Михаил Саяпин: «Горжусь своей причастностью к большому делу»

Сейчас Михаил Васильевич — заместитель генерального директора ОАО «Сибнефтепровод», в составе которой «Южный Балык» — лишь одна из 86 станций. 3 ноября он празднует свой первый солидный юбилей — 50 лет.

— В книжках пишут, что люди, подходя к определенным жизненным рубежам, подводят итоги. Это про вас?

— Не про меня. Рано ещё итоги подводить, дел впереди много. Но в копилку кое-что уже складываю.

— Тогда, в 1984-м, могли ли вы представить, что столько лет верой и правдой прослужите в «Сибнефтепроводе»?

— Нет, конечно, нет! Наверное, ни один молодой об этом не думает. Он оценивает, нравится или не нравится, интересно или неинтересно. На самом деле нефтепроводчиком стал абсолютно случайно. Отец на Севере строил дороги. Все понимали, что и я буду строителем дорог, транспортником. С этим я и поехал в Тюмень — отдал документы в институт, сдал положенные мне два экзамена, поступил, сразу же уехал на морковку. Потом отец спрашивает: а ты куда поступил? Его друзья в строительном институте сообщили, что нет такой фамилии в списках первокурсников. А я сдал документы в индустриальный институт на факультет трубопроводного транспорта. Слово «транспорт» стало для меня ключевым, я не планировал заниматься трубой…

На семейном совете решили пока ничего не менять, чтобы не терять время. А я втянулся, после с удовольствием пошел на работу. Попал сразу на «Южный Балык», самую большую в системе «Транснефти» линейную производственно-диспетчерскую станцию.

В нашей семье со станцией «Южный Балык» своя история связана, правда, мы её знали как 61-й километр, потому что строили тогда нефтепровод Усть-Балык — Курган — Уфа, а Ю.Балык — это и есть 61-й км нефтяной трассы. Мама, заместитель главного бухгалтера СУ-36 «Нефтеюгансктрубопроводстроя», поехала на 61-й километр проводить инвентаризацию. В свободное время пошли собирать клюкву, и мама заблудилась. Её три дня искали всем трассовым городком, поднимали в воздух вертолёты... Поэтому мама моему распределению на «Южный Балык» была не рада.

— Свой первый рабочий день помните?

— Принял меня на работу главный инженер ЛПДС Шишкин, инструктаж прочитал и тут же говорит: «Сейчас Атаманов Коля идет на первую НПС работать на агрегате, и ты с ним иди, поможешь». У меня еще и спецодежды не было, но я парень северный, был в энцефалитке, сразу и пошел помогать Коле Атаманову. А Коля вручил мне обмедненный ключ на 55 и «понедельник» — кувалда, самая тяжелая, за что и прозвали понедельником. Загнал на агрегат и сказал: «Гайки отворачивай!» При этом агрегат в ремонт вывели, задвижки закрыли, а давление с него сбросить забыли. Ну, я и свернул подряд три гайки… Нефть ударила через прокладки черным туманом, я весь в нефти, станция встала по загазованности. Прибежали оператор, механик, главный инженер — все кричат… Коля репу чешет. Аварийный СТОП НПС — ЧП, вот так и окрестили меня в трубопроводчики.

Уже при мне вышла на полную мощность четвертая нефтеперекачивающая станция (Сургут —Горький — Полоцк). Работали тогда со стопроцентной нагрузкой на три агрегата. Именно тогда, кстати, ЛПДС «Южный Балык» перекачивала миллион тонн в сутки. Было это три дня в её истории.

— Жизнь человеческую можно разделить на этапы. Не биографические даже, а разные по значимости. Вы можете какой-то период назвать самым важным?

— Наверное, могу сказать, какой период был самым счастливым для меня. Это время, когда работал главным инженером и начальником ЛПДС. Он же — и самый важный. К этому времени я уже имел достаточно солидный производственный опыт и продолжал получать новые знания. И для меня как для мужчины он был значимым, перевальным: понимал, что я определился в жизни, видел, что у меня получается, знал, куда стремиться, какие у меня перспективы, и представлял, что и как для их осуществления надо делать.

Может, этот период выделяю ещё и потому, что уже была семья, дом, родились и подрастали дети. Ирину, свою жену, я встретил там, хотя мы в институте вместе учились. Её тоже распределили на «Южный Балык», она прилетела, стоит в босоножках, плачет от отчаяния — кругом грязь непролазная, самая модная обувь — болотники. Помог ей добраться, почти на руках донёс. И не подозревал тогда, что станет она моей женой, родит мне двух красивых детей.

И хотя, как в песне поется, на ЛПДС «Только вертолетом можно долететь» — работа и жизнь на станции была интересная. Именно на это время пришлась перестройка с её пустыми полками в магазинах, неопределённостью. Пришлось научиться картошку садить, клюкву собирать, капусту квасить, свиней выращивать, делать заготовки на зиму.

Чем выше по карьерной лестнице поднимаешься, тем большую роль играют в твоей жизни политические решения, и сами задачи становятся… более масштабными, что ли. В должности начальника станции я отвечал за весь поселок, за всё, что в нём происходит: среди ночи приходилось решать и аварийные, и ремонтные дела, и хозяйственные проблемы.

Помню, был такой случай: в 1986-1987 годах проводили первую внутритрубную диагностику нефтепроводов, пропуская внутри трубы прибор — ультраскан. Было немало трудностей, прибор застревал — трубы не готовы были его пропускать. Вот и в тот день ультраскан наш участок прошёл, а на Салым, следующую станцию, не пришел. Мне была дана команда его искать. Сейчас можно приборами обнаружить его местоположение в трубопроводе, а тогда на слух определяли.

В общем, сел я на вертолёт и полетел по задвижкам слушать, где наша потеря. Осенняя неласковая погода. Вертолёт высадил меня на 72-м километре, я послушал — тихо. Забираюсь назад на борт, а вертолетчики получили радиограмму: в соседнем поселке Кутъях срочно требуется медицинская помощь. Понятное дело: летим не домой, а спасать человека. К нам на борт загружают роженицу, её сопровождает то ли ветеринар, то ли фельдшер леспромхозовский. Берём курс уже не на «Южный Балык», а на Нефтеюганск.

И тут у роженицы схватки начинаются. Кричит так, что звук винтов перекрывает. Пилоты дверь закрыли, медик пытается меня к процессу приобщить… Мне много летать приходилось и до этого, и после, но с такой скоростью вертолёт передвигался впервые. Он шёл, как вентилятор, — вперёд винтом.

В Нефтеюганске над полосой зависли, вижу, как мчится по полю скорая, и слышу крик ребенка…

— Ваш карьерный рост на руководстве ЛПДС не остановился. Вы возглавляли управление магистральных нефтепроводов, были заместителем гендиректора «Сибнефтепровода». Потом судьба закинула вас на магистральные нефтепроводы «Дружба», где вы стали генеральным директором. Вы туда ехали с надеждой скоро вернуться в Тюмень, ведь здесь осталась семья. Скажите, как удалось справиться с психологией временщика и необходимостью работать на всю катушку, а не с чемоданным настроением? Ведь, если не будешь выкладываться по полной, оказанного доверия не оправдаешь.

— Я считал, что моя судьба связана с «Сибнефтепроводом». Но меня поправили, трижды пытались забрать в Москву, потом буквально ультиматум предъявили: надо ехать в Брянск, на МН «Дружба» необходим главный инженер.

Знаете, наверное, ехал с внутренним настроем, что поработаю и вернусь. Однако когда мужика захватывает дело так, что некогда вздохнуть, когда только упал-отжался, опять упал, тогда никакой психологии временщика не формируется. Понятно, супруга очень переживала, моя семья недавно переехала с Севера в Тюмень, и я их покинул. Но старался почаще летать домой.

Было, наверное, поначалу, что-то такое, временное. Однако когда попадаешь в коллектив, справляешься с его болячками, преодолеваешь с ним проблемы, решаешь задачи, как-то не думаешь об этом. Ведь дело, работа для мужика — главнее. Семья — это тоже важно, это твой тыл, но главное для мужчины — ЧТО ты делаешь в этой жизни.

«Дружбу» — это название системы нефтепроводов — строили всем соцлагерем, она проходит по территории нескольких европейских государств. Предприятие серьезное, с большим опытом. Кстати, первый руководитель «Сибнефтепровода» пришёл в Сибирь оттуда, с «Дружбы».

Однако в наше время Западная Сибирь развивалась куда более динамично, понятие технологической дисциплины мы здесь лучше чувствовали. Так что первое время пришлось там кое-что немного ломать… Стал исполнять обязанности генерального директора, потом приставку «и.о.» убрали. В итоге пять лет я посвятил тому коллективу и очень ему благодарен: эти пять лет многое мне как руководителю дали. Много для себя почерпнул, многому научился. Где-то научился себя прижимать, где-то, наоборот, требовательность пришлось повысить.

На эти годы выпала работа над большими проектами. «Транснефть» вводила Балтийскую транспортную систему, нам пришлось запускать три законсервированные нефтеперекачивающие станции — «Малиновка», «Красносёлки», «Новосёлово». Мы их практически построили заново, от старых остался только фундамент. На НПС «Клин» построили новый резервуарный парк. Сделали два подводных перехода через Волгу на Сызраньском водохранилище, переходы там длинные — по 9 километров.

При мне проводили изыскания и проектировали новый нефтепровод БТС-2. Когда выбирали участки, где будут находиться новые НПС, с вертолёта увидел, что вся земля в Смоленской области в каких-то круглых озерцах — оказалось, эти особенности ландшафта — воронки, оставшиеся с войны. К изыскательским работам приходилось привлекать минёров.

С «Дружбой» у меня и личное связано. На Тамбовщине есть станция Малиновка, а буквально в 15 километрах от неё — деревня Кулеватово, где родился отец. Там я нашёл могилы предков, восстановил, кресты поставил дедам. Когда приехали на кладбище, был солнечный день. И вдруг полило, как из ведра. Дождь длился, пока мы устанавливали кресты, оградку. И прекратился, когда мы работу закончили. Отец сказал мне тогда: это предки с тебя все грехи смыли.

— Пять лет брянской жизни закончились, когда «Транснефть» бросила вас на восток…

— «Транснефть» понимала: важнее задачи, чем построить ВСТО, сегодня нет. Оставался самый сложный участок — без дорог, а сроки ввода уже завтра. Поделили трубопровод на три участка,
поставили ответственных: Хакимов, Поспелов, Саяпин. И было понятно: даже если мы здесь сдохнем, трубопровод будет построен. Мой участок проходил от реки Туолбы, заповедной — самой чистой речки Якутии (1930 км) до Сковородино (2693 км).

Это была непростая работа. Поначалу, понимая всю степень ответственности, испытывал внутреннее сопротивление: почему именно я должен тянуть эту лямку. Но теперь благодарен судьбе, что пришлось строить ВСТО. Иначе стал относиться к жизни и к своей работе. Понял, что опыт мой требуется. Поверил в свои силы, в какой-то момент почувствовал, что вытащим, справимся, хотя поначалу было очень тяжело. Там, на востоке, я ощутил чувство коллективизма. Да, да! Наверное, наши деды такое в войну переживали. Мы начинали думать в одном направлении, понимая: либо победим, либо зачеркнем себя, свою карьеру, свое Я.

Ответственность и напряжение дают возможность уже через неделю понять, что за человек перед собой, сможешь ли ты с ним сработать. С другой стороны, научился работать только с тем, что есть, не ждать ничего другого: никто, кроме нас, не приедет, за нас не сделает, никакая другая техника на нас не свалится. Однако то, что есть, должно отработать на грани возможности — на все 100%!

И там же научился ещё жестче работать с людьми. Это закон: чем масштабнее задача, жестче условия, тем меньше думаешь о том, что у человека могут быть какие-то другие проблемы. Хотя когда жёсткие решения принимаешь, приходится себя ломать. Не знаю, теряешь ты при этом что-то или приобретаешь…

Наверное, вся «Транснефть» на ВСТО тогда почувствовала, что она может очень многое. Каждое управление само по себе сильное, мобильное, красивое, стабильное. Но когда мы вместе — это сила, которой на сегодняшний момент, наверное, и в стране нет.

Построить ВСТО — это, наверное, то же самое, что построить БАМ. Но его строила вся страна 17 лет. Что без БАМа, что без нашего нефтепровода тот регион не получил бы такого мощного толчка к развитию. Ведь следом пришли дороги, энергетики. Хотя местное население не раз говорило: вы нам не нужны, вы нарушаете наш уклад, сложившиеся веками отношения. Кстати, на Ямале мы с этим же сейчас сталкиваемся.

— Михаил Васильевич, как вы думаете, чтобы достичь высот, когда стоит начинать строить карьеру? Может, уже первокурсник должен представлять, на какую ступеньку он поднимется, какой пост будет занимать? Или не надо торопиться, для начала постаравшись понять, что ты в профессии можешь, познать самые её азы? Не жалеете, что вас, новоиспечённого инженера, бросили в самую нижнюю точку, предоставив возможность самому выбираться наверх?

— Конечно, правильно сделали, отправив меня слесарить! (Кстати, совсем ненадолго, уже через два месяца Михаил Саяпин занял должность инженера. — О.Ч.) Инженеру надо понимать, что стоит за его решением, какая гайка крутится, какой вентиль открывается. В «Сибнефтепроводе» и сейчас выпускников вузов принимают рабочими. Надо дать возможность понять, что ты сам в этой жизни значишь, что ты можешь, за что можешь отвечать. Лишь после этого стоит задуматься о карьере.

Сейчас иные молодые с самого начала знают, где будут сидеть, кем руководить. Думаю, много они теряют из-за своей рациональности. Хотя, с другой стороны, есть в этом и положительное: современные выпускники вузов очень рано готовы принимать решения. И в то же время, мне кажется, не хотят ставить во главу угла тот опыт, который имеют ветераны. Для нас раньше авторитет главного инженера был практически непререкаем: это сказал главный инженер — и точка.

Вот, обсуждаю молодёжь, значит, старею.

Но мы сами их подвели к этой рациональности. Сейчас молодёжь вынуждена задумываться над теми проблемами, которые их родителям решать не приходилось.

В моей молодости мы всей страной жили одинаково. Поступали в институт не за деньги и не по блату, знали: родился ребёнок, пойдёт в садик, в школу, станет октябрёнком, пионером, поступит в училище или в 9-й класс. Не задумывались, куда пойти лечиться — все в одних больницах лечились, в одних гастрономах отоваривались, в одних автобусах ездили.

Сейчас мы строим Заполярье — Пурпе. Первый в истории страны магистральный нефтепровод в этих широтах. Интереснейшая работа! И у нас на «Заполярье» одна молодёжь! Таких седых, как я, пожалуй, только двое. Молодёжи очень хочется участвовать в реализации проекта, многие просятся строить Заполярье — Пурпе. Понимают перспективу такой работы, знают: это замечательное начало карьеры. Вижу, как за год-два молодые инженеры набираются опыта, матереют — их уже так просто не собьёшь, в угол не заткнёшь. Понимают и свою ответственность, знают, что и перед ними ответственны.

Вот такая забота о карьере и есть правильная!

— Про самый важный период жизни вы сказали. А есть ли время, есть ли события, за которые вам стыдно?

— Такое есть, наверное, у каждого. Только кому ж охота говорить о том, за что ему стыдно. Хотя. Хотя… я никакой такой занозы, связанной с производственными или семейными делами, не чувствую, периода такого у меня, наверное, нет. Есть не очень удобные и приятные дела — я уже говорил, что приходится быть жёстким. А вот за сделанное мне нисколько не стыдно, нет у меня таких дел!

Сентябрьский, посёлок, в котором я начинал свою работу, сегодня очень красивый. При мне там появились первые каменные дома, на ЛПДС заселили АБК, подпорка II. Малиновка на Тамбовщине — очень красивая станция получилась — поля, рядом березовая роща, недалеко река Ина течёт. «Вынгапур» на Пурпе — Самотлор как «сапфирчик». Хотя я уже много станций построил и про любую могу сказать: получилась. Когда через себя, через свою душу все их пропускаешь, плохо получиться просто не может. За них ничуть не стыдно, знаешь, что они будут работать для людей, для страны.

А вот ошибки, конечно, были. По прошествии времени понимал, что надо было поступить по-другому.

— Сегодня вы заместитель генерального директора по инвестиционному проекту, строите новый нефтепровод «Заполярье — Пурпе». Это уникальный и непростой проект. Не тяжело после «восточной» перегрузки?

— Я очень дорожу этим проектом. Он очень красивый. У меня есть внутреннее убеждение, что такого проекта в моей судьбе уже не будет. На него заточена вся «Транснефть», и я снова ощущаю: мы все в одной лодке, все идем в одном направлении. Обычно надо искать компромиссы, как-то подстраиваться. А тут такого нет. Мы понимаем: это надо сделать, и мы это сделаем!

Ещё в институте мы изучали нефтепровод на Аляске, и только сейчас наша страна подошла к работе за Полярным кругом. И я очень хочу, чтоб он, как все объекты «Транснефти», был надёжным, красивым. Я очень хочу им гордиться, гордиться своей причастностью к такому большому делу. Хочу уважать себя за «Заполярье», как уважаю за «Дружбу», за ВСТО.

Фото Олега Смердева.