Домик окнами в память

5 октября Марте Давыдовне Бем, ветерану труда и участнице Великой Отечественной войны из села Кулига, исполняется 88 лет. (Две цифирки, похожих на знаки бесконечности, какими оперируют математики. Но, увы, земная наша жизнь конечна. И в финале — больше грустных моментов, чем веселых).
Еще весной она самостоятельно выходила за ограду, трогала тонкие ветки цветущей рябины. Летом осторожно передвигалась по избе, взяв в помощницы табуретку. Осенью же, обезножев, сдалась на милость побеждающей старости. Ухаживают за Мартой Давыдовной ее любимые взрослые дочери Нина и Галина. Часто заглядывает социальный работник Елена Миронова, соседи, родственники и друзья. Не знают Давыдовну разве что новоселы, дачники. «Трудную жизнь прожила», — говорят те, кто помнит ее молодой. Сильной, неутомимой, напористой...
Где ее 17 лет? В Поволжье, в красивом немецком селе Розенберг бывшей Саратовской, ныне Волгоградской, области. В семействе Бемов гордились успехами старшей дочери, приехавшей домой на летние каникулы после первого курса педучилища в городе Энгельсе. Голубоглазая, с вьющимися светлыми волосами крепышка любила примерять обновки, ходила купаться с подругами на реку Илавлю, помогала маме делать заготовки на зиму. Дом у родителей был двухэтажным, с просторным каменным подвалом. Считалось, что живут они безбедно. Ничто не предвещало до войны беды...
Продолжить учебу не довелось. Осенью 1941 года, опасаясь предательства и диверсий со стороны мирного населения, Сталин принял решение очистить Поволжье от «немчуры». На исполнение указа отводилось 24 часа.
Согнанным с места компактного проживания немцам милостиво разрешили взять с собой в дорогу по 500 килограммов пожитков в пересчете на каждого члена семьи. Корову Бемы сдали на ферму. Вернули под роспись выданные на трудодни 11 центнеров зерна.
Сыпнули оставшуюся пшеницу устроившимся на ночлег гусям. Забросили ключ от дома на чердак — и шагнули за ворота в неизвестность, в непроглядную черноту осенней ночи...
По разнарядке их семья очутилась здесь, под Тюменью. Земляки оседали в Кулаково, в других окрестных селах. Братья матери Марты Давыдовны попали в Перевалово и Ушаково. Предлагалось осваиваться на новом месте, учить язык, помогать ковать победу над врагом.
Местные власти к новоприбывшим присматривались. Марте Бем, к примеру, предложили продолжить учебу в Тюменском пединституте. Она бы, конечно же, согласилась, но Мария Каспаровна, мама, пустилась в слезы: муж в трудармии, в доме только бабушка и трое малолеток. Куда она без Марточки с этой поклажей, без знания русского языка?
Впрочем, спустя три месяца мать ревела еще горше: с дочерью разлучали насильно, посылая ее вслед за отцом в далекую трудармию, где непосильный труд, голод и тиф.
Вместе с подругами Марта рыла глубокие 13-метровые шурфы для будущей электростанции на Чусовой. Хоронила на берегу ослабевших товарок. От невыплаканных слез каменело сердце. Но на письмах домой стойкая девочка с глазами отличницы продолжала рисовать голубков, державших в клювиках веточку неистребимой надежды.
Пять лет разлуки — и возвращение домой с ворохнувшимся под сердцем ребенком.. Такой была горькая судьба этой видной девушки: оставаться годами красивой, сильной и одинокой. Растить девчушек помогали родители. Свое женское счастье — или то, что казалось ей счастьем, — она встретила гораздо позднее.
Нина, старшая дочь М.Д.Бем, работавшая до выхода на пенсию проектировщиком в одном из башкирских НГДУ, вспоминает:
— Мои одноклассники очень любили бывать у нас в доме. Бабушка зимой могла поспать подольше (не надо было выгонять скотину в поле), но за час до начала уроков несколько первоклашек каждое утро колотились в калитку. Приходилось вставать, растапливать печь, ставить чайник на плиту. И (конечно же!) резать на кружочки вкуснейшую немецкую колбасу. Свою фирменную колбасу бабушка научила делать многих односельчан.
18 лет М.Д.Бем проработала учетчиком тракторной бригады. Обходила свежевспаханные поля с саженью в руках, пока не упразднили МТС — машинно-тракторные станции. С отчетом еженедельно ходила в Успенку, за 20 километров от Кулиги. Кажется, она не знала слова «усталость».
Два десятка лет была бригадиром дойного гурта. С людьми обходилась, как вспоминает ее бывшая подчиненная Ирина Родионовна Клабукова, по справедливости. Конфликтов и разборок в коллективе не допускала. Умела поставить работу так, чтобы в конечном итоге ее доярочки с честью представляли Тюменскую область на столичной выставке достижений народного хозяйства.
Вот они, отметинки судьбы... Медаль «За трудовую доблесть». «Верительная грамота» реабилитированного — удостоверение жертвы политических репрессий. День памяти жертв политических репрессий страна отметит, как всегда, в конце октября.
Если руки, как когда-то феноменальная память, окончательно не подведут, Марта Давыдовна обратит в тот день свой взгляд на православную икону, висящую на стенку, и по-русски истово перекрестится. Помянет всех, кто пострадал по чьей-то тупости и глупости. Двоюродные сестры Марты Давыдовны безбедно живут, перебравшись к детям в Германию. А эта женщина остается здесь, всем и все простив. Уцепившись, как деревце в песне, за землю. Словно подтверждая мудрость давнего решения, качает веткою рябинка за окном. Тонкая, беззащитная, как Марта Бем 70 лет назад, впервые оказавшаяся здесь. Свой домик с рябинкой, которая нынче вся в плодах, старая немка отписала внуку...