Так начиналась газета...

Шел 1990 год — первый из «лихих 90-х». Страна бурлила после перестройки, неудавшейся, зато давшей громадный толчок будущим реформам, которые тоже далеко не все удались, но их по праву сравнивают с бескровной революцией. А про революцию известно: не дай Бог жить в этот период. Однако кому как. Я рад, что видел, как в эти годы все происходило, и рад, что даже был участником некоторых событий.

Тогда всюду были сплошные говорильни — на митингах по любому поводу, собраниях, съездах. Но как это происходило! Любого оратора могли прервать, а то и просто «захлопать». Даже на таких серьезных съездах — Союза журналистов СССР и первого (учредительного) Союза журналистов РСФСР, делегатом которых я был. Из-за дебатов и споров никак не могли прийти к общему согласию и даже избрать правление. Приходилось по нескольку раз делать перерывы, разъезжаться и снова съезжаться в Москве.

Примерно то же происходило на сессиях Тюменского областного Совета народных депутатов. Исключение не составили и выборы редактора новой областной советской газеты, которую решили издавать. Тогда сессии транслировались по радио, и мы в кабинетах «Тюменской правды», бывало, слушали и посмеивались: в который раз пытаются найти редактора, и никак не получается. Хотя претендентов было немало. На выборы шли в общем-то неплохие журналисты (большинство их я знал), но депутаты их отвергали. Сессия обл-совета наконец приняла решение поручить выборы редактора президиуму Совета, а потом уж утвердить его всем «большим хуралом».

В то время я и в мыслях не держал, что сам пойду на эти выборы. В «Тюменской правде» проработал почти 20 лет, из них 16 — заместителем редактора (тогда еще не было приставки «главного»). Был у меня определенный авторитет, уважение коллег. Однако все более возникало ощущение, что засиделся на ставшем уже рутинном деле.

И вот однажды на праздновании Дня печати в каком-то загородном профилактории, где было по-весеннему уютно и весело, разговорились мы с Виктором Строгальщиковым — он в «Тюменской правде» заведовал городской страницей, настоящий профессионал, весьма талантливый журналист. К разговорам подсоединился Владимир Князев, завотделом нефтяной, газовой промышленности и геологии. Что-то опять говорили о выборах редактора новой советской газеты. И вдруг Виктор: «Степаныч, а почему бы тебе не пойти на эти выборы?» И Князев ему вторит.

Я удивился предложению: «А сами не хотите попытаться?» — «А мы пойдем на выборы с тобой одной командой...» Это было уже совсем неожиданно и необычно. К разговору вернулись после праздника и уговорились: командой так командой, чтобы уж наверняка (в последний момент перед выборами к ней примкнул и Рафаэль Гольдберг, завотделом пропаганды «Тюменской правды»)!

Выборы мы выиграли. Писать об этом стоило бы, но долго...

Ну а дальше тот самый инкубационный период. Считаю, что он с того праздника 5 мая и начался. До выхода первого номера «Тюменских известий» было почти четыре месяца. Срок достаточный, чтобы все подготовить. Но наш инкубационный период совпал со всеобщим кризисом в стране, не сравнимым с нынешним, о котором так много говорят. Вдруг стали исчезать продукты и товары повседневного спроса в магазинах, потянулись длинные очереди даже за хлебом, а колбасу, сахар и прочие новоявленные дефициты можно было купить лишь по карточкам, о которых забыли с конца 40-х годов. Не в лучшем состоянии находилась полиграфическая база: трудно было купить газетную бумагу, другие материалы и оборудование.

А мы замахнулись на невиданное в наших краях — на работу по изданию новой газеты на компьютерах! Пока же не было даже помещения, где можно разместить редакцию. В возможности создать коллектив не сомневался — многие стали проситься на работу сразу же после того, как узнали о создании газеты и избрании меня редактором. Но где и на какой базе осуществлять все задуманное нашей командой?

Нас, отцов-основателей (так называют коллеги), было четверо. И у каждого свой солидный опыт. Правда, этот опыт был как положительный, так и отрицательный (особенно у меня, поработавшего в двух редакциях уже более 30 лет). Мы хотели взять с собой лучшее и оставить навсегда худшее. А этого худшего было немало. Например, пресловутая «отработка», когда по давно устаревшим «ленинским принципам» газеты должны были делать не только профессиональные журналисты, но и так называемые рабочие и крестьянские корреспонденты с мест. И в обязательном порядке каждому из нас вменялось «своих» строк — 40 процентов, 60 — авторских. Эту дикость мы решили напрочь искоренить. Как и непомерную правку материалов в газеты. Решили: лучше возьмем в штат таких журналистов, которых вообще не нужно править. И никаких партийных пристрастий — в редакции партсобраний не будет!

И вдруг нам крупно повезло: ликвидировали областной комитет народного контроля и освободились помещения во вставке между зданиями Дома Советов и Главтюменнефтегаза. Три этажа, небольшие кабинеты. На первое время нам это подходило. Однако ничего нет более постоянного, чем временное, — редакция и спустя 20 лет располагается в этой вставке. А тогда при помощи председателя облсовета Юрия Шафраника мы начали занимать там кабинет за кабинетом.

Освоившись в первом освободившемся кабинете, я мог начать прием на работу сотрудников новой газеты. И дело пошло. Каждый день коллектив увеличивался на несколько человек...

Труднее было с подпиской на новую газету, с решением многочисленных вопросов с полиграфистами. Виктор Горбачев, отпуская нас четверых в новую газету, поставил условие, чтобы мы проводили подписку на нее не ранее сентября. Шафраник условие принял... И стало ясно, что, выпуская в 1990-м пробные номера в розницу, мы рискуем остаться с очень малым количеством подписчиков в 1991-м...

Полиграфисты вообще поначалу отказывались печатать нашу газету: нет, мол, бумаги, многих материалов... Связисты грозили большим повышением цен на доставку газеты подписчикам и процентами в свою пользу с продажи ее в розницу. Получалось, что мы не только прибыли не получим, но и останемся с большими долгами. Намеренно не называю руководителей ведомств, связанных с производством, подпиской и распространением газеты. Еще недавно они были моими хорошими товарищами, а теперь я начисто разругался почти со всеми. Напрасно пытался убедить их, что наступили новые времена, надо переступать через бюрократические параграфы, искать нестандартные решения. По этой причине я предложил Юрию Шафранику сменить издателя, которым был облполиграфиздат. Пусть им станет президиум облсовета — по примеру газеты «Известия», учредителем которой был Верховный Совет СССР, а издателем — его президиум.

В те дни более капитально влез в политическую кухню области. Тот же Шафраник, бывая откровенным в разговорах со мной, досадовал, что область много теряет от двоевластия. Ведь функционировал еще обком КПСС, первый секретарь которого всегда был полновластным хозяином области. Но времена менялись, власть постепенно переходила к областному Совету народных депутатов. И Шафраник, будучи его председателем, почти негодовал, что надо советоваться и даже отчитываться перед обкомом. Он ведь тоже был коммунистом. Да и над другими руководителями довлела их партийность. Закономерно, что тогда лучшие кадры были воспитаны партией — «ведущей и направляющей»... (Даже в действующей в то время Конституции СССР об этом было записано). Но КПСС уже явно разваливалась, о чем стало ясно в ближайшие годы. А пока...

Почти все первые руководители в свое время были крупными хозяйственниками-«технократами». С ними нам, журналистам-гуманитариям, порой трудно было находить общий язык. Тот же Шафраник постоянно требовал от меня какой-то бизнес-план, о котором я понятия не имел. У него не раз в разговорах прорывалось презрительное: «учителя». То есть те, кто не знает и даже не понимает, как надо начинать всякое новое дело. Однако я не считал его и других «технократов» весьма компетентными в деле организации новой газеты. Тут нужен другой ум, опыт и многое другое, что так трудно было втолковать «технократам». Руководить нами пытались многие. Даже возникало некоторое соперничество за это право. Только привыкнешь к одному «куратору», появляется другой...

Все трое — Виктор Строгальщиков, Рафаэль Гольдберг, Владимир Князев — стали моими заместителями. Такого еще не было в областных газетах. Отменили традиционные для редакций отделы, заменив их закреплением за каждым замом группы журналистов. Строгальщиков получил обязанности еще и ответственного секретаря газеты, взяв на себя все издательские дела. Князев отвечал за вопросы социальные и культуры. Гольдберг — за идеологию и политику. Все замы сами писали в газету — ведь все отлично владели пером.

Сделать первый номер означало определить лицо будущей газеты. Отнеслись к этому предельно ответственно. Строгальщиков привел заместителя ответственного секретаря Юрия Мандрику. Он оказался бесценным кадром. Кроме производства и верстки газеты разбирался в компьютерах. Ему и поручили это новое дело — переход на производство газеты вплоть до вывода ее на пленку для издательства — в кабинетах редакции. Но это было еще впереди, потому как ни одного компьютера у нас не было. Работая над дизайном и тематическим содержанием новой газеты, проводили мозговые атаки.

Первый номер должен был выйти 22 сентября, в субботу. Строгальщиков и Мандрика показали мне пленки полос. Это была будущая газета, только страницы ее просматривались сквозь прозрачные пленки. «Мы все вылизали!» — с гордостью сказал Виктор. — «Ладно, завтра посмотрим, как будет на бумаге».

Но до завтра надо было еще дожить. Поздно вечером 21 сентября Строгальщиков позвонил мне домой: «Газету печатать не будут — нет бумаги. Руководство издательства исчезло, остался один начальник газетного цеха Важенин». Я знал его по работе в «Тюменской правде». Не помню уже, что и как говорил тогда Важенину по телефону, но в 22-44 (запомнил время навсегда) он позвонил мне: «Газета завтра выйдет».

Наутро я подошел к газетному киоску, но своей газеты не увидел. «А что, «Тюменских известий» нет?» — спросил знакомую уже киоскершу. «Есть, вот лежат», — показала она на стопку где-то с самого края других. «Что же это вы так спрятали новую газету, — упрекнул я. — Уж постарайтесь положить на первый план». И не утерпел, сказал, что я ее главный редактор. «Тогда другое дело!» — просияла киоскерша и сама с любопытством стала просматривать наше долгожданное создание.

Не буду здесь писать о содержании первого номера, о его весьма оригинальной верстке, отличной от других газет, о длинных очередях за «ТИ» в киоске. Потом было девять лет не менее напряженной работы, пока я не ушел на пенсию, сам подписав приказ об этом. Тому были свои причины. От тех девяти лет у меня осталась увесистая подшивка газеты из 15 пробных номеров 1990-го и 270 1991 года. Я иногда показываю ее друзьям: «Если ею стукнуть по голове...» На 65-м году у меня началась новая жизнь — пенсионера, уже не являющегося ежедневно куда-то в 9-00 (а я приходил в редакцию и раньше). Но я продолжал писать, публиковаться. И даже получил некие почетные звания. И все-таки я вспоминаю эти девять лет как не только мои самые трудные, но и во многом счастливые. И спасибо всем, кто со мной работал, помогал нам делать новую газету.