Нужна ли Тюмени архитектурная критика?

Ничто не изменилось в этом мире. Все так же люди любят и ненавидят, все так же зависть, честолюбие, гордость, безделье и труд, талант и бездарность, доброта и жестокость двигают миром. Исторические хитросплетения и человеческие страсти приводят бушприт архитектуры к тому или иному румбу. Приоритеты перманентно меняются, главным и определяющим становится то одно, то другое.

Последние двадцать лет архитектура демонстрирует неустойчивость — зеркальное отражение метаний общества. Мода копировать царские дворцы и королевские апартаменты пришла сегодня к тем, кто уже пресыщен просто богатством и гламуром. Без сговорчивого архитектора никакие сумасбродства не могут быть реализованы технически — кто-то должен переложить «хотелки» на инженерный язык. Теперь такому зодчему не с руки стоять на страже высоких идей и культуры. Он стал за прилавок — и торгует архитектурой оптом и в розницу: «Чего изволите?»

Очень примечательно обличение эклектики в начале прошлого века российским художественным критиком, историком искусства Владимиром Васильевичем Стасовым — сыном известного петербургского архитектора В.П.Стасова. Удивительно, насколько совпадает картинка с сегодняшним днем: «Архитектура, копирующая со старых образцов, ...архитектура ловких людей, навострившихся в классах и потом преравнодушно отпускающих товар на аршин и на фунт, — стоит только протянуть руку и достать с полки. Угодно — вот вам пять аршин греческого «классицизма», а нет — вот три с четвертью итальянского «ренессанса». — Нет, не годится? — Ну, так хорошо же: вот, извольте остаток первейшего сорта «рококо, Луи-Кенз», а не то — хорошенький ломтик «романского», шесть золотников «готики»...»
В отличие от упомянутых архитекторов столетнего прошлого, нынешние зодчие не очень-то «навострились» в классах, но знают, что публика нетребовательна и невежественна, не знает источников. Знают и откуда можно без труда взять «товар».

Еще не родился (или не раскрылся) исследователь архитектуры, который бы осмыслил 90-летний путь российского зодчества — от раннесоветского авангардного периода через сталинский ампир, хрущевско-брежневский минимализм, постперестроечное варварство и, наконец, рыночно-коммерческое «Я ТАК ХОЧУ!» В каждом, кроме двух последних периодов, были черты, оставившие позитивный след в истории не только советской, но и мировой культуры.

При всей сложности и скудности послереволюционной жизни в начале прошлого века новая власть находила резоны и средства на поиск свежих и разнообразных концепций культуры и архитектуры в новых социальных условиях. Архитектура оплодотворяла многие искусства, архитектурные конкурсы стали образом жизни. И пусть многие шальные выдумки не были тогда реализованы, общий всплеск интеллектуальной активности позволил советской авангардной культуре — и архитектуре в том числе — выдвинуться на передовые мировые позиции. До сих пор вся мировая архитектура, кроме российской, эксплуатирует выработанные тогда идеи!

Сейчас социальная структура России претерпевает не менее сложные и глубокие превращения. Революция наоборот (контрреволюция?) — тоже революция. Отринуты многие выкованные десятилетиями советские постулаты. Из общества-разведчика, идущего впереди других, исследующего неведомые человечеством новые формы бытия, мы превратились в общество-обоз запасов сырья и мозгов, пристроившееся в хвост давно идущего впереди капитализма.

Не самое ли время в новых для нас социальных обстоятельствах потратиться казне на поиск новых концепций архитектуры? Не пора ли выпустить на арену профессионалов, а не удовлетворяться лишь сомнительными инициативами доморощенных архитектурных политиков?

Вместо органов архитектуры в Тюмени действуют департаменты, координационный совет, управления земельной и градостроительной ПОЛИТИКИ.

И не пора ли при явном амбициозном настрое на город-миллионник свершить некие усилия, чтобы прописать в Тюмени архитектурную критику? И поделить не только славу, но и ответственность за вновь рождающуюся Архитектуру Смутного Времени?

Город наводнен гигантскими баннерами и плакатами «ТЮМЕНЬ — ЛУЧШИЙ ГОРОД ЗЕМЛИ», «МЫ ЛЮБИМ СВОЙ ГОРОД» и «ТЮМЕНЬ, ЛЮБИМЫЙ ГОРОД», «С ПРАЗДНИКОМ, ЛЮБИМЫЙ ГОРОД!» и др. Это плод архитектурной критики. Социально-рекламной.

Публикации СМИ полны панегириками и осанной. Хвалебными репликами, утверждениями, статьями — о «замечательной, роскошной, лучшей в стране, классической, современной архитектуре Тюмени». Это тоже архитектурная критика. Не профессиональная, на вкусовом уровне. По сути — воинствующее невежество, ибо на официальном и полуофициальном уровне не допускает других взглядов на социальное достояние общества — архитектуру. Даже политические соперники, противники и оппоненты не желают или не в состоянии высказать иное мнение о современной архитектуре и градостроительстве Тюмени. В точности как в средневековье
(по С.П. Заварихину, доктору архитектуры, профессору): «автором сооружений, воздвигаемых по указу князей, считался князь, а не зодчий. Это, несомненно, способствовало преобладанию комплиментарных архитектурных суждений по поводу княжеских построек».

Только в Интернете в неофициальных блогах, репликах, форумах, комментариях и обсуждениях встречаются неформальные оценки Великих Тюменских Новостроек. Здесь авторы не церемонятся: соотношение положительных и отрицательных составляет примерно
50/50, пожалуй, чуть в пользу негативных. Это другая архитектурная критика, тоже непрофессиональная, потребительская, но не затуманенная официальной позицией.

Любопытно привести пример такого высказывания от keburga 7.02.2010 г.: «Да нормальный драмтеатр, просто общая композиция ещё не доделана. Надо статуй античных вокруг побольше наставить, чтобы завершить предпосылки стиля. На девятиэтажные дома, которые за ним находятся, тоже нанести эллинский декор. Размаху, как обычно, не хватает. Нет вот, чтобы смело заглянуть в небеса и бездны»

Основным козырем официальных инстанций, авторов княжеских построек является «А народу нравится!» Такое восприятие можно расценивать не только как высокую планку архитектуры, но и как низкий уровень культуры потребителей. Мораль отрицает любой результат, пусть даже безумно красивый, если в его основе лежит обман, фальшь, атектоничность. Как публичное пение под «фанеру» не двигает вперед эстрадное искусство и вокал, так бутафорская архитектура не является движением к вершинам совершенства. ПОШЛОСТЬ — ложная претензия. Когда подлинное подменяется якобы подлинным, фальшью, выдаваемой за оригинал. И все же «ПИПЛ это ХАВАЕТ» (Титомир).

Привлекательность является обязательным, но недостаточным условием для новации в зодчестве. Так, при очевидной бессмысленности, убийственной вредности наркотиков миллионы россиян сомнамбулически их курят, колют, вдыхают, глотают (очевидно, потому что им нравится). Но это не означает необходимости их легализации.

История российской профессиональной архитектурной критики (тщательно изученная в докторской диссертации профессора С.П.Заварихина, некоторое время работавшего в Тюмени) демонстрирует ее способность поднимать вопросы не только узкоспециальные, профессиональные и связанные с ними, но и общечеловеческие: философские, социальные, моральные, мировоззренческие. Другими словами, архитектурная критика — как часть архитектурного процесса — квинт-эссенция самовыражения общества, мерило его зрелости, готовности к самооценке, совершенствованию и модернизации.

В архитектурной жизни Тюмени критика существовала давно, в том числе и в советские времена, в виде отдельных выступлений в печати и постоянно — в работе градостроительных советов любых уровней в виде экспертиз, рецензий, решений. В первом десятилетии нового века архитектурная критика здесь пропадает. Публичное пространство для нее истончается. Остается только кухонный вариант, или самиздат. Очевидно: чем больше сжимается пространство для критики, тем разрушительнее будет взрыв, когда давление превысит критическое. К чему приводит дозированная демократия — в виде демократического централизма в СССР или в виде «совещательной» демократии в Киргизии, — у всех на виду.

Вместе с критикой начинает замирать и архитектура, ибо архитектурная критика — часть профессии, призванная истолковывать, стимулировать и оценивать произведения архитектуры, а также предназначенная самоидентифицировать зодчество, самоопределяться. Судя по отсутствию профессиональных архитектурных рецензий и экспертиз — даже на Едином градостроительном совете Тюменской области, — готовности к самооценке и совершенствованию наше общество не проявляет. Управление архитектурным процессом выродилось в попустительство самозахвату городского пространства (территориального и вертикального) — безумным постройкам и надстройкам в зонах охраны, нарушающим инсоляционные стандарты жилища, территорий, превышающим предельно допустимые нагрузки на сети, конструкции, дороги, стоянки. Как видно, Архстройнадзор, призванный надзирать за корректным исполнением проектов, вообще перестал функционировать? В структуре власти я нашел только управление инспекции Госстройнадзора в составе Главного управления строительства Тюменской области. Из контроля исчезла составляющая — архитектура, которая ранее давала даже название инспекциям. Директор департамента градостроительной политики Тюмени только информирует (о нарушениях на стройплощадках) управление инспекции Госстройнадзора Тюменской области. Значит, городская градостроительная политика никак не может влиять на нарушителей? Кучеряво! Что же она вообще может? Перекладывать бумажки?..

Архитектурная критика всегда связана с конкретными объектами в конкретных обстоятельствах — творческих, экономических, политических, административных. Выводы и суждения критики касаются не столько объектов, сколько целей и побуждений конкретных авторов, инвесторов, заказчиков, распорядителей. По-другому и быть не может, потому что в ином случае критика не вскроет источники удач или провалов осуществленных проектов. В архитектуре осуществленной идеей является не только выстроенное здание, квартал, город, но и их проекты — самостоятельные произведения графического искусства, предшествующие постройке и подлежащие архитектурной критике в равной степени с возведенным объектом (к сожалению, доступа к архитектурным проектам у потребителей нет). Чем раньше в архитектурный процесс вступит архитектурная критика, тем результативнее будут ее усилия. В этом отношении анализ и экспертиза программы предстоящего проектирования вполне уместны и гарантируют от общей системной ошибки на подступах к творческому процессу. Это не значит, что критика всегда права — она может заблуждаться вместе с обществом, но столкновение разных, порой противоположных, взглядов на архитектуру, по крайней мере, минимизирует возможные уклонения от директории прогресса.

Архитектурная критика обращается к создателю архитектуры и ее потребителю. Досадно, что критические попытки последних лет не вызвали ответных суждений, спора, дискуссии. Публичное изложение независимого мнения о путях подвижек современной архитектуры Тюмени рассматривается как вторжение в суверенные права власти вершить зодчество со всем рвением, на которое оно способно. При этом как-то выпадают из поля зрения права всех остальных, в том числе и потребителей, иметь иное отношение к насаждаемой архитектуре и культуре в целом.

Неумно расценивать архитектурную критику как очернение свершившейся радости жизни. Известно: народная мудрость воплощена в легендарной поговорке о щуке и дремлющем карасе, а зоологическая аксиома о санитаре леса демонстрирует результативность соблюдения естественного баланса больных и здоровых популяций, а также эволюции в целом.

Суждение критика субъективно, но совокупность многих суждений, в том числе и потребительских, может сформировать общественное мнение об архитектурном явлении и, возможно, даже скорректирует вектор развития зодчества в отдельно взятом полисе.

Если бы нам досталась в наследство греческая постройка трехтысячелетней давности, мы бы преклонялись перед гением-зодчим и гордились бы таким богатством. Декоративный же новодел «античной, средневековой или классической» постройки подобен бижутерии и стразам, которыми хвастается деревенская девчонка, считая, что это и есть великосветский шик — и теперь-то ее точно примут в клуб тонких ценителей богатства и красоты!..

Декоратизм — «дизайнеризм» — от профессиональной беспомощности, бессилия. Архитектура не может не меняться, но нынешнее изменение поверхностно, декоративно, без глубинной, сущностной деформации. Скорее, это не изменение, но внешний возврат к прошлым блестящим временам, воистину, лишь только на виртуальном уровне.

Ставка на фальшь и невежество не может принести конечного успеха. Она может только на первых порах завоевать сторонников за счет первоначального одурачивания. От idea fix декорировать жизнь архитектурой с непременными колоннами — коринфскими, ионическими, дорическими, наконец, — чтобы жизнь стала «красивше», как в достопамятные времена патрициев и рабов, — совсем недалеко до искусственных живописных античных руин, когда-то воздвигаемых пресыщенными властелинами для услады глаз (теперь это осуществляется с применением новейших технологий, возможно, и нано). Вся эта «красота» вызывает у профессионалов недоуменное сожаление, досаду и снисходительное понимание обстоятельств: в конце концов, паранойя может проявляться и так.

Архитектор может попробовать выработать в своем проекте «гормон счастья» (своеобразный наркотик), который бы только радовал глаз, успокаивал, стимулировал уклонение от проблем и реальности, вызывал бы только блаженные грезы и уверенность, что эта видимость и есть последняя и окончательная истина красоты и целесообразности. Тогда потребитель архитектуры уподобится лабораторной крысе со вживленным электродом удовольствия, которая умирает от голода и жажды, непрерывно нажимая кнопку счастья, не пытаясь позаботиться даже о своей сохранности.

Архитектурные миражи и грезы лишают душу возможности трудиться, порождая ощущение эйфории, веру в законченность и окончательность достигнутых вершин, убежденность в никчемности поиска и развития. Как видно из истории, в том числе и архитектуры, осознание конечного познания рождает только крах.

Неудовлетворенность — двигатель прогресса. Чем скорее пройдет эйфория — опьянение властью, богатством, бесконтрольностью, тем скорее вернемся к внятной, достойной и уместной архитектуре.

Кризис — удобный случай подумать о душе — морали, архитектуре;

— удобное время вложить деньги в будущее — в архитектурные концепции, идеи, проекты;

— удобная пора переформировать систему управления архитектурой на всех этапах процесса — от формирования идеи до реализации в камне;

— удобный повод для апробации нового отношения к роли создателя зодчества — архитектора.

...Неоднократные выступления в печати с подобными мыслями о современной архитектуре Тюмени никого не затронули до такой степени, чтобы вступить в полемику. Может, я заблуждаюсь в чем-то или во всем? Попробуйте опровергнуть! Ау, я тут!

СТАНКЕВСКИЙ Виктор Дмитриевич

Родился 22 января 1939 года, образование — высшее; специальность — архитектор.

Член СА СССР, России (1966 г.), СХ России, СД России (2006 г.), кандидат архитектуры (1972 г.), доцент (1979 г.), советник Российской Академии архитектуры и строительных наук (1994 г.). заслуженный архитектор России (1995 г.), профессор (1998 г.), почетный работник высшего профессионального образования РФ (2000 г.).

Член градостроительных советов г. Тюмени (с 1963 г.) и Тюменской области (с 1967 г.). Заместитель председателя градостроительного совета г.Тюмени (с 1999 г.). Награжден медалью СА России «За высокое зодческое мастерство» (1994 г.).

В настоящее время работает профессором кафедры архитектуры и дизайна ТюмГАСУ и профессором на кафедре дизайна института дизайна УралГАХА.