Распутин: история одного кутежа

Неудобный пассажир из 14-й каюты

С корабля вослед мужчине смотрели с укором пассажиры и матросы. Хмурился в рубке капитан. Ахали дамы. Официант в сером жилете потирал ушибленный бок.

Дело было 9 августа 1915 года. Место действия — село Покровское Тобольской губернии. Главный герой этой истории — Григорий Распутин, прибывший в родные места из Тюмени в каюте номер 14 парохода «Товарпар».

Восемь часов речного путешествия оставили неизгладимые воспоминания у всех, кто в этот день волею судьбы оказался на борту. Распутин не дал скучать ни пассажирам, ни экипажу, закатив скандальный кутёж…

Слухи об инциденте на борту «Товарпара» быстро дошли до тобольского губернатора господина Станкевича. По «горячим следам» глава губернии распорядился произвести расследование, которое было поручено местному полицмейстеру Хрущеву.

Тот 13 августа уже включился в дело и начал опрашивать свидетелей происшествия. Показания легли на стол губернатору, а затем были отправлены в столицу. К небольшой стопке бумаг прилагалось личное обращение Андрея Станкевича к его сиятельству князю Николаю Борисовичу Щербатову, в 1915 году — министру внутренних дел Российской империи.

«9-го августа, — писал губернатор, — Григорий Распутин при восьмичасовом переезде на пароходе «Товарпар», переполненном публикой, из Тюмени в село Покровское напился пьян и учинил невероятное безобразие. К сожалению, ни на пароходе, ни на пристани не было чина полиции, и показания свидетелей пришлось собирать враздробь, а командир парохода, далеко ушедшего, и сейчас еще не допрошен».

Губернатор в своем письме сетует на то, что беспорядок, произведенный Распутиным, тем более возмутил многочисленную публику, потому что Григорий Ефимович «бравировал своим высоким положением в Петрограде».

Станкевич не просит министра наказать Распутина, а лишь уточняет: попадает ли его поведение под статью 7 закона от 10 июля, предусматривающую наказание за «публичное пьянство»?..

Скандал с Наполеоном

Одним из свидетелей по делу о кутеже Распутина на пароходе «Товарпар» выступил шведский подданный, господин Юлиус Наполеон Вильгельмович Гартевельд (именно так записано в отчете полицмейстера Хрущева).

По словам шведского ученого, он с женой плыл из Тюмени в Тобольск. Распутина скандинавское семейство повстречало вскоре после отплытия в салоне первого класса — Григорий Ефимович уселся пить чай.

Наполеон обратил внимание на странное одеяние Распутина. На том была надета очень-очень грязная розовая рубаха, драные штаны «военного образца», ночные туфли и дорогие шелковые носки.

Вел себя гость салона тоже странно — нервно, с резкими движениями, но пока еще в пределах дозволенного. «Чин чином», — уточняет швед. (Или же слова иностранца так вольно трактует дознаватель Хрущев. — Д. Н).

По большому счету в начале пути Распутин вел себя весьма прилично. Он беседовал с другими пассажирами, а одному из них вручил свою книгу с автографом, написав размашистым почерком на обложке «Любовь выше горя».

«Вот все говорят, что я только баб целую, а он так мне приглянулся, что я с удовольствием бы его поцеловал», — пояснил Распутин свой порыв.

Шведский подданный между тем заметил, что уж больно часто Григорий Ефимович удаляется в свою каюту. И возвращался оттуда все более веселым. К двум часа пополудни (а пароход отчалил в 11) пассажир из каюты № 14 уже был в невменяемом состоянии. Наступила очередная стадия опьянения — Распутин начал хулиганить.

Первыми под горячую руку попали четверо игроков в карты. На деньги. Несколько раз Распутин вмешивался в игру, мешал картежникам. Те наконец не выдержали и вежливо попросили «не мешать». Это вывело бородача из себя. «Да если я только пожелаю, вас всех вышвырнут из салона!» — закричал он и выбежал из помещения.

А ровно в три часа вновь вернулся. Но не один, а в компании полутора десятков рядовых солдат, тоже по какой-то надобности оказавшихся на этом пароходе.

Со служивыми Распутин вел себя по-свойски. Усадил их за общий стол и потребовал песен. Некоторые нервные дамочки, не сдержавшись, выбежали из салона и умчались в неизвестном направлении. А Григорий Ефимович перед солдатами бил себя в грудь и втолковывал, что в Петрограде ему дана такая власть, что любого может в первый салон усадить.

Буря в стакане

Скандал развивался по нарастающей. Вот уже в салоне первого класса показался капитан — господин Матвеев. Солдат он вы-гнал, едва пошевелив бровями. Те вмиг очистили помещение. Разве что каблуками не щелкнули.

Затем дошла очередь до Распутина. Тот уходить не хотел, и завязалась мелкая перебранка. Не-ожиданно бородач ухватил за грудки официанта с криком: «Ты — жулик! Ты украл из моей каюты три тысячи рублей!» Бедный молодой человек чрезвычайно обиделся и заявил, что подаст в суд.

«Со мною не судись, меня в Петрограде все боятся», — ухмыльнулся Распутин, больно ткнув официанта в бок. Через какое-то время Распутина ненадолго «отпустило», и он полез к официанту с поцелуями, чередуя их с угрозами и попыткой откупиться десятью рублями…

После очередной отлучки в каюту пассажиры обнаружили, что Распутин не вернулся. «Уснул?» — с надеждой зашептались они. Как бы не так! Из открытого окна каюты послышался хриплый бас — Григорий Ефимович затянул песню, которая сопровождалась «дикими завываниями».

Кое-кому посчастливилось в окне каюты лицезреть и самого Распутина. Он был в чрезвычайной степени опьянения, хохотал, рыдал, снова смеялся, опять плакал. Наконец его вырвало, и Распутин, упав на пол каюты, забылся тяжелым пьяным сном.

Фунт презрения

Надо заметить, что остальные пассажиры, осмелев, начали отпускать в адрес бородача презрительные колкости. Некоторые откровенно потешались над неудобным соседом. Так продолжалось до самой пристани, покуда матросы, подняв на руки бренное тело, не выгрузили его на берег.

Эту историю, напомним, рассказал дознавателю шведский подданный Наполеон. Были и другие свидетельские показания. Так, екатеринбургский мещанин Николай Шелехов поведал полиции, что на пристани в Тюмени в каюту Распутина были доставлены ящик коньяка, стакан и штопор.

Кроме того, по словам Шелехова, Григорий Ефимович наведывался не только в салон первого класса, но и в «четвертый класс», где публика была пониже статусом. Здесь Распутин в основном общался с солдатами, заставлял их петь песни и сам пел вместе с ними. Этот импровизированный концерт собрал немало зрителей, а закончился тем, что Распутин повел служивых в «первый класс», о чем уже упоминалось выше.

Как рассказал в ходе дознания тюменский купец Александр Иванович Михалев, в пьяном состоянии Распутин был «совершенно невозможен для окружающих» — ко всем приставал, «говорил разные несообразности».

После того, как Распутина унесли на берег, в каюте номер 14 на полу остались лежать две пустые бутылки из-под коньяка. Там же обслуга, по словам купца, нашла большую лужу и пришла к выводу, что Григорий Ефимович «отправлял естественные надобности».

Есть в деле и еще одно интересное свидетельство — женское. Как сообщила жена титулярного советника, тоболячка Алевтина Будрина, Распутин щедро раздавал деньги направо и налево. Так, солдатам за пение он ассигновал 150 рублей. Капитану вручил полтинник — на «взнос для Красного Креста». Официанту и горничной вручил по банкноте.

А с самой женой титулярного советника Распутин пытался неуклюже заигрывать. В один из моментов он перегородил ей выход из каюты и не давал покинуть помещение. Дама, естественно, возмутилась, гневно попросила бородача отойти, и вскоре Григорий Ефимович действительно удалился — искать новую жертву…

Данная история стала известна будущим поколениям благодаря тому, что в архивах сохранилось письмо тобольского губернатора и прилагающиеся к нему показания свидетелей. Сейчас эти материалы хранятся в Российском государственном историческом архиве, а электронная копия дела доступна на сайте Президентской библиотеки.