Сад памяти Бородина

Утро. Половина восьмого. Ленивое солнце неохотно выглядывало из-за туч. Словно простуженное, оно кидало свои тусклые лучи на озябшую осеннюю землю, пряталось, потом опять появлялось. Холодный ветер с посвистыванием гнал стайку пожелтевших листьев, будто пастух, опекающий стадо непослушных овец. Листья, подгоняемые ветром, лепились к человеку, что стоял на пороге большого белого здания. Они цеплялись за его плащ, падали на плечи. Завороженный играми небесного светила, он, казалось, не замечал этого или не хотел замечать, думая о чем-то своем. Может, о том, что сегодня небо казалось гораздо тяжелее и ниже, чем вчера? Или о том, что его плащ снова запачкан черными кристалликами пыльного угля из котельной, а на рукаве появилась едва заметная дырочка, которую следовало бы немедленно зашить. Скорее, он думал о том, что Вася из 5 «б» снова получил тройку и несколько хулиганов успели собрать все яблоки со школьного дерева. А он… Он только еще вчера приехал с юга, из тех мест, где так сладко пахнет абрикосами, сливами и домашним вином. Конечно же, он знал, что будет ждать его здесь: толпа неугомонных ребятишек, гектары невыкопанной картошки, неустойчивая погода этого сезона. Однако берег уютного моря, запахи соленой воды и песка, выжженного палящим солнцем, на все это он променял без малейшего сожаления. Даже с радостью. С таким нетерпением он ждал приезда домой, туда, где снова примется за свою любимую работу.

Отдыхать этот человек не любил, а точнее, не переносил те моменты, которые проводил без работы. Отправиться в такую даль его не без труда уговорила заботливая жена, уже уставшая смотреть на то, как муж дни и ночи проводит в школе: за грудой бумаг, в котельной, в маленьком саду, в тесном кабинете. С юга он привез чемодан. Большой, тяжелый. С каким удивлением смотрела жена на содержимое чемодана, когда человек, не скрывая восторга, открыл его и сказал: «Смотри, Саня, что я привез!» Чемодан был наполнен семенами и маленькими горшочками с крохотными пальмами. Ну да, про подарки домашним он опять забыл. Нехорошо получилось… Подумать о том, как провести работу над этой «ошибкой», не пришлось: на горизонте появилась толпа ребятишек. Именно их он ждал тут, непреклонный, как страж, всегда выходящий на дежурство ровно в семь тридцать утра. Толпа шумных школьников спешила к нему. Торопилась к тому человеку, который каждого из них знал в лицо и по имени. Смахнув с плеча золотистый лист, прилипший к плащу, человек улыбнулся и поспешил скрыться за дверями большого белого дома — ялуторовской школы имени Декабристов. Того дома, где он был хозяином.

Яков Власович Бородин… Человек-легенда. Учитель от Бога. И в то же время простой и естественный, как земля, по которой он 22 года приходил в свою школу. Каждый день… До того рокового ноябрь-ского дня в 1987 году, когда его сердце перестало биться.

Простым солдатом Яков Бородин героически прошагал всю Великую Отечественную, а после войны был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Своими боевыми и трудовыми наградами хвастаться не любил. Пиджаку, сияющему орденами и медалями, предпочитал простой костюм или… халат. Да, в рабочем халате он провел свои лучше годы — лучшие годы школы имени Декабристов.

В 1965 году Яков Власович пришел на пустырь размером в шесть гектаров. Здесь должна была появиться школа. И создавать ее доверено ему — человеку, за плечами которого богатый учительский и директорский опыт. А еще — девиз, который его никогда не подводил: «Землю можно сделать раем, нужно только руки приложить». Сказано — сделано. И совсем скоро на пришкольном участке силами учителей и учеников был разбит фруктовый сад. Как говорил сам директор, достался он немалым трудом, потому ребята так бережно ухаживали за каждым деревцем и кустиком.

Человек труда — учитель труда. Да, он сам преподавал уроки по такому непрофилирующему предмету. Преподавал умение создавать красоту, воспитывал ответственность за сделанное. Так, рядом со школой всеми цветами радуги разлились пышные цветочные клумбы. Под его руководством ученики центнерами собирали цветочные семена и бескорыстно делились ими со всеми желающими. Семена и саженцы редких деревьев Яков Власович часто выписывал из-за границы. И это благодаря его заботе центр Ялуторовска украшен редкими растениями.

А на территории школы вскоре появился огород с теплицами. Там ребята выращивали огурцы, помидоры, капусту, салат, шпинат, петрушку различных сортов. Рядом, в парке, разместился целый веер аллей — сад Памяти, как любовно назвал это место Яков Власович.
О нем директор мог говорить без устали. Он знал, где какое растение посажено, где и какая птица свила гнездо. В этом саду нет ни одного безымянного дерева, нет ничего лишнего или чужого. Эти аллеи особенные, не такие, какие можно встретить в других частях города. Первую аллею заложили первые первоклассники и первые выпускники. Обустроив школу, Яков Власович ввел в обиход традицию: каждый ученик и каждый новый учитель сажает там по одному деревцу.

Шло время, дети подрастали, сад Памяти становился все больше и больше. К двум аллеям, созданным учениками и учителями, добавились новые, среди которых аллея почетных гостей.

…Опережая пение петухов, человек вставал ранним утром — и в шесть часов, когда город только начинал просыпаться, был уже на работе. Чуть позже по его тропочке, проложенной в снегу, приходил весь коллектив школы. В тепло. Ведь Яков Власович уже освободил продрогшее за ночь здание от объятий холода. Он не боялся испачкать руки или свое директорское звание, рабочий день начинал в котельной, которая в те холодные зимние ночи, когда школа требовала особого присмотра и обогрева, часто становилась его спальней.

Никакая мелочь не ускользала от цепкого взгляда этого человека. Сломанные дверные ручки, стертая краска на стенах в коридоре, трещина на оконном стекле… Чаще всего директор не звал никого на помощь, доверяя эту работу ученикам или своим рукам. Он был настоящим хозяином своей школы. Стоило только раз увидеть человека, уверенно шагавшего по широкому школьному коридору, столкнуться с его проницательным взглядом из-под густых, словно припорошенных снегом седых бровей, так сразу испарялись все сомнения по поводу того, кто же этот человек.

В его фигуре не было ничего особенного или примечательного: мужчина среднего роста, с аристократической сединой в темных волосах, он мог бы легко затеряться в толпе среди сотен похожих на него. Крепкая осанистая фигура, натруженные руки, лицо с волнами морщин — таким его помнят последние фотографии. И его последние выпускники. Это был интеллигент с руками рабочего, и это был рабочий с умом интеллигента.

Многие из тех, кто переходил в школу Якова Власовича из других учебных заведений, считали это судьбоносным событием. Ведь Бородин обладал даром предвидения. Вот, к примеру, его ученик Александр мечтал о том, что станет учителем, будет так же, как и Яков Власович, сеять доброе, вечное. А директор его не поддержал. Потому что был уверен в том, что предназначение его подопечного в другом. «Ты станешь не просто врачом, — однажды заявил он ученику, — ты будешь еще и руководителем, и педагогом». Все так и случилось. Яков Власович словно предвидел судьбу выпускника 1969 года Александра Кобелева, который стал сначала доктором, затем руководителем, заведующим отделением и главным врачом, а затем и педагогом в медицинском колледже и мединституте.

Как вспоминают его воспитанники, среди которых мои папа и бабушка, Яков Власович Бородин был одновременно строгим и добрым. Умел наказывать без злобы и поощрять, радуясь от всего сердца за удостоившегося похвалы. За все двадцать два года работы в школе он не обидел ни одного ученика. Не обижались школьники на работу в котельной, куда Яков Власович отправлял их за двойки и безделье. Там, у школьного очага, он разговаривал с подопечными. Умел делать это так, что даже самый трудный ребенок исправлялся, брался за учебники, лопату, грабли.

Особым местом в школе считалась комната директора. «Кутузка». Так называл ее сам Яков Власович. Богатства этой «сокровищницы» — различные сладости, директор щедро раздавал отличникам, хорошистам и просто трудолюбивым ребятам. Там же он хранил дневники и портфели. Хранил до тех пор, пока за ними не приходили родители провинившихся. Со взрослыми директор тоже умел разговаривать…

В школе Якова Власовича мальчикам, подражавшим популярным музыкальным группам, разрешалось носить прическу на несколько миллиметров длиннее положенного. А девочкам после уроков в кабинете директора разрешалось слушать иностранную музыку. Яковласыч или Яша, как называли его ученики, иногда уступал капризам воспитанников, однако грязной одежды или оторванных пуговиц не прощал никому. И не было в классах школы имени Декабристов ни одного ученика, который остался бы без внимания. Все трудные и отстающие ребята были у него под особым наблюдением, к каждому такому ученику он прикреплял шефа-отличника. Здесь сильные помогали слабым, а сильнейшие — сильным.

Утро. Половина восьмого. Холодный осенний ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья, и бросал их, словно золотые монеты, на пустое крыльцо. Уже нет тех пышных цветущих клумб, большого зеленого огорода со множеством растений и фруктовыми деревьями. Остался лишь сад Памяти, который заложил Яков Власович Бородин…