Невыдуманные истории зырянской деревни

Приполярный Урал: Додо, Пуйва, Омега-Шор...

А пока Сергей Иванович изредка, без отрыва от производства, проводит экскурсии в тесном, приспособленном для экспозиций помещении, где находится часть огромной коллекции минералов. Ее собирали еще полвека назад.

— В принципе, наши месторождения полярно-уральского кварца Додо и Пуйва — одни из уникальных. Особенно в минералогическом плане. Таких во всем мире больше нигде нет, — в сотый или, может быть, тысячный раз констатирует Комарицкий. — Мы уже который год пытаемся создать на Пуйве действующий минералогический заповедник. Чтобы можно было водить людей в штольни, показывать, рассказывать. В нашей полосе открыто семьдесят семь месторождений горного хрусталя! Мы уже и в Москве были с этим предложением…

— А что мешает воплотить идею в жизнь?

— Бюрократия. Очень трудно совместить интересы Министерства культуры с интересами Министерства природных ресурсов.

— Печальная картина на Додо, такая там разруха…

— Месторождение Додо находится в разработке у «Полярного кварца». Они ведут добычу жильного кварца исключительно в летний период открытым способом. Подземная разработка месторождений — очень дорогое удовольствие. У нас Пуйва отрабатывается только подземным способом, и то не каждый год, потому что проблема со взрывчаткой, с доставкой… На Неройку хоть дорога есть, на Пуйву дороги нет.

— А как грузы и людей доставляете?

— Вездеходами. Вертолет — на крайний случай.

— А у вас вертолеты есть?

— Нет. Мы заказываем их в Березовском авиаотряде.

…Экскурсанты на этот раз достались Комарицкому подкованные. Накануне все они, участники Международного пленэра «Арт-Югра-2011», побывали на базе Неройка: рисовали горные пейзажи, собирали в отвалах красивые камушки, самые отчаянные лазили в заброшенную штольню.

Наша поездка на Неройку должна была состояться в любую погоду — слишком много сил ушло на организацию пленэра. Конечно, карты могла спутать погода, но всем повезло: утро 2 сентября выдалось погожим. Художники прилетели в Саранпауль практически одновременно — на Ан-2, выполнявшем полет по расписанию, и арендованном вертолете.

— Ну, блин, Шереметьево, — шутил кто-то в официальной группе встречающих творческую делегацию.

Гостей сразу загрузили в вахтовки, отвезли в школу на обед и беседу с сотрудниками МЧС. Инструктаж был очень простой: одеваться тепло, по одному с базы не уходить, всегда иметь при себе спички.

— Зверья много из-за пожаров пришло с той стороны склонов, — предупреждал гостей человек в форме. — Наши ребята на прошлой неделе на Неройку ездили — к ним на дорогу медведь вышел. Так что, если и вам медведь попадется, в глаза зверю не смотреть, а убегать — только вниз…

— Третий день подряд слышим о медведях, — бурчали художники. — Куда едем?!

Последние романтики

…Поселок Неройка расположен у подножия одноименной вершины на уровне примерно 600 метров. Дороги к нему — 3 часа на автомобиле хорошей проходимости и паромная переправа. Когда-то Неройка была большой базой, домов 20, здесь работали школа, магазин, пекарня, метеостанция. Сейчас о прежних масштабах поселка напоминают полуразрушенные избушки, развалины электростанции и ржавые остовы гусеничной техники.

Правда, за последнее время поселок снова приобрел божеский вид: жилье рабочих, бытовые комнаты, столовая, сауна — все расположено в ярко-желтых вагончиках с надписью «Производство мобильных зданий «Ермак». Вагончики стоят компактно, по деревянным тротуарам можно ходить в гости и на обед хоть в домашних тапочках. Площадь в центре «городка» усыпана мелкими блестящими камушками, а клумбы и самодельные вазоны, в которых растет лесная черника, выложены друзами кварца. Мол, знай наших!

Нас специально привезли на выходные, иначе никак не решить вопрос с размещением, а рабочих на эти дни увезли в Саранпауль. Кроме тех, кто живет в старых балках: для них Неройка на полевой сезон по-настоящему становится вторым домом. К таким аборигенам относится и семья геолога Ольги Большаковой.

Судя по рассказам, Ольга Иосифовна очень хороший специалист и душевный человек. Недаром здесь все зовут ее Геологиней, но звучит это как Богиня. А ее сына, несмотря на юный возраст, зовут Сергеем Сергеевичем. Каждое лето мальчишка проводит с родителями на базе, вырос буквально на глазах, и поэтому мужики-работяги из уважения всегда здороваются с ним за руку. Нынче Сережа пошел учиться в 8-й класс. В школу его провожала Ольга Иосифовна, поэтому встретиться с ней мне так и не удалось. О местном житье-бытье рассказал ее муж Сергей.

— Больше всего тревожит, что специалисты остались, собственно говоря, последние. Молодые кадры?.. Не знаю, романтика, что ли, закончилась? — рассуждал вслух Большаков-старший. — Раньше мы работали круглый год, у людей в паспортах на Неройке даже прописка была. Сейчас — только в летний сезон. Зимы здесь суровые, снега много: сколько из карьера грунта выберем — столько снега и наметает. Каждый сезон начинается с того, что начинаем чистить карьер, а он глубиной метров двадцать.

Погода на Неройке — история особая: лето бывает три недели в июле, а остальное время чаще всего пасмурно и морось, вершина горы полностью открывается редко. Но из-за непогоды работы не прекращаются. Смена — 12 часов: утром рабочие уезжают в карьер, там же и обедают, на базе остаются только электрик и повар. Зарплата? В среднем тысяч пятьдесят. По саранпаульским меркам это очень прилично. Да нет, жизнь налаживается: техника новая, импортная, специалисты приезжают грамотные, с дисциплиной строго — на базе сухой закон, в праздники — законные выходные.

Царство вечной мерзлоты

…На руднике Додо тоже когда-то был полноценный поселок и приличное производство. Сейчас остался один интересный объект — заброшенная штольня, в которой можно полюбоваться огромными ледяными снежинками. Конечно, это не туристический маршрут и без проводника лазить туда рискованно, но у кого спрашивать разрешение в забытом Богом уголке?

Нам повезло: на Додо мы встретили людей. Четверо приезжих из Екатеринбурга мужиков доживали в полуразвалившемся балке буквально последние дни и уже собирались домой. Их добровольная «командировка» была не первой и, скорее всего, не последней. Каждое лето они приезжают сюда в поисках «камушков», которые можно найти в старых отвалах, снабжают находками мастерские и таким образом зарабатывают себе на жизнь.

Стосковавшись по новым людям, «аборигены» очень обрадовались: стали показывать нам фотографии в ноутбуке — медведица с двумя медвежатами периодически выходила гулять по окрестным склонам. И разрешили взять на память любые камни из остатков своей «коллекции».

Но лично меня интересовала только заброшенная штольня — когда и где еще случится шанс побывать в таком месте? Добровольный провожатый Александр согласился сводить группу числом не больше пяти человек.

— Там холодно? — первым делом задали вопрос женщины.

— Холодно! И темно! К тому же узкий лаз: метров пять придется пройти в три погибели, а потом нормально…

Услышав такую вводную, народ поубавил пыла, и число желающих совершить экстремальную вылазку сократилось до минимума. В группе кроме меня остались два спасателя и художник из Суздаля Алексей Веселкин. Александр выдал каски и налобные фонарики, и мы без промедления отправились вслед за ним по узенькой тропинке куда-то в сторону горы. Метров через 700-800 были у заветного лаза.

— Ступаем за мной аккуратно след в след, — предупредил Александр напоследок и добавил: — Одно плохо, сниться будет…

…Страх перед закрытым пространством и неизвестностью отступил в ту секунду, когда луч фонарика выхватил из кромешной тьмы штольни первые снежинки. Они теснились под сводами, как тучи экзотических бабочек с размахом крыла в полметра, свисали, как причудливые гирлянды. Самые мелкие из них от тепла нашего дыхания или нечаянного удара каской рассыпались на тысячу острых льдинок (только шум стоял) и норовили попасть за шиворот.

— Штольня разрабатывалась где-то в конце 50-х годов. Она проходит через участки вечной мерзлоты, где, естественно, минусовая температура и свой микроклимат. Такое чудо можно увидеть только в тупиковых отработанных и закрытых штольнях, — старался по-научному объяснить это явление Александр. — Растут льдинки долго…

Но тогда, ей-богу, было не до рассказов о мерзлотных линзах. Во-первых, нужно по-быстрому сфотографировать эту красоту, а вспышка вдруг забарахлила, во-вторых, отчаянно захотелось попробовать снежинки на вкус.

Та вылазка в штольню и вправду сейчас снится.

Другая планета

И горы снятся. Еще по дороге на Неройку художники — народ бывалый, довольно сдержанно реагировали на разноцветно-пестрые пейзажи за окном и даже не хотели задаться вопросом: почему здесь горы не серые, а багрово-красные?

Но куда подевались сдержанные эмоции, когда они, увешанные этюдниками и папками с ватманом, десантировались на плато у подножия горы Неройка? Высота над уровнем океана всего 1000 метров, но под ногами уже не трава, а мягкий и пушистый ковер из мха. Ковер этот сам по себе причудливо-красивый, но бусинки голубики и брусники не кажутся лишними — наоборот, прибавляют затейливости рисунку. А карликовые деревья? Тоже диво, особенно ивы. Они растут, цепляясь корнями и ветками за камни, словно ищут защиту от ветров и холодов; листочки маленькие, размером с копеечные монеты, а сережки — как настоящие, только очень короткие.

С погодой тогда не очень повезло. Накануне ночью прошел дождь, и под утро капельки влаги застыли на листочках прозрачными льдинками; да и ветер гонял хмурые тучи вдоль хребта, открывая по очереди то отдельный холм, то всю цепочку. Зафиксировать перемены в пейзаже можно было успеть только с помощью фотокамеры.

За обеденным столом художники обменивались впечатлениями:

— Графикам повезло, им цвет не важен…

— Здесь бы дня на три задержаться!

— В горах даже туманы хороши, любой сюрприз от них можно ждать.

— Да что там говорить, мы просто побывали на другой планете. Почти что на Марсе.

 

Продолжение следует.

Начало в №№192, 196, 201, 204.