Звать ли школьников на войну?

Пьеса, рождающая творческое вдохновение

Премьере предшествовали два показа: спонтанный для школьников (ещё летом и ещё «сырого» спектакля) и специальный для учителей, журналистов и небольшого числа старшеклассников в сентябре.

Театр, осуществивший постановку, которой, как считают сами ангажементовцы, следует гордиться, пытался разобраться: зрителю какого возраста предложить сей продукт и есть ли смысл приглашать в зал 16-летних? Именно с этих вопросов начался разговор, состоявшийся после спектакля. Но об этом после.

Не буду рассуждать об уровне режиссёрского дарования (Олеся сделала талантливую вещь — и точка), говорить подробно об оформлении сцены (художник Дмитрий Разумов умело подобрал антураж, где каждая деталь функциональна), а также не стану многословить по поводу актёрской игры (Галина Понятовская и Ринат Гарифуллин не просто мастерски раскрыли образы своих героев, но и глубоко «копнули» зрительские души, заставив их вздрогнуть). Здесь важно вкратце изложить содержание самой истории, на которую Невмержицкая обратила внимание и которую театр решился включить в репертуар.

«Ночь Гельвера» ставили в разных городах России, Украины, Белоруссии. В Польше и Германии за Вилквиста берутся в каждом втором театре. Пьеса польского драматурга вдохновляет на творчество многих режиссёров. По жанру это психологическая драма. Речь в ней идёт о двух людях, не родных по крови, но крепко связанных друг с другом бездомными душами. Карла — несчастная, побитая жизнью женщина. Гельвер — умственно-отсталый приёмный сын Карлы. Они живут в европейском промышленном городке, которому автор не даёт наименования, как и не обозначает временные рамки действия. Но все догадываются: дело происходит в преддверии Второй мировой войны. На улицах маршируют нацисты, мечтающие создать расово-чистое государство. Осуществить мечту им мешают «сволочи»: евреи и славяне, больные и калеки, в том числе такие, как Гельвер.

Жизнь Карлы и без того не назовёшь спокойной. Обделённый умом 30-летний приёмыш жесток, как ребёнок, да и соображает на уровне пятилетнего. Но хрупкая женщина терпелива. Когда-то она была счастлива с мужем. Пока не родила дочь. Девочка появилась на свет с врождённым уродством и была похожа на «маленькую обезьянку». Супруг Карлы не захотел признать новорожденную. Мать тоже не смогла полюбить дитя. Она отнесла дочку в больницу после того, как муж исчез из дома. Но он вернулся с цветами и склонённой головой. Сказал, что всё осознал, что просит прощения. Карла бросилась в больницу за «обезьянкой», однако ей не вернули дочь. Узнав о поступке жены, муж не впустил её в дом. И вот тогда она встретила Гельвера. Теперь это её крест, который она покорно несёт. Сидит и ждёт его. Приготовила суп, как он любит «с картошкой». Тревожится, зябнет. Время от времени подходит к окну, за которым бушует яростная толпа.

То, что произойдёт дальше, будет походить на дурной сон. Гельвер влетит в дом, размахивая флагом, взволнованный и разгорячённый. Ведь только что (вдумайся, женщина!) сам Гильберт, который колотил палкой витрины, сказал Гельверу, что из него выйдет солдат. Он объяснил ему, что «есть люди, а есть — сволочи». А ещё похвалил блестящие сапоги Гельвера и приказал учиться маршировать. Теперь Гельвер намерен обучить всему Карлу, чтобы она была «похожа на человека». Карла обязательно научится («Ноги вместе, носки врозь… Смирно!.. Вольно!.. Лечь!»), ведь она — «не сволочь» («Теперь маршируй! Раз-два, раз-два…»).

Финал горек. Попытка Карлы спровадить Гельвера в деревню, чтобы уберечь от беды, терпит крах. На улице несчастного избивают, травят собаками. Ему удаётся избежать гибели, но это лишь отсрочка. Всех «дурачков» и инвалидов ждёт смерть. Осознавая это, женщина принимает непростое для себя решение. Под предлогом игры заставляет Гельвера выпить все таблетки, которые ему прописаны доктором. Когда обезумевшая толпа ворвётся в дом, всё уже будет кончено…

О смыслах

Читатель может спросить: почему же спектакль неоднозначный? Всё же понятно: Карла — пример христианского смирения, Гельвер — больной и не ведает, что творит, нацисты — изверги. А то, что героиня пошла на убийство, так это от безысходности. Однако следует посмотреть спектакль самому. Благодаря режиссёрскому решению, он получился многослойным. И внимательный зритель может найти в нём несколько смыслов.

К примеру, за окном-экраном мы видим сначала скандирующих лозунги нацистов 1930-х годов, а затем современных российских солдат. На тех и на других, идущих строем, Гельвер смотрит с восторгом. Он воодушевлён и готов бить «сволочей». Понимается это, как намёк на больное общество (инвалид здесь — метафора) и на звериную сущность людей, которые готовы собраться в свирепую стаю. Если найдётся в обществе вожак, стая не задумываясь будет выполнять его приказы. Протест вызывает одно: параллель, проведённая режиссёром между немецкими и российскими солдатами (последние, между прочим, маршируют на параде, посвящённом 67-летию Победы в Великой Отечественной войне!). Но это выбор режиссера. Потом дадим ей слово.

Или вот ещё пример цепной реакции, когда одно насилие порождает другое. Гельвера заражают агрессией на улице, он возвращается домой и начинает издеваться над приёмной матерью, та в итоге умерщвляет его. Звучит в спектакле и тема отношения общества к инвалидам, а также ко всем людям, которые хоть как-то выходят за рамки принятых норм: толстым, носатым, с оттопыренными ушами. Список можно продолжить.

Исторический момент

Словом, спектакль не прост и задевает за живое. Однако осмыслит его далеко не каждый. Поймут ли старшеклассники? И нужно ли им это? Вопросы не праздные. Известно, что язык толпы для неокрепших душ очень близок. И они, эти неокрепшие души, регулярно пополняют фашистские молодёжные группировки, действующие не только где-то там за рубежом, но и у нас в стране. Вот что говорит режиссёр Линас Зайкаускас, который ставил «Ночь Гельвера» в Новосибирском театре «Старый дом»: «Мы подошли к моменту страшной ксенофобии, которая порождает крайне шовинистическое, империалистическое и фашистское миропонимание. Всё больше людей полагает, что только будучи нетерпимыми к иным, пришлым и чужакам они могут сохранить свои устои, законы и привычную жизнь».

Олеся Невмержицкая и руководство «Ангажемента» решили пригласить зрителей к беседе. «Сегодня исторический момент, — отметила автор постановки. — Мы определяем возрастной ценз спектакля».

Мнения участников разговора разделились. Кто-то сказал, что не все старшеклассники поймут спектакль, поскольку уровень понимания зависит от того, что они читают и чем увлечены. Кто-то, вздохнув, произнёс, что подростки даже не будут всматриваться и вслушиваться в происходящее на сцене. «У меня состояние шоковое, — призналась школьница Оля. — Что-то я поняла, что-то — нет. Некоторые взрослые ситуации, в которых я никогда не оказывалась, остались неясными».

Одна учительница высказалась: «Когда я привожу детей в театр на добрые сказки, они уходят домой с приподнятым настроением. А какими придут дети после просмотра такого спектакля?» Артист Дмитрий Анисимов на это заметил, что школьников надо готовить к взрослой жизни, а не к розовым сказкам. Актриса Альбина Захаренко пообещала послать на «Ночь Гельвера» свою дочь-десятиклассницу, чтобы проверить её реакцию.

«Пусть не все поймут, но если сердце отзовётся, это уже что-то», — заключила завлит театра Анна Николаева. 15-летняя Оля откликнулась: «Считаю, что на «Ночь Гельвера» надо вести школьников, начиная с 9-го класса. Думаю, что не только умные ребята задумаются, но и тусовщики. У меня спектакль вызвал вопрос: зачем всё это произошло? Приду домой и буду размышлять…»

«Регламентируем цифрой 16+», — сделал вывод директор «Ангажемента» Леонид Окунев и, посмотрев в сторону юных участников беседы, добавил: «А если на спектакль придут 15-летние ребята и скажут, что очень хотят его посмотреть, им, конечно, не откажут. Есть вещи более суровые в том же Интернете и в тех же кинотеатрах».

Казалось бы, вопрос решён. Но! Одно дело разрешить старшеклассникам приходить на «Ночь Гельвера», другое — заинтересовать их спектаклем! Как это сделать? Придумали вот что. Сначала ангажементовцы предложат школьникам прочитать пьесу. Затем проведут с ними беседу («морально-этического характера»), покажут постановку, а после дадут задание написать сочинение. А чтобы был стимул, проведут конкурс, в котором выявят победителей и наградят их.

Взрослые считают, что идея хороша. У меня же успех данного предприятия вызывает сомнения. Представьте себе учеников 11-х классов. У них впереди ЕГЭ. По семь-восемь уроков в день плюс дополнительные занятия. А тут гости из «Ангажемента» пристают: прочитай пьесу да сочинение напиши. Результат такой попытки увлечь театром может оказаться прямо противоположным желаемому. А о желаемом было сказано в начале разговора: «Мы бы хотели, чтобы театр стал для старшеклассников настолько же близок, насколько близок им сейчас компьютер». Боюсь, силы не равны. До компьютера вон — рукой подать, а до театра, учитывая интерес современных детей к чтению, путь покажется долгим.

О войне

Как и обещала — слово режиссёру.

— В спектакле показана война, которую мы видим глазами жертв, — говорит Олеся Невмержицкая. — Война — время убийств. В ней нет победителей. Мы же в России каждый год празднуем день Победы. Живём с уверенностью, что наши советские солдаты не насиловали женщин. Только фашисты были плохие. Так думаем. И поэтому выходим 9 мая на площадь, чтобы прокричать, что это мы победили!

— Но мы действительно победили! — перебивает Леонид Окунев.

— Мы не можем этим гордиться! — с горящим взором восклицает автор спектакля.

— Как это не можем гордиться?! — возмущается директор театра.

— Потому что война — это стыдно! Мои герои в спектакле… Я не знаю, от чьих рук они умерли. Понимаете? Да, мы защищались — факт! Но я считаю, что на человеческой беде не следует устраивать праздник.

— Это было такое счастье, когда мой папа вернулся с фронта живым… — замечает Анна Николаева.

— Отлично! — обрывает Невмержицкая. — И всё равно не праздновать надо, а купить ветеранам квартиры! Для того чтобы чтить память, не нужно устраивать парады. В спектакле я хотела сказать, что любой солдат — убийца. В руках он держит оружие. Его предназначение — разрушить твой дом и убить тебя. Вот и всё! Вы можете со мной не соглашаться…

И я не соглашусь. Той победой мы можем гордиться по праву. Есть всё-таки принципиальная разница между немецкими солдатами и советскими. Нацисты были завоевателями. Наши — защитниками своей земли, своих домов. А как они защищали Родину, знает ли Олеся Невмержицкая? Порой шли на захватчиков с голыми руками или имея одно ружьё на пятерых. Было и такое: поднимались в атаку против немецких танков на лошадях! Вооружённые саблями! Убийцы они? Так что 9 Мая для всех нас, разумеется, праздник! И нам не стыдно! Потому что в этот день закончилась война, то самое время убийств, о котором говорит режиссёр. И закончилось она благодаря победе наших солдат.

P.S. Я прочла пьесу, посмотрела спектакль и, как видите, написала «сочинение». Но привлекли меня в театр «Ангажемент» не на этих условиях. И не конкретным спектаклем, а неповторимой атмосферой открытости, дружелюбия, свободы самовыражения и всеохватывающего творчества.

16 лет — такой возрастной ценз определили в «Ангажементе» для спектакля «Ночь Гельвера».

Фото Юрия Хозяинова.