геолог отвечал уверенно, чётко и убедительно. Но все ждали, что скажет министр. Но тот не спешил, слушал, иногда прерывая докладчиков острыми вопросами. Наконец бросил реплику: «Может быть, я сейчас дую на воду, но я не раз обжигался на молоке и по долгу своей работы должен сомневаться. Ведь речь идёт о стратегии и будущем страны». А под занавес заявил: «Крепок будет орешек, но надо смело брать нефть!»

Сорок пять лет прошло, но Евграф Артемьевич до сих пор помнит то историческое событие, давшее мощный толчок развитию нефтегазового комплекса Западной Сибири.

Первая скважина Сургута. Пустая

Весна 1957 года. На геологическом факультете Томского политехнического института идёт распределение. Евграф Тепляков сделал свой выбор — только на север Тюменской области. Ещё свежи были в памяти сведения о Берёзовском фонтане в сентябре 1953 года. Так он в числе первых геологов-специалистов попал в только что образованную Сургутскую нефтегазоразведочную экспедицию. Сургут тогда представлял собой глухую таёжную деревню. И в эту глухомань съезжались молодые специалисты с только что полученными вузовскими дипломами.

Никто не знал, где искать нефть. Первые пробуренные скважины на востоке автономного округа без геолого-геофизических обоснований (методом «дикой кошки») дали лишь общее представление о геологическом разрезе пород. Решили пробурить скважину в районе Чёрного Мыса, на окраине Сургута. Для этого в навигацию 1958 года потребовалось завезти буровой станок, трубы, химреагенты и другие материалы. Завоз грузов шел очень медленно, и геологи волновались. Ведь к зиме надо было закончить монтаж станка и со следующего года начать отсчёт пробуренных метров.

Когда баржа с долгожданным грузом прибыла в Сургут, начались круглосуточные авралы по разгрузке и доставке его на место. Целыми днями торчали на причале Евграф Тепляков, возглавивший геологическую службу экспедиции, и главный инженер Александр Горский, следя за продвижением грузов к месту назначения.

Всё приходилось начинать с нуля. Не хватало жилья, мастерских, складов. Остро ощущался дефицит кадров. Возглавивший экспедицию Фарман Салманов срочно вызывает из Кузбасса буровую бригаду мастера Виктора Лагутина, с которым он в своё время безуспешно искал там нефть.

Как ни торопились геологи, но первая буровая медленно поднималась над почерневшими избами Сургута. Многого не хватало. Ведь всё приходилось привозить сюда за сотни и даже тысячи километров. А канаты для буровой пришлось искать целых четыре месяца.

И вот новогодней ёлкой взметнулась ввысь над Сургутом буровая установка. По традиции состоялся митинг с разрезанием красной ленточки. Салманов метнул в устье скважины бутылку шампанского и дал команду начать бурение. Буровые мастера Виктор Лагутин и Николай Багдасарьянц приступили к проходке первых метров.

В ожидании результатов испытания жили Москва, Тюмень, Ханты-Мансийский автономный округ и, конечно же, всё население маленького Сургута. А Евграф Тепляков в это время вообще дневал и ночевал на буровой. Увы, не получили на сургутской буровой долгожданный фонтан. Не салютовал он геологам на Пиму и других местах. Недра надёжно хранили запасы углеводородного сырья под толщей непроходимых болот. Было от чего впасть в отчаяние!

Откройте тайну, недра!

Но народ в Сургутской экспедиции собрался боевой, задорный. С появлением молодых геологов изменилась и жизнь в старинном сибирском селе. К тому времени Евграфа Теплякова избрали секретарём комсомольской организации предприятия. Ядром её стали молодые специалисты Олег Перегудов, Геннадий Сухачев, Валерий Ртвеладзе, Николай Перепелюк, Виктор Чернов. Они первыми затеяли в Сургуте спортивные преобразования. И в художественной самодеятельности задавали тон, всегда занимали призовые места.

Молодость брала свое. Как ни уставали на работе, а по вечерам устраивали соревнования по футболу и волейболу, танцевали. Ветераны Сургута вспоминают, что запевалой во многих делах выступал Граня Тепляков, никогда не унывающий и всегда жизнерадостный. Часто играли свадьбы. Граня тоже выбрал здесь жену Валентину, приехавшую в Сургут после окончания Саратовского нефтяного техникума. Сложилась прекрасная семья, где родились две дочери. Старшая, Марина, пошла по родительским стопам и стала геологом, младшая, Елена, закончила Тюменский медицинский институт и работает в медсанчасти «Геолог». Конечно, жить в богом и начальством забытой медвежьей глухомани было трудно.

Не все выдерживали — уезжали, проклиная эти места. Ведь никто даже мечтать не мог, что здесь через какие-то 25-35 лет будет построен современный город на 250 тысяч человек. Евграф Тепляков до сих пор помнит, какой фурор среди жителей Сургута вызвал номер районной газеты «К победе коммунизма» с перспективой будущего Сургута. Но теперешний город на Оби превзошел самые фантастичные прогнозы ее авторов. А тогда геологи нередко просыпались зимой с примерзшими к подушке волосами.

Вспоминаю рассказ Елены Малых, ветерана Сургутской геологоразведки. Приехала она сюда с мужем, бывшим узником гитлеровских концлагерей, и пятью детьми. Определили их всех в комнатушку в семь квадратных метров. В разгар морозов развалилась печка. Поделилась женщина своей бедой с комсоргом Граней.

— Не горюйте, будет вам печка! Ждите вечером в гости!

Граня вечером пришел и сложил семейству новую печь. Оказывается, отец у него был печником, и он унаследовал от него редкую профессию.

А поиски нефти в Среднем Приобье продолжались. И при этом нередко возникали аварийные ситуации. Как-то с одного участка сообщили на базу об обрыве каната. На складе нашлась бухта троса весом в полторы тонны, но как ее доставить на расстояние более ста километров? Это сейчас не стало бы проблемой — имеются вертолеты и вездеходы. По предложению Теплякова решили тянуть канат волоком, сняв его с барабана. Арендовали в одном колхозе лошадей и волоком тянули по льду реки трос. Возглавить «экспедицию» поручили Евграфу. Прошло два томительных дня ожидания, пока он передал по рации: «Задание выполнено, лошади целы, люди загорели, один раз даже искупались». Купание в проруби для закаленных сибиряков в начале апреля обошлось, к счастью, без последствий.

В те годы служебным гужевым транспортом у геологов были лошади, за аренду которых платили по рублю за километр. И еще хозяева требовали бесплатно ковать коней. И вот на таких клячах геолог Евграф Тепляков ездил на буровые за керном за десятки километров. Дорог тогда не было. Если в пути попадался встречный обоз с сеном, приходилось выпрягать лошадь и лезть в сугробы, а потом снова выбираться на дорогу. Однажды геолог ночью возвращался с буровой, и сломались сани. Привязав к ним лошадь, он пятнадцать километров в сорокаградусный мороз прошагал в сторону Сургута. И таких примеров немало было в жизни геологов.

Разведка глубинных недр шла своим чередом. Монтировали буровые вышки, испытывали скважины, снова и снова изучали материалы геофизических сезонов. Но скважины по-прежнему при испытании выплевывали лишь минеральную воду. Временами закрадывалось сомнение: а может, и впрямь в этих недрах нет ничего, стоит ли неделями и месяцами безвылазно торчать на буровых? Как мечтали геологи хотя бы о небольших фонтанах, которые бы вдохнули веру в грядущий успех. Как никогда им требовалась хотя бы небольшая победа, могущая переломить ситуацию в многолетних безуспешных поисках.

Вся надежда на Мегион!

«Только Мегион! Обнаружим там нефть — дело пойдет!» — сказал на одном совещании Фарман Салманов. «По всем данным там должен быть фонтан», — поддержал начальника Евграф Тепляков. Такая уверенность пришла к нему после детального изучения геофизических данных и обмена мнениями с коллегами. «Вот и поезжай на Баграс, Граня! Передаю тебе все полномочия. Бери с собой любых специалистов — и за дело», — напутствовал Салманов.

И началась для главного геолога работа «без выходных и проходных», как он любил выражаться. Шла подготовка к испытанию мегионской скважины. Наступил волнующий день — 21 марта 1961 года. На базу пришла радиограмма: «Из Мегиона в Сургут, Салманову. Скважина фонтанирует. Идет вода с нефтью. Скважину закрыли. Как быть? Тепляков».

Никто на базе не верит сообщению. Просят повторить сообщение. Бланк радиограммы попадает в дрожащие руки Салманова. От волнения перехватило горло. Посмотрел на часы. Не вылететь к виновникам торжества! Световой день закончен, самолет на приколе.

«Откройте скважину, — диктует Салманов, — проводите отвод на озеро. Утром прилечу».

В эту ночь геологи Сургутской экспедиции не сомкнули глаз, ожидая дальнейшего развития событий. Бессонную ночь провел и Салманов, ожидая, когда за окном рассветет. Утром самолетом АН-2 вылетел на буровую. При подлете к месту увидел ожидающего его Теплякова и группу буровиков.

— Дождались праздника, Фарман! — кинулся к нему радостный Тепляков. — Пошли, посмотришь сам, как бьет фонтан!

И оба побежали к скважине, проваливаясь в глубоком мартовском снегу.

— Открывай задвижку! — крикнул Тепляков буровому мастеру Григорию Норкину, стоявшему возле скважины.

Тот открыл, и тугая струя нефти вырвалась наружу подобно джинну из кувшина. Все стали мазать лицо друг друга черной жидкостью. Больше всех досталось Салманову и Теплякову.

В этот же день в Тюмень и Москву направили телеграммы: «В Мегионе получен фонтан нефти дебитом свыше пятисот тонн».

Потом последовал целый каскад фонтанов в Усть-Балыке, Федоровке, Приобском... Но для Евграфа Артемьевича именно мегионская нефть стала самой дорогой.

За ним утвердилась слава опытного геолога, каким-то особым наитием чувствовавшего нефтяной пласт.

Этапы большого пути

После Сургута Евграфа Артемьевича переводят старшим геологом и начальником геологического отдела Усть-Балыкской нефтегазоразведочной экспедиции, где он проработал четыре года. Его знания и опыт снова потребовались в Сургутской экспедиции в должности главного геолога. Этой работе Тепляков отдал почти десять лет, пока его в 1972 году не отозвали в Тюмень. Старший геолог, главный геолог партии подсчета запасов Тюменской тематической экспедиции, начальник геологического отдела, затем управления поисковых и разведочных работ на нефть и газ Главтюменьгеологии... Сейчас Евграф Артемьевич — заместитель директора по геологии научно-аналитического центра рационального недропользования Ханты-Мансийского автономного округа. Его кабинет открыт в течение всего рабочего дня. На столе — карта автономного округа с обоснованием геолого-разведочных работ в регионе. Кабинет никогда не пустует. Входят и выходят сотрудники центра, просят совета, обмениваются мнениями. Память Евграфа Артемьевича удивительно хорошо хранит сведения о всех «распечатанных» в автономном округе месторождениях углеводородного сырья. И не только Югры. 52 года из 75 отданы поиску на территории Тюменской области нефти и газа. Я бы сравнил нынешнюю должность Теплякова с работой начальника генерального штаба. Так тонко он чувствует пульс событий в геологоразведке!

По стопам деда пошёл и внук Артём, который после окончания нефтегазового университета пришёл работать в научно-аналитический центр.

Зайдёшь к Теплякову в кабинет — он постоянно вычерчивает на листах бумаги только ему понятные схемы, на столе часто присутствуют колбы с образцами нефти, только что доставленными из северных буровых. И без конца визитёры различного ранга. Разговоры почти на одну и ту же тему — состояние ресурсной базы Ханты-Мансийского автономного округа. Она не может не тревожить Евграфа Артемьевича, хотя картина на первый взгляд благополучная. В регионе регулярно добывается 270-275 миллионов тонн нефти, но ресурсная база не пополняется. Прирост запасов не восполняет объём ежегодной добычи. По мнению специалистов, на каждую извлечённую из недр тонну нефти должно приращиваться две-три. Иначе происходит проедание накопленного.

Для восполнения ресурсной базы поисково-разведочное бурение должно составлять в округе 1,2-1,3 миллиона метров проходки, а на деле в 2006 году было пробурено только 318 тысяч метров. Из них примерно десять процентов составили работы, финансируемые напрямую из бюджета автономного округа и выполненные специально созданным государственным предприятием «Тендерресурс».

Возлагаемые надежды на участие в поисково-разведочных работах нефтяных компаний не оправдались. Они предпочитают «снимать сливки» с ранее открытых месторождений и не спешат раскошеливаться на поиск новых. Конечно, там есть определённый риск. Новые месторождения мельче по запасам и находятся в труднодоступной местности со сложнопостроенными залежами. Но рано или поздно ими всё равно придётся заняться.

— Мне думается, необходим возврат к государственным приоритетам в геологоразведке. Я имею в виду ставки отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы, — говорит Евграф Артемьевич. — Этого же придерживается и правительство Ханты-Мансийского автономного округа — Югры, основываясь на проверенных расчётах научно-аналитического центра рационального недропользования.

— Евграф Артемьевич, мне известно, что за время вашей работы в центре в автономном округе открыто 160 месторождений, в том числе 107 — по территориальной программе, в которой задействован центр. Какие перспективы вырисовываются? Над чем работают ваши сотрудники?

— За пятьдесят лет работы в геологии мне довелось быть свидетелем многих скоропалительных решений о судьбе геологии. Помню первый этап поисков в Среднем Приобье в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов, когда геологоразведку чуть не прикрыли. В памяти и девяностые годы прошлого века. Тогда нашлись «умные головы» в Москве, решившие, что разведанных запасов углеводородного сырья хватит на десятки, даже сотни лет и пора прекратить, мол, деньги закапывать в землю. Только упорство и дальновидность опытных геологов помогли выжить отрасли, но она до сих пор не встала с колен.

А открытия нас впереди ещё ждут. Рано ещё трубить отбой. Есть, например, белые пятна на границе с Красноярским краем и Томской областью. Там с севера на юг протянулась цепочка периферийных нефтяных залежей, а дальше сплошные белые пятна, и лишь на востоке недавно открыто Боровое месторождение. Конечно, это скромная кладовая по сравнению со знаменитым Самотлором. В своё время на него было обращено всё внимание — и до других «островков» руки не доходили. Но сейчас правительство автономного округа решило завершить изучение этой территории. Всё упирается в финансирование со стороны федеральных структур.

Сейчас геологи ведут проходку скважины в так называемом Колтогорском прогибе, недалеко от Бахиловского месторождения. Уже в этом году запланировано бурение на границе с Красноярским краем, пробурена Лекосская параметрическая скважина глубиной 4000 метров. Ждут своей очереди и другие площади, обозначенные красными кружками на карте автономного округа. В частности, предстоит проходка скважины № 27 на Мало-Няртольской площади, куда выходят разведчики многопрофильной компании «Аганнефтегазгеология».

Так что восточная часть автономного округа, думается, ещё порадует нас новыми открытиями. Геологи связывают свои надежды с более глубокими горизонтами — палеозоем. Это новый взгляд на проблему поисков. Ведь ранее открытое Боровое месторождение расположено повыше — в юрских отложениях. Над этим сейчас напряжённо работает коллектив лаборатории обоснования геолого-разведочных работ восточной части автономного округа, руководимой кандидатом геолого-минералогических наук Виталием Григорьевичем Елисеевым. Кстати, после окончания Томского политехнического института в 1957 году он начинал работать там, исследовал керны в процессе бурения и собрал материал для кандидатской диссертации. Так что Елисееву и карты в руки.

Сорок лет я знаком с Евграфом Артемьевичем. Встречались с ним на Севере в далёкие шестидесятые-семидесятые годы. Это геолог до мозга костей. Вот что о нём пишет геологическая энциклопедия: «Один из самых высококвалифицированных специалистов Главтюменьгеологии, организатор проведения геолого-разведочных работ в районах Среднего Приобья. Первооткрыватель Мегионского, Усть-Балыкского, Фёдоровского, Лянторского, Алёхинского месторождений. Принимал непосредственное участие в оценке запасов нефти. Был ответственным исполнителем по подсчёту запасов Варьеганского, Салымского, Холмогорского и других месторождений».

Его рекомендации по направлению поискового и разведочного бурения, по постановке конкретных геологических задач способствовали успешной разведке Заполярного, Уренгойского, Ямбургского и других месторождений на территории Ямало-Ненецкого автономного округа.

Однажды я спросил Евграфа Артемьевича, сколько на его счету открытых месторождений на территории области.

— Мне приписывают участие в обосновании и открытии более 300 месторождений, — ответил он.

Остаётся добавить, что за открытие и ускоренную подготовку к промышленному освоению Ямбургского газоконденсатного месторождения Евграфу Теплякову присуждена Государственная премия СССР в области науки и техники.

Не обойдён Евграф Артемьевич и высокими наградами. Он награждён орденами «Знак Почёта», Трудового Красного Знамени, «Дружба» и многочисленными медалями. Отмечен знаком «За заслуги перед округом» за номером 1, которым его наградил губернатор автономного округа Александр Филипенко.
А недавно, точнее в июне 2007 года, Евграфа Артемьевича пригласил мэр Сургута Александр Сидоров на приём в честь Дня города, где ему в числе других ветеранов и старожилов был вручён знак «За заслуги перед городом Сургутом». Кроме того, Тепляков отмечен знаками «Отличник разведки недр», «300 лет горно-геологической службе России», «Первооткрыватель месторождения» (Фёдоровское, Лянторское).