Дом, где прячутся от одиночества

«Подайте ради Бога! Нужна срочная операция». Кто из нас хоть раз не встречал у обочины потрепанного жизнью человека, вооруженного картонным плакатиком с подобным жалостливым текстом? Впрочем, в тексте возможны варианты (погорельцы, пропитание, лекарства)...

№2 (5210)
13.01.2011
Галина Гильманова

Тема социального иждивенчества звучит в России на всех уровнях — от парламентских дебатов до дискуссий в СМИ. Правда, тональность ее ощутимо меняется. Раньше о попрошайках писали как о неизбежном явлении любого общества. Подавать им или нет — дело сугубо личное. Однако сегодня — на фоне кризиса и демографического спада — социальное иждивенчество становится серьезной социальной проблемой. Проблемой экономической, психологической — моральной, наконец.

К вопросу о социальной адаптации

Эту бабушку, думаю, помнят многие, кто работает в здании Тюменской областной Думы. Бедненько одетая старушка, по-русски говорит плохо... В прошлом году она всем изрядно намозолила глаза. Появлялась с утра пораньше, что-то лепетала охране — и просачивалась к ступенькам у входа на второй этаж. Обойти ее сторонкой было невозможно. У строгих милиционеров, я так понимаю, не хватало духу вывести бабушку за дверь. Вот и сидела бабушонка часами в ожидании очередного благодетеля.

Из кабинета в кабинет, от одного депутата к другому. Просьба каждый раз была сугубо житейская: забор повалился, нужны доски, заодно и пол перестелить надо. Крыша прохудилась, мука заканчивается, пенсии не хватает... Депутатов наших сентиментальными не назовешь, но, видимо, срабатывает человеческий фактор. Ну как отказать старенькой бабушке, слезно молящей о помощи?.. Она не одинока, есть дети, родственники. А поди ж, научили добрые люди — куда и кому поплакаться. О том, сколько «ходоков» за материальной и иной помощью обращается в областную Думу, «ТИ» писали не раз. Процитирую саму себя: «Дума не благотворительная организация — законодательный орган, и одна из задач, которую решают наши парламентарии, это обсуждение и принятие законов, позволяющих людям повысить порог социальной адаптации».

Советское прошлое, когда государство обеспечивало нас бесплатным образованием, медицинской помощью и трудоустраивало, осталось в прошлом веке. Пришли другие времена. Лучшие или худшие — историки разберутся. Но нам в этом времени жить. Со всеми нашими привычками. А по привычке мы ругаем власть. Ей достается и за низкую зарплату, за тотальное пьянство, национальные распри, пожары, наводнения, просроченную колбасу.

Гораздо менее популярная для житейских бесед тема: кто нам мешает поискать более престижную работу? заняться воспитанием своих детей? прекратить пить?..

Верноподданнических чувств к власти я не испытывала и не испытываю, скажу больше: по своей сути я скорее диссидент. И все же... Кто мешает нам улучшить качество собственной жизни? Только ли государственного уровня препоны стоят на нашем пути?

Вернемся к той же социальной адаптации... Потерял работу? Обратись на биржу труда, там не только подыщут вакансию, но и обучат по старинке — бесплатно. Государство разработало программы самореализации, самообеспечения населения. Не знают об этом только ленивые. О том, как у нас, в Тюменской области, действует программа самозанятости, наша газета писала не раз. Помните притчу о нищем и удочке? Это и есть та самая удочка, которая позволит каждый день быть сытым. Некоторые попробовали, жалуются: слишком много бюрократических препонов в государственной системе, не обойти... Но жизнь доказывает: тот, кто всерьез решил выжить, выстоять, — тот обойдет!

...За материальной помощью народ обращается в органы социальной защиты. И лично, и письменно. За 9 месяцев ушедшего года в областной департамент обратилось 2576 человек. На 116 больше, чем в прошлом году. Специальная комиссия рассматривает каждое обращение, на учет берется по-настоящему трудная жизненная ситуация. Например, пожар, когда семья оказывается на улице в том, в чем успели выскочить из огня. Конечно, в подобных случаях органами соцзащиты, поселковыми, районными администрациями прилагаются все силы, чтобы помочь людям восстановить документы, приобрести необходимую одежду.

Но факт остается фактом: гораздо чаще просят денег на ремонт жилья. И нередко при этом у просителя есть взрослые дети, родственники, да и пенсия позволяет хоть и помаленьку, но своими силами приводить жилье в порядок. Нет. Пусть даст государство, все и сразу! Почти каждый считает, что обделили деньгами, потому высока повторность обращений. Одной женщине в департаменте помогли сначала в трудной ситуации со здоровьем, затем прибрели оборудование по программе самозанятости. Но работать дамочка не желает, без конца обивает пороги соцзащиты с письмами-просьбами о выделении материальной помощи на одежду, продукты и пр. Она не инвалид, руки-ноги есть. Что это? Трудная жизненная ситуация? Увы! Иждивенчество в чистом виде. Стремление во всем рассчитывать на помощь других, а не на свои силы — как трактует толковый словарь.

Иждивенчество многолико, но все же его нетрудно отличить от безысходности, когда у человека действительно исчерпаны все душевные и физические резервы. И в этот момент надо лишь помочь ему встать на ноги! А дальше он пойдет сам, достигнет всего своими руками и умом. Найдет дело по силам и возможностям.

Рожать или не рожать?

Одна из моих приятельниц живет в общежитии, в ее «отсеке» проживают еще две семьи. Всегда приходится пробираться в ее комнату сквозь разнокалиберную толпу детишек. В отличие от других, общежитских, эта ребятня нешумлива, тихо стоит у стенки, сидит на колченогом стуле или выползает за порог поглазеть, кто же там пришел. Точное количество не удавалось подсчитать. У моей приятельницы сыновья взрослые, так что детвора не ее. «Это дети соседки напротив. Их у нее девять (!), и все от разных мужей. Недавно родила младшенького». Я ужаснулась. Женщина, похоже, бывает трезвой лишь на следующий после очередных родов день. Всегда в изрядном подпитии, каждодневные застолья с соседкой, из комнаты доносятся запахи чего-то пригоревшего, прокисшего. Чем же кормит свою ораву вечно пьяная мамаша? «Да она побогаче нас с тобой! Каждый ребенок от разных мужчин, пособие от государства получает как мать-одиночка, его хватает и на еду, и на выпивку, изредка, как протрезвеет, сходит на рынок, накупит одежды старшим, младшие донашивают».

Цепочка социального иждивенчества в этой семье от матери перейдет к детям. Детский садик — пожалуйста! Как многодетной семье — бесплатное питание в школе, летний отдых в оздоровительных лагерях. Существующая система льгот в данном случае создает оптимальные условия для откровенно, подчеркнуто паразитирующего образа жизни горе-родителей. Кто вырастет в этой семье?..

Проблема демографического спада существует во всем мире. Где-то не хотят обременять себя потомством и живут в свое удовольствие. В России исторически семья — это когда есть мама, папа, ребенок и братик-сестренка. Сегодня родить второго ребенка решится далеко не каждая семья, какими бы сертификатами ни прельщало государство. Памперсы, коляска, детские смеси и питание молодой семье влетают в копеечку. В очередь на садик можно простоять все семь лет. Чтобы собрать ребенка в первый класс, надо собирать деньги не один месяц...

Вот и получается: лучше вырастить одного и дать ему все. В департаменте рассказали: была женщина из Тюменского района, социальные работники на свой страх и риск не выдавали ей денег на руки. Сами шли и покупали детям еду, одежду, обувь, тетрадки, карандаши. Да, это противозаконно, но иначе дети сидели бы голодными в нетопленой избе. Сколько по селам да деревням таких семей? К каждой соцработника не приставишь, чтобы заставить мать сварить обед...

Таковы последствия разрушения института семьи. И природная лень-матушка, вечная надежда на авось. И все же одной из причин, порождающих иждивенчество, можно считать несовершенство законов, касающихся льгот, отсутствие жесткого контроля. Отказалась мать от ребенка — государство подставляет плечо, принимая на себя его содержание. Сдали дети мать или отца в дом для ветеранов — пожалуйте другое плечо! Откуда деньжишки? Да от нас с вами, налогоплательщиков. Нахлебников у государства хватает.

Иждивенство и иждивенцы

Традиционно под иждивенцами у нас подразумевают нетрудоспособных: инвалидов, несовершеннолетних, престарелых, больных. Для них в официальной речи используется термин «иждивенство» — слово нейтральное. У слова «иждивенчество» окраска иная. Понять различие между двумя однокоренными словами позволило посещение Тюменского дома-интерната для престарелых и инвалидов.

Говоря откровенно, я не очень стремлюсь наведываться за материалами в учреждения подобного рода. Как точно сказал поэт: «Я знаю, нет моей вины... И все же, все же...» Поверьте, это тяжелое чувство, отходишь от него долго.

Всего на территории Тюменской области работают 16 стационарных учреждений, из них один детский, и восемь психоневрологических. В них проживают около трех тысяч человек. По словам специалистов областного департамента соцзащиты, у двадцати процентов подопечных имеются родственники, в том числе близкие. На мой взгляд, цифра несколько занижена. Но обо всем по порядку.

Итак, дом-интернат для ветеранов и инвалидов на улице Минской областного центра. Фойе оформлено в лучших советских традициях: стенды с фотографиями ветеранов войны, праздничные стенгазеты, поздравления в честь именинников. Пахнет выпечкой и супом. Экскурсии по учреждению как таковой не было. Цель визита другая — побеседовать о житье-бытье, о родственниках расспросить.

Как сюда попадают старики? Существует так называемая выявительная система: ведомства, с которыми сотрудничают органы соцзащиты, узнают об одиноких людях, нуждающихся в уходе. И только с личного согласия помещают их в дома-интернаты. Оплата — за счет родственников, если таковые имеются: полная или частичная. Ценовая политика «социально ориентирована». Есть категория льготников, которые находятся на полном государственном обеспечении. Пенсионеры отдают 20% от пенсии, так что их деньги порой не покрывают себестоимости гарантированного перечня услуг.

...Первой нашей собеседнице 87 лет. Родом она из Викулово. Всю жизнь работала учителем немецкого языка, имеет награды за доблестный труд. Трудовой стаж — 47 лет, из них одного только учительского непрерывного — 32. В доме-интернате — с апреля. В Тюмени у женщины своя трехкомнатная квартира, где она проживала с сыном. Хотя и сыном он ей не был — бывший ученик, которому отдала всю нерастраченную материнскую любовь. Своих детей у нее нет. Сын женился — и вскоре, при невыясненных обстоятельствах, погиб.

Невестка выгнала свекровь почти сразу. Женщина не раз судилась с ней. Четыре раза суд выносил постановление о незаконности действий со стороны невестки, судебные приставы (вот удивительно-то!) оказались бессильны. Невестка никого за порог не пустила. А в здании областного суда попросту накинулась на свекровь с кулаками... Есть распечатка фотографии этой жуткой сцены — ее кто-то снял на мобильный. Инцидент стоил пожилой женщине инфаркта и восемнадцати дней больницы. Вселить человека на его законную жил-площадь — это вам, товарищи судебные приставы, не телевизоры выносить у должников ЖКХ или алиментщиков! Есть у моей собеседницы внук. По ее словам, он даже не пришел отпевать отца и не знает, где тот похоронен, хотя выучился на священника.

Жизнью в интернате она довольна. Самая большая гордость жизни — никто слова дурного о ней или ее работе не сказал. Сегодня она, активная участница художественной самодеятельности, под Новый год желает себе только здоровья: «Ведь я еще молодая, жить да жить!»

Мужчина, 85 лет, родом из Голышманово, где прожил до семнадцати лет. В 1943-м был призван в армию, учился в полковой школе, затем год учебы в Омском танковом училище. Окончил его в июне сорок пятого, в звании младшего лейтенанта. Затем восемь лет учебы, училище, физмат пединститута. Три года преподавал в родной Голышмановской школе физику и математику. Помнит, в первый год его работы было шесть девятых классов. Вскоре его пригласили преподавать на физико-математический факультет родного вуза, где он отработал тридцать лет до самой пенсии. Есть у него два авторских свидетельства. В 1955 году женился, жена преподавала историю, а в 1996 году ее не стало. С апреля 2008-го проживает в интернате. Есть сын, но отношения с ним не сложились, потому, говорит мой собеседник, был вынужден уйти сюда. Желания встречаться с сыном нет. Внуки тоже дедушку не навещают, хотя в детстве росли у бабушки с дедушкой, которые в них души не чаяли.

О чем жалеет бывший преподаватель? О том, что не стало того времени, когда мог трудиться, обучать студентов, жить полноценной жизнью. В новом времени чувствует себя неуютно. Единственная отдушина — переписка с друзьями юности из техникума конца сороковых. Частенько одолевает тоска по родным местам. Увы, посетить родину здоровье не позволяет. О жизни в доме-интернате говорит только в восторженных тонах. О сыне: «Обиду не держу. Переболело, прошло. Было бы хуже, если бы я здесь один такой был покинутый, таких много».

Мы не одиноки!

Еще одна проживающая в доме-интернате, ей 89 лет. Родом из Удмуртии, в Ижевске десять лет проработала учителем начальных классов, затем в 1948 году переехала в Тюмень, где продолжила педагогическую деятельность. В ее личной копилке — 40 лет учительского стажа, общий же составляет пятьдесят пять! Награждена медалью «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны», медалью «За многолетний добросовестный труд». С мужем прожили тридцать лет. Вырастили троих детей, один умер, другой лежит парализованный. Есть дочь. Навещает бабушку только внучка. «...Учеников надо любить, тогда они будут уважать своего учителя. Добро произрастает из добра». Всегда ли она верна, эта учительская заповедь?

Майя Александровна. Кандидат философских наук, 30 лет преподавательского стажа. Окончила Ленинградский университет имени Жданова. В Тюменском медицинском институте преподавала научный коммунизм, потом — политологию. Родственников у нее нет, потому приход свой в дом-интернат считает естественным и, надо отметить, чувствует себя здесь комфортно во всех отношениях. О том, почему люди оказываются в доме-интернате, говорит так: «Бывает, что родственники не избавляются от стариков, просто у них нет условий». Об одиночестве: «Одиночество — это когда человек один. Или у него такой характер или натура, что он никому не нужен. Я одна прожила всю жизнь, но одинокой себя не чувствовала. У меня была работа, друзья...»

А если жизнь повернуть назад, что бы она изменила в своей жизни? Майя Александровна отвечает философски: «Ничего. В жизни, как и в истории, не бывает сослагательного наклонения». Считает себя удачливой: «Мне никогда не приходилось искать работу — она сама меня находила». Зачем нам дана жизнь? Она, преподаватель философии, научного коммунизма, пришедшая к Богу в начале 90-х, говорит:

— Вроде бы все хорошо в моей жизни, проблем никаких нет. А вот на душе неспокойно отчего-то, болит душа, болит. Я пошла в церковь, потихоньку стала ходить на службы, исповедоваться, причащаться. Стала читать православную литературу, и так я стала верующей. А крещеной я была, меня родители крестили еще до войны...

Следующий наш собеседник проживает в доме-интернате уже второй год, ему 70 лет. Именно здесь, по его словам, почувствовал второе дыхание. Долгое время маялся с ногами, а сегодня отплясывает на танцах. И все благодаря заботе и лечению, которые он получает в доме-интернате. Долгое время жил в Надыме, до Надыма работал в обкоме комсомола, «всегда среди людей». На Севере занимался партийной, профсоюзной, хозяйственной работой. Слишком ответственное отношение к работе «дало трещину в здоровье, заболело сердце». В Москве сделали операцию шунтирования. Был трижды женат, за второй женой, больной раком, «ухаживал трепетно два года».

Когда приехал в Тюмень, сначала жил у сестры в общежитии, но сестра вышла замуж. После центра реабилитации получил путевку сюда, в дом-интернат. Согласен жить и умирать только здесь. Ему нравится все: лечение, питание, атмосфера. Восторженно, с благодарностью рассказывает о персонале и о директоре Татьяне Владимировне Петровой. Хотя люди, говорит, разные здесь, кто-то не может без претензий: «чуть что не так, хотят писать жалобы куда угодно». Он лично одиноким себя не чувствует.

...Каждый, с кем я беседовала, эту фразу повторял почти с гордостью: он не одинок! Быть одиноким и ненужным в семье, быть попрекаемым куском хлеба — что может быть страшнее?! А кого-то сын или дочь, соседи рассказывали, даже избили! Многие живут так, боясь показаться домочадцам на глаза... Конечно, старики не ангелы, с возрастом у человека изъяны в характере лишь усугубляются. Обиды, обиды... Всякое бывает.

Но факт остается фактом. Продолжительность жизни у мужчин и женщин, которые находятся в подобных учреждениях, гораздо выше средней продолжительности по стране, по области — 75-85 лет. Есть в доме-интернате на Минской и своя достопримечательность — женщина, которой исполнилось 100 лет. Так что же получается? Дом-интернат, куда волею судьбы или добровольно попадают наши старики, продлевает им жизнь? А существование среди родных порой укорачивает ее?

Да, эти люди сегодня на иждивении государства, но своим трудом, всей своей жизнью они заработали право жить в отдельных, уютных комнатах, получать лечение, уход. Ходить на танцы, в конце концов! Да-да, танцуют 80-летние весьма лихо, а как поют! Они не проживают чужую жизнь — живут свою!

Не судите, да не судимы будете... Можно было бы, конечно, выслушать и родственников. Тех, кто сбагрил стариков в богадельню. Возможно, у них есть своя правда, но с точки зрения вечности — неправильная у них правда. Нарушающая естественный ход человеческой жизни. Богом данной жизни...

Попытки сотрудников учреждения восстановить родственные связи практически безуспешны. Дочери и сыновья глухи. Да и к чему им трепыхаться, коль деда или бабку государство накормит, обогреет, похоронит по-людски, наконец. Впрочем, иногда родственники появляются... когда в дом-интернат приносят пенсию. А старики отдают деньги как должное, по инерции. Ведь детям, как ни крути, надо помогать!

Так было. И так будет.