Невыдуманные истории зырянской деревни

Дела давно минувших дней

«В продолжение первого лета я открыл по реке Ляле несколько месторождений сферосидеритов, дотоле неизвестных по восточному склону Урала, и сделал ряд наблюдений над горными породами. Затем я перенёс свои наблюдения на Сосьву, где занимался на расстоянии 200 вёрст в следующее лето геологическими и прочими работами. Рядом с этими работами я делал раскопки курганов, собирал ботаническую и зоологическую коллекции и гидрографические данные», — сообщал исследователь в отчетах.

Собираясь в Берёзовский край, Носилов решил провести опытные посевы зерновых культур и овощей. Так и сделал. Посевы взошли в июне, хорошо развились, и к концу августа исследователь с большим нетерпением ждал созревания. Но природа сурового Севера напомнила о себе: осенью при первом заморозке погиб овёс, урожай ячменя получился слабый. Однако рожь, сжатая 27 августа, дала неплохой урожай. В начале сентября сняли овощи: уродились картофель, редька и репа. При советской власти в саранпаульском колхозе имени Сталина под зерновые отводили 11 гектаров пашни, под корнеплоды — 4, картофель — 6,5 гектара соответственно.

Фамилия Носилова могла бы стать нарицательной и такой же известной, как у мецената и миллионера Александра Михайловича Сибирякова. Дело в том, что Константин Дмитриевич хоть и считал главным своим занятием в Берёзовском крае геологические разведки, сбор зоологических, ботанических и археологических материалов, но еще он очень увлекся проектом соединения двух водных бассейнов путем через Урал. Предложив свои услуги меценату Сибирякову, Носилов сразу же занялся кропотливыми исследованиями и промерами. Караванный путь через хребет, соединивший реку Ляпин с Печорой, был проложен буквально через два года с начала работ. Он получил название Сибиряковский тракт, таким и остался на картах.

* * *

Константин Дмитриевич Носилов — мой земляк — родился в 1858 году в селе Маслянском Шадринского уезда. Помнится, учителя рассказывали, что был такой страстный путешественник, известный исследователь Севера, журналист и писатель. Но нам, школярам, тогда было неинтересно даже на карте искать его маршруты. В Саранпауле, словно наверстывая упущенное, я полночи читала очерки «Серебряная баба» и «Ясак», впервые опубликованные в 1904 году. Вся Москва сходила с ума от картинок с натуры, записанных во время одной из северных экспедиций Носилова.

«…Меня всегда поражало радушие вогулов, эта торопливость доставить путнику тепло огонька, уютность, эти ласковые «рума» (друг. — Г.З.), даже если человек виделся с ним единожды в жизни. А этот огонек чувала, это пламя дров, которое освещает всю юрточку, сразу оживляет ее, просто незаменимы для путника. Тут в минуту можно отогреться, быстро сварить себе в чайнике чай, в полчаса изготовить уху, набраться тепла и снова уже ехать дальше по этой тайге, где так громадны расстояния, где так длинны станции…

…Мой приезд поднял на ноги весь пауль. В юрту старика один за другим стали входить соседи. Так как было раннее утро, а вогулы поспать любят, то новость их застала еще на оленьих шкурах, и они, чтобы не пропустить такой оказии, принеслись кто в чем мог, с косматыми головами, в меховых ночных халатах, со следами вчерашней еще грязи на лице и руках… Разговор зашел о предстоящем ясаке. Вогулам надо нести государственную подать, она невелика, ею они не стесняются, но больше всего их заботят взыскания в хлебный магазин за взятый хлеб, свинец, порох для промыслов, взыскания купцов, которые стараются их за вечные, неоплатные Бог весть когда и как накопившиеся долги забрать в отработку на рыбные промыслы. Никто не знает, сколько кому за что должен, сколько с кого спросят на нужды его управления, волости; никто не знает, как он попадет верст за 200-300 на пункт сбора ясака, и никто не знает, что нужно везти туда, чтобы отделаться от словно с неба павшей на них обязанности. Но, главное, у других, по их словам, ничего нет ни продать, ни заложить.

— Сойдет, — говорит один, как будто стараясь разогнать грустные мысли насчет ясака других.

— Пороли раньше, будут пороть и ныне, — поддерживает его другой.

— Ну, всех тоже не перебить! Виц не хватит, лоси все объели…

…Вот и пауль богатого Кириллы. Но не ищите в этом глухом бору значительных построек, признаков зажиточности: вогул по-своему относится к богатству. И если он имеет в лесу тысячное стадо оленей, если у него к его услугам целые семьи работников, то это еще его заставляет не забывать, что, может быть, завтра случится падеж скота, и он останется таким же бедняком, обычным жителем этих лесов, как большинство окружающих.

Поэтому он не меняет образ жизни, не вводит роскоши, как бы это ни старались сделать лакомые до наживы купцы, как бы его ни стыдило местное начальство. Он сам первый работник в стаде, он сам ест то, что едят его работники. Но он любит принять гостя, угостить его доброй ухой из свежих налимов, поставить перед ним чашку кренделей, выставить поземы, икру и повести любимый разговор о том, как жили в старые добрые времена вогулы, каким довольством полна была их самая жизнь…»

Остается добавить, что книжка нашлась в музее. Она из серии «Библиотечка журнала Югра» и издана в Шадринске в 1993 году.

Щекурья — деревня и река

Сибиряковский тракт представлял собой 180-километровую просеку шириной 6 метров и начинался от деревни Щекурья. Кстати, в XIX веке это было село больше, чем Саранпауль. Сказалось выгодное месторасположение на торговом пути. Здесь даже была построена деревянная церковь — на сегодняшний день единственно сохранившаяся из 37 церквей бывшего Березовского уезда. Правда, стоит церковь без купольной части, колокольни и крестов, а внутри здания и следа нет от уникального иконостаса, богато украшенного резьбой. В храме сейчас расположен клуб. Он топится, как и сто лет назад, дровами — поленницы аккуратно сложены рядом с «парадным крыльцом».

По данным переписи 1926 года, в Щекурье насчитывалось 58 хозяйств, в том числе 7 вогуло-остяцких. Населения же было 303 человека, 144 мужского пола и 159 женского. Вогулами себя назвали 150 человек, остальные — зырянами.

Сегодня в Щекурье проживает чуть более сотни человек, и в неделю они съедают 210 буханок белого хлеба. Эту цифру назвал староста Владимир Павлович Кустышев, который по понедельникам, средам и пятницам специально отправляется в Саранпауль купить в местной пекарне хлеб для своих земляков.

Палыч — мужик общительный, но немного стеснительный, и потому в первую дорогу он совсем ничего о деревенском житье-бытье не рассказывает. Да и некогда ему отвлекаться на разговоры. Управляя казенной лодкой, Палыч бдительно следит, чтобы «горнячка» не села на мель.

— Второй год в реках нет воды, — вздыхает староста, переключает мотор на самые малые обороты, и мы, слегка шаркая днищем по дну, благополучно преодолеваем очередной перекат.

Щекурья расположена на невысоком берегу одноименной реки, берущей начало в горах Приполярного Урала. До недавнего времени река была богатой на рыбу. Сюда даже щекур заходил, а сейчас водится только чебак, и это обстоятельство очень расстраивает местных мужиков. Но от рыбалки никто не отказывается, лодки с моторами держат всегда наготове.

Едва мы причалили, на берегу появился мужчина, помог старосте выгрузить три огромных клетчатых баула, забрал свои четыре буханки. За хлеб хотел расплатиться сразу, но у Палыча не оказалось сдачи с пятисотки. Тогда он достал замусоленный блокнот, нашел нужную страницу и сделал только ему понятную отметку.

— Магазина в деревне нет, только коммерческая лавка, но они сами по себе и хлебом не торгуют. Вот я и вожу.

Кустышев — житель местный: в Щекурье у него жил дед, в 1928-м родился отец. Сейчас в скромном родительском доме за хозяина Владимир Павлович, глава многодетной семьи.

— Мы вот тут недавно считали: сейчас в деревне осталось 62 жилых дома. Это летом, когда народ дома как дачи использует, а зимой и того меньше, — рассказывает староста. — Народ у нас нормальный, работящий. В совхозе все при деле были: картошку сажали, за лисами на звероферме ходили, коров доили, сено летом косили — зимой возили, дрова рубили. Безработных вообще не было. Сейчас работа только в Саранпауле, да и то не для всех.

…А из Саранпауля на работу в Щекурью ходит целый педколлектив: директор национальной начальной школы—детского сада Тамара Савельевна Ванюта, учитель Евгения Андрееевна Гриценко и две воспитательницы. Правда, детей в Щекурье раз-два и обчелся, поэтому деревня давно перешла в ранг неперспективных, но здание в капитальном исполнении все равно построили.

Нынче 1 сентября в школу пришло два ученика во 2-й класс, один — в 4-й. Плюс 8 малышей детсадовского возраста. Лет сорок пять назад, когда здесь начинала учительствовать мама Тамары Савельевны, в Щекурье была и школа, и интернат. Но в 70-е годы всех учащихся перевели в Саранпаульскую среднюю школу, и только в 2002-м в Щекурье снова появились свои ученики, сразу 14 человек…

— У нас родился ребенок у Филипповых и у Хатанзеевых — вот двое в садик скоро придут, — выстраивает перспективу на ближайшее будущее Ванюта. — Мы своих ребятишек даже канцелярскими товарами стараемся обеспечить, не то что учебниками, лишь бы учились. Эпидемии гриппа и актированных дней у нас не бывает. Все рядом живут, в любой мороз прибегают, так что с прохождением школьной программы проблем нет. Правда, был один мальчишка — ходили за ним каждое утро, будили, за руку на уроки водили, чтоб не прогуливал. А что делать? детей и так мало.

Мы вообще здесь самостоятельные: картошку и овощи на пришкольном участке с ребятишками выращиваем — мотоблок и тележку садовую нам Еремей Данилович Айпин подарил, дрова с рабочими заготавливаем. Но вы не сомневайтесь, у нас все строго: расписание уроков, режим дня, меню — все согласовано с Роспотребнадзором. И предписания пожарных мы выполнили: новый линолеум постелили на входе, видеокамеру поставили. Камерой нас обеспечили, а вот подключать ее никто к нам не едет. далеко…

* * *

Если напрямик, то расстояние от Саранпауля до Щекурьи всего 3　километра. Но естественной преградой служит река. Этой осенью на переправе дежурит человек, оформленный на работу по договору с сельской администрацией. За 10 тысяч рублей в месяц он перевозит на лодке с одного берега на другой. Если уровень воды будет еще меньше — реку можно переходить вброд в резиновых сапогах. Но по первому льду рисковать жизнью никто не станет: например, педагоги просто переселятся в Щекурью недели на две. Кстати, в расписании уроков у второклассников пять часов русского языка в неделю, час мансийского и два часа английского. Полиглоты!

Пятачок памяти

Старожилом Щекурьи по праву считается Наталья Ивановна Ануфриева: 8 сентября ей исполнилось 90 лет. Дом, в котором она стала жить, выйдя замуж, поставлен в 1919 году свекром, но стоит еще крепко: весь ремонт в нем — перекрытая железом крыша.

— Деревня тогда почти вся выгорела, вот и пришлось строиться заново, — уточняет дочь Ануфриевой Мария Романовна.

Вместе с сестрой Елизаветой она приехала в гости из Тюмени, чтобы успеть вовремя убрать урожай в огороде, запастись грибами, ягодами и орехом, увидеть всю родню на дне рождения мамы и со спокойным сердцем вернуться назад в шумный город, где тоже дом, семья, работа…

…Деревня горела в пламени гражданской войны. В 1918 году из Омска по Оби к океану был отправлен караван с зерном в 500 тысяч пудов для северных уездов советской России, в том числе и Архангельской. Часть хлеба в Обской губе попала в руки белогвардейцев, но 200 тысяч пудов застряли в Березово: оттуда хлеб должны были тайно переправить в Ляпино (Саранпауль) и дальше по Сибиряковскому тракту перевезти в Печорский край. Из Печоры навстречу обозу в 412 подвод, напрямик через горы, вышел красный отряд под командованием Ивана Адрианова, больше сотни штыков. Первый бой отряд принял 24 ноября в Щекурье. Выбив белогвардейцев, красные начали отправку хлеба. Через месяц им пришлось принять новый бой… Деревня не раз переходила из рук в руки, однако к началу 1919 года красным все же удалось спасти и вывезти 12275 пудов пшеницы и овса.

Памятник участникам тех событий стоит в Саранпауле. А в Щекурье нынешним летом, на средства депутата окружной Думы Татьяны Гоголевой, был установлен памятник солдатам Великой Отечественной войны. Всем — погибшим и тем, кто вернулся. На войну из деревни уходили 63 человека, 47 из них остались на поле боя.

Поименные списки на мраморном памятнике — с датами рождений и воинскими званиями: Ануфриев, два брата Анемгуровых, однофамильцы Каневы, десять мужчин по фамилии Сайнахов, три родных брата Яптиных… Самый старый солдат — Степан Иосифович Вокуев, 1894 года рождения, — пропал без вести в 1942 году; самый молодой — Степан Яковлевич Филиппов, 1923 года рождения, — погиб в 1943-м. Все рядовые. Только рядом с фамилией Константина Алексеевича Панкова написано «снайпер».

Константин Панков — простой деревенский мальчишка из Щекурьи, сын ненецкого охотника-рыбака, родившийся в 1910-м — мог бы стать известным художником. Он и был им до войны: самобытный, в своем роде уникальный. Панков начинал рисовать угольком на бересте все, что его окружало. Настоящих картин не видел, пока в Ленинград не приехал. А уже в 1937-м он с товарищами по институту украшает своими пейзажами павильон Крайнего Севера на ВДНХ и советский павильон Международной выставки в Париже, получает за работу Гран-при и золотую медаль. Почетный диплом выставки, которым был награжден Институт народов Севера, хранится в Ленинградском музее Арктики, картины Панкова — отчасти в том же музее, остальные — в частных коллекциях по всему свету.

Кстати, долгожитель Наталья Ивановна Ануфриева художников на своем веку повидала: все, кто приезжает в Щекурью, непременно просят ее позировать. Вот и в прошлом году писали портрет Ануфриевой, и нынче, когда в Щекурье работали участники Международного арт-пленэра «Югра-2011».

Жизнь у Натальи Ивановны давно вошла в спокойное русло. Это раньше ей нужно было ни свет ни заря бежать на ферму, а по вечерам на стареньком зингере (где шпулька «лодочкой») шить одежду детям, летнюю и зимнюю. На той машинке хоть фанеру можно было прострочить, не то что оленью кожу. Но сейчас из всех работ у бабушки Наташи осталось одно заделье — носки правнукам навязать да на народ в окошко посмотреть.

— Когда мы росли, у нас деревня веселой была, ребятишек много бегало, — вспоминает Мария Романовна. — А сейчас мама как увидит, что два человека по улице прошли, так обязательно скажет: «Сегодня народ куда-то ходит…»

* * *

За последние годы в Щекурье построили четыре новых дома, они нисколько не нарушили существующий порядок застройки. Оказывается, десять лет назад в деревне проводила изыскания на предмет наличия памятников истории и культуры московский архитектор Ирина Иванова. Заключение было таким: «Щекурья представляет собой редкий тип поселка с нерегулярным планом, застроенным по гнездовому принципу, с большим количеством сохранившихся построек традиционного типа… Здесь предлагается поставить на учет 10　объектов: деревянную церковь, подворье Вокуевых с жилым домом, амбаром и оградой, четыре сумьяха, медвежий сумьях, дом художника К.Панкова… Здесь также было бы желательно создать архитектурно-этнографический музей под открытым небом». Сведения взяты из книги Валентины Фарносовой «Предназначение».

Продолжение следует.
Начало в №　192 от 28 октября.