Он подарил России Заполярный триллионник

От Березово до Ямала — одиссея геолога Быстрова

 

Эти заметки я начал писать еще при жизни Геннадия Петровича. Провел с ним несколько интересных встреч. Договорились о заключительной, но не успели. Мой товарищ и друг тяжело заболел и вскоре ушёл из жизни.

В обращении депутатов Законодательного Собрания Ямало-Ненецкого автономного округа о Быстрове сказано: «Видный государственный и общественный деятель, выдающийся профессионал-практик, заслуженный геолог России, лауреат Государственной премии СССР, уникально талантливый руководитель, патриот своей земли, заслуженно вошел в славную летопись развития нефтяной и газовой промышленности великой страны.

Будучи на заслуженном отдыхе, первооткрыватель нефтегазовых месторождений Заполярья продолжал трудиться — консультировал всех, кто к нему обращался, никогда и никому не отказывал в помощи».

На его счету более десяти открытых крупных месторождений углеводородного сырья на севере области. В их числе такие уникальные, как Тазовское, Заполярное, Ямбургское, Уренгойское, Северо-Уренгойское, Русское, Южно-Русское, Песцовое, Юрхаровское и другие. Их «распечатывание» считается историческим, именно с их появлением началась новая энергетическая политика бывшего СССР, ориентированная на Западную Сибирь как основной источник углеводородного сырья. Участие в таких открытиях делает большую честь любому геологу.

Профессию не выбирал

Сам Геннадий Петрович утверждал, что в геологию попал случайно и ему в этом деле очень повезло.

— После средней школы решил поступить в Ленинградское высшее военно-морское училище, но не прошел медицинскую комиссию. Вернулся в родной Саратов — попытать счастья в каком-нибудь институте. И тут встретил товарища, с которым ездил в Ленинград. Тот тоже не прошел комиссию и сдавал приемные экзамены в Саратовский госуниверситет на геологоразведочный факультет. В Поволжье в те годы развернулись большие геологические работы на поиск нефти и газа, и конкурс на будущих специалистов был большой. Я без особого труда сдал экзамены, и меня приняли. Закончив университет, получил назначение в Волгоградскую область. Но там работы не оказалось, и мы, несколько выпускников, отправились в Москву, в «Главнефтегазразведку». После некоторых мытарств нас с однокурсником Модестом Синюткиным направили в Березово, где к тому времени открыли первый сибирский газ. Попал в Полноватскую партию, а мой друг — в Устремскую. Обе относились к Березовской конторе разведочного бурения, которой руководил будущий лауреат Ленинской премии Александр Григорьевич Быстрицкий.

После знаменитого Березовского фонтана в сентябре 1953 года в районе открыли к тому времени всего четыре газовых фонтана. Объемы разведочных работ были небольшие. Молодого специалиста поставили работать техником-геологом. Уже набравшись опыта, он обратился к приехавшему на буровую Быстрицкому: дайте настоящее дело, я все же университет закончил. Сам человек неспокойный и неугомонный, Быстрицкий любил таких и старался их использовать на самых трудных участках. «Добро, Геннадий, будешь испытывать скважины. Работы здесь непочатый край». И стал Геннадий Быстров мотаться по буровым, порой не зная ни сна ни отдыха. Транспорта, считай, никакого. Вертолетов тогда и в помине не было. Летом на скважины добраться можно по воде, зимой — на попутном транспорте и на лыжах. Испытывал объекты на Похромском, Пунгинском, Северо-Алясовском, группе Игримских месторождений…

Запомнился молодому геологу случай на скважине № 1 Северо-Алясовского месторождения. При продувке плохо закрепленный к цементировочному агрегату, гусеничному трактору и другой технике отвод начало мотать и вибрировать, когда Геннадий Быстров открыл задвижку. Отвод превратился в своего рода кнут, который, извиваясь, стал крушить все вокруг. Геологу попало по ногам, он поспешил спрятаться под цементировочным агрегатом. Другой геолог Анатолий Сторожев попытался спрятаться за большие кучи спрессованного снега для установки настилов, но их тут же разметало. Так повторилось несколько раз, пока не оборвались все трубы. Лишь тогда удалось закрыть задвижку.

В Березово Геннадий Быстров за семь с половиной лет прошел путь от техника, старшего инженера, начальника партии до начальника геологического отдела экспедиции. Здесь он создал семью с выпускницей Новосибирского геологоразведочного техникума Ниной. На Севере родились двое сыновей. Правда, по стопам родителей они не пошли — стали авиаторами. Наверное, насмотрелись в детстве на мытарства родителей по буровым и решили не испытывать судьбу.

«Моторный человек»

Спустя десять лет после открытия Березовского фонтана специалисты посчитали, что возможностей новых открытий здесь больше не предвидится, и экспедицию ликвидировали. На ее базе сформировали Нарыкарскую экспедицию, а часть специалистов решили перебросить на Ямал. В числе их оказался Геннадий Быстров. Главный геолог Тюменского управления Лев Ровнин предложил ему работу старшего геолога Тазовской партии глубокого бурения. Сообщил, что там хорошие перспективы на открытие газовых месторождений. А тут еще Александр Быстрицкий, к тому времени уехавший в Тюмень заместителем начальника геологического управления, стал уговаривать: там, мол, превосходная система обеспечения Северторга скоро заработает, и рубленый дом получишь.

Короче, Геннадий Быстров согласился на уговоры и поехал на новое место с явным понижением. Ему намекнули, что скоро в Тазовске организуется экспедиция, и он автоматически станет главным инженером. С понижением в должности — начальником партии — туда отправился и Василий Подшибякин, вчерашний руководитель Нарыкарской экспедиции. Всем не терпелось испытать себя в суровых условиях Заполярья. Не отпугнуло их и то, что первая пробуренная скважина оказалась аварийной. Ее ликвидировали. Увы, но роль первооткрывательницы месторождения она не подтвердила: не дала ответ — из каких отложений получен газ. Многие считали, что газовые залежи, как и в Березово, находятся в нижних отложениях.

Приступили к бурению второй скважины. Но при испытании нижнего пласта получили воду. То же самое выдал второй пласт. Подходил декабрь 1963 года — время очередного пленума партии. Как известно, к этим датам в стране готовили трудовые подарки. Геологи тоже хотели показать себя, как после известных нефтяных фонтанов в Усть-Балыке и Мегионе к съездам партии. В Тазовский прилетел главный геолог управления Лев Ровнин с одним вопросом: «Где газ в преддверии пленума партии?»

Геологи долго ломали голову: на какой глубине залегает газовый пласт и почему он не выделяется на каротажных диаграммах, как это было в Березово? Оставался не испытанным последний верхний горизонт — сеноманский. Геологи считали его неперспективным. И при этом ссылались на результаты бурения скважин в Березово и Среднем Приобье. Решили испытать этот пласт. Стояли сорокаградусные ноябрьские морозы 1963 года. На зимниках от базы экспедиции до буровой завывала пурга, сквозь которую не видно было дороги. Быстров решил выехать на точку ночью, когда фары машин еще могли осветить колдобины зимника.

Приехали ночью. В присутствии главного геолога провели перфорацию объекта, спустили насосно-компрессорные трубы и установили арматуру на устье скважины. Быстров ушел спать в балок, предупредив бурильщика, чтобы он его разбудил при возбуждении скважины. Едва задремал, как в балок вбежал помощник бурильщика: «Вставай, геолог, на скважине такое творится!»

Вахта буровой бригады, до этого не видевшая вырвавшегося из глубины газового джинна, в испуге разбежалась. Остался лишь один из дизелистов, с которым главный геолог перекрыл задвижки фонтанной арматуры. Только после этого рев приутих, и буровики вернулись на рабочие места, продолжив сборку и крепление отводов.

На следующий день Геннадий Быстров сообщил по рации в экспедицию: с сеноманской глубины 1128 метров получен фонтан газа дебитом до одного миллиона кубометров. Так была поставлена точка о наличии в сеноманских отложениях газа. А находящийся на месте в ожидании результатов испытания главный геолог управления Лев Ровнин предложил Геннадию Быстрову срочно лететь в Тюмень, доложить руководству об открытии нового месторождения.

Первая крупная геологическая удача вдохновила уже бывалого специалиста. Хотелось работать и работать, благо что семья не отвлекала внимания. Жить в поселке было негде, сам он ютился по чужим углам, семья находилась на «большой земле». Целыми сутками в условиях полярной ночи мотался по буровым. Его всегда видели на ответственных участках работы. «Моторным человеком» прозвали главного геолога. За ним закрепился авторитет хорошего человека и отзывчивого товарища. А это дорогого на Севере стоит.

Главному геологу вместе с коллегами поисковая фортуна разведчика недр еще не раз улыбалась в Тазовском. Работалось как-то тяжело, но и вдохновенно. Радовал конечный результат. Все скважины были продуктивные и салютовали при испытании солидными газовыми фонтанами. Если в Березово счет запасов месторождений шел на десятки миллиардов кубометров газа, то здесь — на сотни миллиардов.

Распечатали триллионник

В Тазовском Геннадий Быстров впервые встретился с триллионником. Им оказалось Заполярное газоконденсатное месторождение. Результаты разведки превзошли все ожидания: впервые в истории Тюменской области было открыто месторождение такого масштаба. Медвежье, Уренгой и Ямбург еще ждали своего часа.

О сенсационном открытии доложили начальству в Тюмень. Там потребовали повторить сообщение. Повторили. И вот в поселок Газ-Сале, где базировалась Тазовская экспедиция, приехала большая комиссия с высокими визитерами. «Ну давай, Быстров, докладывай обстановку на Заполярном», — обратился к главному геологу начальник Тюменского управления Юрий Эрвье. Сам еще окончательно не веря в геологическую удачу, Геннадий Быстров начал докладывать как-то обтекаемо и осторожно. Один из членов комиссии прервал его и спросил в упор: «Вы же главный геолог и наверняка подсчитывали запасы месторождения. Вот и доложите нам результаты».

А главный геолог на минуту задумался. Он был осведомлен, что Юрий Эрвье ориентирован на поиск углеводородного сырья южнее, в Пуровском районе. На перспективу уже работали отделы геологического управления в Тюмени. А, была не была — и он доложил: на категории С-1 имеются запасы в 500 миллиардов, а по С-2 — 700 миллиардов. У многих присутствующих от таких цифр аж дух перехватило. И тут раздался голос Юрия Эрвье: «Да я тебя за такое фантазерство с работы уволю!» А удивиться было чему: запасы массивного типа, размеры 29x47 километров, толщина пласта — 224 метра. Фантастика!

Последующая разведка установила, что это месторождение — нефтегазоконденсатное. В более глубоких отложениях открыли нефтяные и газоконденсатные залежи. А через два года, летом 1967 года, по Заполярному провели выездную сессию Государственной комиссии по запасам. Их утвердили в объеме 1,7 триллиона кубометров газа. Впервые определение его как уникального прозвучало в Газ-Сале, и уже вскоре об открытии тюменских геологов заговорил мир.

Заполярный триллионник очень выручил Россию несколько лет назад. Истощили себя за тридцать лет эксплуатации надымские газопромыслы. Остались позади пиковые добычи на Уренгое и Ямбурге. Газовый поток с Севера можно было стабилизовать только за счет Заполярья. И месторождение выполнило свою миссию с запасами свыше трех триллионов кубометров.

Пять лет работы отдал Геннадий Быстров Тазовской экспедиции, пока не последовало предложение возглавить Уренгойскую. Приехал туда, а там — настоящий юг по сравнению с Газ-Сале. Травка растет, иван-чай. Здесь встретил многих сослуживцев по Березово. Микроклимат в коллективе хороший. Но случалось всякое.

Однажды Быстров решил съездить на Южно-Русское месторождение. Путь неблизкий — больше ста километров. Поэтому наказал водителю хорошо подготовить машину. Но на середине дороги она забарахлила. Выяснилось, что кто-то из недоброжелателей насыпал в бензобак сахарный песок. С трудом доехали до места. Но на обратном пути мотор окончательно заглох. Оставили водителя с машиной в тундре, пошли пешком по зимнику. Мороз под сорок градусов с наждачным ветром. Отогреваясь в попадающихся на пути развалюхах без крыши и окон, прошли пятнадцать километров.

В конторе спохватились и выслали навстречу две машины. Одна подобрала путников, другая — взяла на прицеп застрявшую технику. По приезде Быстров направился в гараж, и там ему признались, что хотели скомпрометировать одного нелюбимого механика. Словом, подставить и добиться увольнения. Начальник экспедиции никого наказывать не стал, но провел с виновными нелицеприятный разговор, который всем надолго запомнился.

После трехлетнего руководства в Уренгое Геннадия Быстрова снова перебросили в Тазовскую экспедицию, где он пробыл пять лет. Затем его снова направили в Уренгой.

В аппарате Главтюменьгеологии

С 1976 года началась работа Геннадия Петровича в аппарате Главтюменьгеологии. Старший инженер партии подсчета запасов, начальник партии Тюменской тематической экспедиции, начальник геологического отдела управления поисковых и разведочных работ на нефть и газ Главтюменьгеологии, заместитель начальника, начальник геологического отдела по нефти и газу концерна «Тюменьгеология». Последняя работа — главный геолог Тюменской комплексной геологической экспедиции, до ее банкротства.

Вот что о нем сказано в геологической экспедиции: «Работа Г.Быстрова в 70-е годы в Тюменской тематической экспедиции по оперативному подсчету и учету запасов углеводородного сырья способствовала перевыполнению пятилетнего плана прироста запасов газа в 3,5 раза. Возглавляя геологический отдел по нефти и газу главка, активно участвовал в составлении ежегодных планов поисково-разведочного бурения, корректировке размещения скважин, обеспечении высококачественного исследования скважин.

За открытие и ускоренную подготовку к промышленному освоению Ямбургского газоконденсатного месторождения в 1984 году Геннадию Петровичу присуждена Государственная премия СССР в области науки и техники.

Как-то задал Геннадию Петровичу традиционный вопрос: если бы пришлось начинать заново, повторил бы он свою биографию? «Я благодарен судьбе за причастность к открытиям века и общение с людьми — порядочными и профессиональными. Не обошли меня и награды — орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почета» и многочисленными другими реалиями, в том числе «Первооткрыватель месторождения».

…Проводить Геннадия Петровича Быстрова пришли сотни геологов. Явились отдать дань уважения своему соратнику даже те, кто давно прикован к постели и с трудом передвигается. О нем сказали, что с уходом из жизни его и сподвижников закрыта последняя страница славной истории тюменской геологии.