Отзовись, если ты меня слышишь

Его легко называть именно Сашей — в сорокалетнем мужике уцелело что-то мальчишечье. Застенчивый, по-юношески светлый, ветеран войны и кавалер боевых наград, он не относит себя к героям и ни на кого не держит зла за былое.

Да и за что злобиться? Все путем ведь. Полтора года провоевал в горах, а вернулся живой и здоровый. Правда, иногда подводит слух, надсаженный залпами 122-миллиметровой гаубицы. Бывало, жена окликнет, а Саша не отзывается. Не слышит.

С будущей женой он познакомился еще до армии. Забавно все вышло. Зовут ее Ирина, у нее есть сестра-двойняшка. Саше приглянулась Ирина, за ней и ухаживал. А однажды в полумраке лесобазовской дискотеки он девчонок перепутал, и вдруг начал кадрить сестру. Иринка оторопела даже...

Потом, в переписке, они иногда вспоминали этот случай. И еще много других. Ирина регулярно присылала весточки. Саша ей отвечал. Добросовестно, только скупо.

Потому что — ну что писать с войны? Не напишешь же про то, как ночью в кровь дрались с дембелями. Как из расположения батареи их отправили вытаскивать из-под огня остатки колонны, накрытой огнем душманов. И как Сашка поднял с каменистой дороги бездыханного, залитого кровью солдатика, а у того, горемыки, нога отвалилась...

Не напишешь и про то, что однажды десантники всю ночь отбивали атаки на их пост, заброшенный в глухой угол Панджшерского ущелья, и осколки душманских мин со свистом распарывали разреженный горный воздух. А потом валун, из-за которого вел ответный огонь ефрейтор Леушин, дважды порскнул острой каменной крошкой. Это снайпер бил, да промазал...

Как написать, за что представили к самой почетной солдатской медали — «За отвагу», Сашка при желании не смог бы. Он и правда не знал, за что его внесли в списки награжденных. Осмелился как-то, обратился к командиру, тот так и ответил: награжден ты за службу...

Служил Саша как все — первые полгода в Афгане звался «молодым», вторые шесть месяцев ходил в «ветеранах», к концу службы перешел в разряд «дембелей». Но «молодых» не трогал. Уже будучи командиром орудия, получил достоверные данные, что огнем его батареи уничтожено два каравана басмачей. А может, и больше...

Точных сведений Сашка не собирал. Он вообще не любитель обращаться к штабистам. Один раз только, уже после службы, направил запрос в часть — ответа на свое письмо не получил. Ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. А потом махнул рукой на все.

Тут вот какая история вышла. Уже на гражданке у Саши стал меркнуть свет в глазу. Дала о себе знать контузия, полученная под самый конец службы, когда до заветного приказа оставалась пара месяцев. В госпитале осмотрели, военврач вынес вердикт: сетчатка отслаивается. Надо оперировать, но тогда вернешься домой через полгода. Не раньше.

Какой солдат на это согласится? Саша махнул рукой и вернулся в казарму. Через два месяца он был дома. На парадке блестели значки и медали, в личном деле хранилась справка об инвалидности.

Ранение как будто забылось. Сложили с Иринкой его пенсию за два месяца, купили обручальные кольца. Справили свадьбу — раздали долги, скопившиеся, пока копили на платье с костюмом, на выпивку и закуску к праздничному столу...

Саша устроился работать на лесобазу. Потом стал бригадиром плотников. И тут поврежденные глаза начали болеть.

Операцию ему сделали не в военной, а в гражданской больнице. Формально — лечили уже не ранение, а заболевание. Поэтому никаких льгот воину-афганцу вроде как и не полагалось. Хотя можно было выхлопотать завоеванные привилегии, требовалось лишь подтверждение из части, что сибиряк проходил службу в зоне боевых действий. Но ответа из штаба Саша так и не дождался. Родня одолевала: хлопочи, действуй! А ему вроде как и стыдно обивать пороги за свое, кровное право на помощь.

В общем, никакого вспоможения от государства он так и не дождался. Сам построил дом — не вдруг, несколько лет тянулись всей семьей, вкладывая в стройку всякую заработанную копейку. Теперь по выходным в этом доме шумно: собираются приятели — в баньке попариться, к детям приходят друзья.

А детей у Сашки трое. Старший, Стас, будущий офицер МВД, летом сыграет свадьбу. Средний, Лешка, с младшей дочерью Полиной еще школьники. Лешка спортсмен, про Полинку говорят — это, мол, совесть нашего класса...

И все хорошо в общем, все ладно. Иногда разве что как-то занеможется от старых ран, потом, после баньки, отпустит. Одно только гнетет: друга, Женьку Ширина, с которым вместе служили в учебке, потерял. И никак не получается его найти.

А знали бы вы, что такое есть десантная учебка! Это долгий утренний кросс, часовая зарядка, скорый завтрак и марш-бросок на тактическое поле, где до обморочной усталости доводят штурмы, атаки, рытье окопов, а потом раненого, закованного, как в панцирь, в бронежилет, надо тащить с поля боя, а сам ведь тоже в бронике, либо за спиной прилип к спине ранец десантный — РД54, набитый если не боеприпасом, так с камнями, потому как солдату налегке нельзя, и чем больше воды и патронов возьмешь в горы, тем больше шансов выжить. При такой жизни ночи нет вовсе — есть секунда между командой «Отбой» и ревом дневального «Подъем», а то еще вместо ночи надо заступать в наряд по роте, по части или в караул.

Все это они прошли с Женькой плечом к плечу. Потом Сашу отправили «за речку», как говорили тогда, а Женька Ширин — где теперь?

Известно только, что призывался он из Нижневартовска. И все.

— Может, через газету обратиться? Может, услышит, отзовется? — спрашивает Саша, комкает что-то в руках и смотрит внимательно и тревожно, как глядят дети, боящиеся, что их ударят отказом.

И нельзя не обнадежить:

— Он отзовется, Саша. Обязательно отзовется. Все хорошо будет. Все путем...

Вместо послесловия: приказом от 27.12. 2010 года член тюменской областной общественной организации «Союз десантников» Александр Леушин представлен к ордену Маргелова. Для любого бойца крылатой пехоты эта награда — сродни боевой.