Давайте встретимся, братцы!

Специальность у Юрия Александровича довольно редкая — изыскатель. Его «блуждающий» отряд постоянно был в движении: за пять лет бригада Зольникова несколько раз побывала на Самотлоре, Муравленковском и Лянторском месторождениях, в Федоровке, Суторме, Холмогорах… Словом, «застолбила» всю правобережную Обь. Дневники в свое время Зольников не вел, о чем сейчас очень жалеет, и потому эти заметки можно считать первой пробой пера.

Неслучайная встреча

Я родился в поселке Кондинское, до 8-го класса учился в местной школе, был пионером, комсомольцем. О чем мы тогда с пацанами мечтали, точно не помню, но когда за околицей поселка лагерем встали геологи — тут мы все в них и влюбились. А потом в школу пришел Семен Никитович Урусов с новенькой звездой Героя Социалистического Труда на груди, стал рассказывать о богатствах, хранящихся в недрах нашей земли. Про нефть мы тогда услышали от него впервые. В общем, я тогда твердо решил стать геологом. В 1964 году поехал учиться в Миасский геолого-разведочный техникум, до армии успел закончить и даже поработал несколько месяцев в Полярно-Уральской ГРЭ.

В армию меня забрали прямо с поля, из палатки, на вертолете МИ-4 доставили в Салехард, оттуда — поездом, через Котлас-Киров, на призывной пункт в Тюмень. На железнодорожном вокзале нас, новобранцев, провожали тысячи тюменцев. Духовой оркестр играл «Варшавянку».

Главные события мая

Учебка была в Калининской области, а распределение — снова на Урал, в штаб Уральского военного округа (УВО). Военная специальность у меня была фотолаборант-дешифровщик. А какая при штабе дешифровка? Пришлось выполнять службу военного фотокорреспондента. Фотолаборатория досталась отличная, на гражданке такого оборудования не было. Работал в основном на стационарных павильонных камерах-гармошках, освоил искусство фотопортрета по полной программе: свет, фотосъемка, печать, ретушь… Погоны я носил голубые, ВВС, а таких срочников в Свердловске практически не было, и, чтобы уйти в самоволку, мы с ребятами просили форму у парней из ансамбля песни и пляски УВО: для них-то никаких ограничений в передвижении не существовало.

В отпуске я ни разу не был, званий и наград не заработал, но, главное, демобилизовался вовремя, день в день, и сразу домой, в Кондинское. Когда мне было гостевать, если на дворе уже стоял май и я опаздывал на полевой сезон?!

Дальше — Самотлор

Семь лет на Полярном Урале, с 1970-го по 1977-й, пролетели довольно быстро. Работа, заочная учеба в Пермском госуниверситете, женитьба, рождение сыновей. Когда по семейным обстоятельствам пришлось переехать в Сысерть Свердловской области, меня пригласили в ТУ-7 мастером производственного обучения топографов с правом преподавать. Оклад 120 рублей плюс за преподавание 75 копеек учебный час и 30 рублей за ведение кружка… В общем, зарплата получалась неплохой для тех мест, а главное — все рядом. Даже в походы с ребятами далеко ходить не приходилось. Интересных мест хватало и в округе.

Моих выпусков было два. Первая группа — 25 человек, присланных с производства на 10 месяцев. Ребята все взрослые, практически мои ровесники, романтики и полевой жизни хлебнуть успели. А вот вторая группа — 17-19-летние девчонки, мечтающие стать геологами. Все они поступали в Свердловский горный институт им. Вахрушева, но не прошли конкурс 10 человек на место. В то время профессия геолога была в большом почете!

Жена работала в общежитии воспитателем, я их обучал, и все мы жили дружно: девчонки часто бывали у нас в гостях, водились с сыновьями. Когда в марте 1977 года я приехал в институт Гипротюменннефтегаз и заикнулся, что могу привезти свои кадры, то руководство возражать не стало. Из 26 девчонок приехали 12. Часть из них осталась в Тюмени, кто-то уехал в Сургут и Нефтеюганск, а четверо поехали вместе со мной дальше, на Самотлор. Через год-полтора все девчонки вышли замуж, но не все оставили профессию. Бывшая староста группы Татьяна Прянечникова сейчас живет в Нижневартовске — будущий муж гонял к ней на свидания за 30 километров на вездеходе; с профоргом Тамарой Шаеховой, которая живет в Богдановичах, мы до сих пор поддерживаем отношения.

О тонкостях профессии

Пять лет работы в институте ГТНГ пролетели для меня как одна минута. Это была работа, связанная с постоянными открытиями. То, что мы делали, было основой основ: только после нас все проектировалось, строилось… Изыскатель — это человек, дающий полную характеристику всему, к чему он прикасается. Изыскатель должен сделать план, пробурить скважину, взять пробы грунта и воды, если надо — дать характеристику климатическим условиям, и все это закоординировать как в плане, так и по высоте.

Батей для нас в институте был Олег Лазаревич Биндер — очень красивый мужчина не только лицом и телом, но и умом. Энергичный, темпераментный, интеллигентный, благороднейший человек. Батей его звали все — от исполнителя до рабочего. Отдел изысканий, которым он руководил, по объему выполняемых работ — просто огромный, а Батя успевал все контролировать лично. В командировках я часто с ним пересекался, но где бы мы ни встречались: в узких коридорах института или в экспедиции на перебазировке, Олег Лазаревич всегда находил возможность поговорить хоть пять минут о личных проблемах. Ну как можно было не уважать такого руководителя!

«Блуждающий» отряд

Отряд, в котором я бригадирил, состоял из 10-15 человек. Ребята приехали отовсюду (на Север работала вся страна!), но костяк был тюменский: Витя Тоболкин, Саша Зырянов, Вова Гордеев, Валера Перевалов, Витя Котельников.

Физически работа у нас была тяжелейшая. Основное орудие труда — остро отточенный топор на длинном топорище. Рубить проходы нам приходилось везде и всегда: зимой и летом, в тайге и по болоту. Теодолит, нивелир, мерный шнур, рейки, буровой инструмент, палатки, спальные мешки, ружья, рыболовные снасти — все приходилось носить с собой, но засиживаться на одном месте три-четыре месяца нам было скучно.

По вечерам мы пили чай у костра, пели песни под гитару — и мечтали кто как мог. Была и общая мечта лет через тридцать собрать бригаду и проехать по городам, о будущности которых мы узнавали первыми.

Зарплата у нас была скромной, да и дополнительные льготы нам были не положены, но многие ребята приезжали на Север вовсе не за деньгами. Работал в отряде бывший десантник из Подмосковья Саша Кошелев. Звали мы его коротко — Москва. И была у нас повариха Ольга Петровна. Месяца через три завязалась между ребятами такая любовь — все ребята завидовали! В свободное время влюбленные уходили куда-нибудь к речке, сидели и, как голубки, ворковали. И вот однажды Саша подошел ко мне и говорит: «Саныч, отпусти в Сургут! Пора устраивать свою жизнь». Жалко, конечно, а что поделаешь!.. А потом я узнал, что ребята поженились, устроились основательно: получили квартиру, обзавелись детьми.

Лангепас

После года работы на Самотлоре бригада получила задание на изыскание под вахтовый поселок Лангепас. Задание было на карте масштаба 1:100000 в виде точки. Будущий Лангепас должен был стать центром для обслуживания ряда месторождений севернее населенного пункта, а сам поселок должен был находиться как можно ближе к железной дороге и быть доступным с воды.

Работа заключалась в следующем: съемка местности в масштабе 1:500 площадью 2-3 га, бурение скважин глубиной до 10 метров, отбор проб и монолитов, а также проб воды — с целью выяснения глубины залегания грунтовых вод. Работы должны быть выполнены в государственной схеме координат и в Балтийской системе высот с обязательным заложением реперов для будущих работ при строительстве поселка.

Зафрактовав самоходку-колхозницу, ранним июльским утром 1978 года мы отплыли от Нижневартовска. Прекрасная погода, на воде — ни комарика (это после Самотлора!), мы загораем на палубе. Скорость судна — 20 километров в час, почти пешком. Вокруг красотища неописуемая!.. Сошли на берег засветло, выгружаться не стали: вдруг назавтра продолжать путь? Утром я с двумя ребятами на моторе поплыл по протоке на разведку и выбрать место для лагеря. Проплыли километров 30, но ничего подходящего не нашли. Слева — крутой берег и стена леса, справа — кусты тальника, и не понять: то ли вода, то ли грязь?

Наутро — снова в разведку, уже впятером. Высаживались на берег два-три раза, близко к месту, указанному на карте. Больше месяца нам пришлось снимать и разбуривать этот квадрат в 2-3 гектара. Топорами на всю оставшуюся жизнь тогда намахались. Прошло три года. Мы уже и забыли о проделанной когда-то работе, но где-то в середине 1981 года нам вдруг напомнили об этом — срочно вывезли на вертолете в Сургут, где приказали найти и разрубить как можно больше площадку с когда-то заложенными реперами. Я понимал, что за это время, да еще в пойме Оби, обнаружить площадку сложно, но кроме нас это сделать было некому.

Заезжали на ГТТ (гусеничном транспортном тягаче) от Сургута вдоль железной дороги, без бурильщика, радиста и повара. В общем, это был обыкновенный заход на 3-4 дня. В лес на ГТТ не поехали, бесполезно, поэтому пошли пешком. Место нашли сразу и без приключений, начали расчищать заросшее обоснование с реперами и саму площадку. Ребята тогда сильно устали и ругались на чем свет стоит…

Муравленковское месторождение

Я с ребятами побывал там первый раз весной 1979 года, а последний — осенью 1982-го. База партии уже была, а вот вертолетной площадки рядом не было, и «вертолеткой» служила идеально голая песчаная сопка возле озера Ханто. Встретил нас ГТТ и сразу увез на базу за 15-20 километров.

Рельеф — увалы с буграми пучения. На фотоснимках, по которым в институте разрабатывались будущие трубопроводы, высоковольтные линии, кусты и дороги, их не всегда можно было определить. Бугры пучения — вещь опасная, поэтому даже при прохождении трассы нам всегда рекомендовали их обходить.

Первый вариант изысканий под вахтовый поселок Муравленко проводился строго по заданию. Итог работы: выдача плана 1:500 на площади 200 х 300 метров, бурение скважин до 10 м, отбор проб и монолитов. После съемки стало понятно, что место для строительства выбрано неудачно, но с начальством мы спорить не стали, отправили результаты в Тюмень. Где-то через полгода нам пришлось в таком же плане проводить второй вариант, который и был утвержден. Позже я узнал, что Муравленко начал строиться в 1983 году.

По главной улице с оркестром

Несколько раз пришлось выезжать с базы и выполнять объекты по изысканиям в Ноябрьске. А в 1984 году, будучи в новой командировке, я сказал об этом в местном отделе архитектуры. Глазом не успел моргнуть, как получил предложение о переводе. Подумал —
и согласился. Собрал семью, закрыл в Тюмени 3-комнатную квартиру — и уже через неделю приступил к новой работе. Сыновья помогали: носили рейку, меряли линии и сооружения, а жена все это строила и наносила на планы (вспомнила свою первую специальность). Получился семейный подряд — сплошная геодезия. Приходилось мне заниматься и жильем, разбивкой улиц и кварталов.

Названия улицам давали разные, но одну из них я назвал лично — проспект Изыскателей. Проспект — на 1-2 метра шире остальных по рельефу и с перспективами, мог строиться на несколько километров. Улица наверняка сохранилась до наших дней, ведь когда-то это был первый проспект в городе! Вот бы пройтись по ней всей бригаде под звуки духового оркестра. Ей-богу, мы это заслужили!