Потомок русских ковбоев

Напомним, «ТИ» предлагают героям публикаций поразмышлять о том, что для них значат основные понятия, на которых стоит человеческий мир и, конечно, их личная жизнь. Для Владимира Сергеевича мы выбрали такие слова: наследственность, самоопределение, студенчество, Север, опыт, увлечение, времена и время. О каких событиях в своей биографии, связанных с этими терминами, он может вспомнить?

Наследственность

Это то, что мы получаем от своих предков, и то, что оставляем потомкам. У меня, считаю, нормальная наследственность. Например, на здоровье не жалуюсь. Недавно проходил медкомиссию. 60 лет никто не даёт. Да я и не беру. Зачем? Юбилей для меня — понятие абстрактное. Василий Шукшин говорил, что о человеке надо знать три даты: когда он родился, когда женился и когда помер. Первые две для меня — пройденный этап. О третьей пока не думаю.

Происхождение веду от уральских казаков. И горжусь этим. Моя матушка родом из станицы Магнитной Челябинской области, отец — из казачьего оренбургского села Ташла. Говоря о казачестве, сразу вспоминаю один случай. В Тюмень приехали американские журналисты. Зашли в Знаменский собор и увидели наших казаков в шинелях, бараньих шапках, с шашками и грозными усами. Стали расспрашивать, кто эти люди. Я задумался, как объяснить, чтобы они поняли. И сказал: «Русские ковбои». Американцы радостно закивали. Сравнение оказалось удачным. А ведь на самом деле у казаков и ковбоев немало общего. И те и другие по своей сути — пограничники, которые находятся на передней линии. Они всегда верхом и вооружены. При этом землепашцы, пастухи.

Мне посчастливилось жить в интересном городе — Магнитогорске, расположенном на реке Урал, которая делит его на две части: азиатскую и европейскую. Я родился на левом берегу — в Азии, а часть молодости прожил на правом — в Европе. В 20-30-х годах в станицу Магнитскую приехали передовые отряды молодёжи. Построили металлургический комбинат, который и сейчас один из самых мощных в мире. Во время войны каждый второй танк и каждый третий снаряд были сделаны из местной стали. Жители Магнитогорска имеют железные характеры. Я вырос среди них.

Что ещё мне досталось по наследству? Фамилия Кузнецов. Она говорит сама за себя. Её носители — люди, имевшие дело с металлом. У нас это Кузнецовы и Ковалёвы, у них — Смиты и Шмидты. Тех, кто работал с металлом, в народе уважали — за силу, ум, талант. Не всякий мог из куска руды сделать подкову, плуг, оружие. Мой отец работал металлургом на Магнитогорском комбинате. То есть занимался металлом в «особо крупных» размерах. Был разливщиком стали, потом конвертерщиком. Я бывал у него на работе. Это филиал ада! У плавильных печей температура воздуха под 60-70 градусов! Отец приносил домой спецовку и ставил в угол. Она, просолённая, натуральным образом стояла, как морозное бельё.

Матушка говорила мне: «Становись кем угодно, только не металлургом!» И я прислушался, но не к матери — к себе. И в этом свою роль тоже сыграла наследственность. В семье любили читать. Лет в шесть меня записали в библиотеку. Потом я стал завсегдатаем ещё нескольких читален. Книгу проглатывал за день-два. С этого и началось самоопределение.

Самоопределение

В четвёртом классе нас, школьников, водили на обувную фабрику. После экскурсии предложили написать сочинение на заданную тему. Я очень ответственно подошёл к делу. С вдохновением! И мою фабричную историю признали лучшей. Поместили её на школьной выставке рядом с образцами кожи, шнурками, подошвами и ботинками. Это был первый творческий прорыв! В старших классах писал заметки в стенгазету, ходил в кружок юного корреспондента во Дворце пионеров. В 1968 году мы переехали из Магнитогорска в город Темиртау (Казахстан) — отца перевели поднимать новый металлургический комбинат. Я учился уже в старших классах, выписывал журналы «Журналист», «Рабоче-крестьянский корреспондент». Дружил с редакцией газеты «Темиртауский рабочий», куда писал заметки про школьную жизнь. Посещал литературное объединение при редакции. Помню, на городском конкурсе молодых поэтов, не стесняясь, прочёл собственного сочинения «Балладу о Темиртау» и стихотворение о первой любви.

Мне было 16 лет. И я точно знал, что буду поступать на журфак. Только на какой? Мой друг-одноклассник, с которым вместе мечтали о журналистике, остался в Магнитке и планировал ехать в Свердловск. А я собирался в Алма-Ату. Но послушал его: учиться, так вместе! Поступил в Уральский госуниверситет с первого раза. Чудо необычное! Конкурс был 15 человек на место!

Студенчество

Журфак УрГУ — это «фирма»! Годы, проведённые там, самые счастливые! Учился я хорошо, занимался спортом. Жил в общаге. Как космонавт, крутился на одной орбите с ребятами, которые стали друзьями на долгие годы. Молодость! Всё тогда было хорошо! Правда, на факультете существовали строгие порядки. Прогулять лекцию было невозможно. Наш декан говорил: «Лучше выгоню плохого студента, чем выпущу плохого журналиста». Гонял нас. И правильно! Это было время, когда мы закладывали фундамент своей будущей жизни.

Стипендия была небольшая. Родители, конечно, помогали. Отец присылал вяленую рыбу! Заядлый был рыбак. А мы так радовались этим чебакам! И с картошечкой их, и просто с хлебом! Чего греха таить, студенчество — это постоянное чувство голода. Получим стипендию, тут же потратим. Грызть шоколадку под одеялом было не принято. Если у кого-то из друзей случался большой праздник (например, свадьба), мы шли на овощную базу, разгружали овощи и фрукты. Заработанные деньги тратили на подарок. Общежитие учит жить в коллективе, находить с людьми общий язык.

Я женился уже после учёбы. Но познакомился с будущей женой в УрГУ. Учился на третьем курсе, а Людмила — на первом. Встретились, и с тех пор вместе. В этом году 40 лет! Мне повезло в том, что моя супруга — тоже журналистка. Она всегда разделяла со мной профессиональные трудности.

Нас учили преподаватели, у которых за плечами были годы работы в газетах, на радио, телевидении. Они шпиговали нас знаниями из личного опыта. Сумели внушить серьёзное, трепетное отношение к профессии. Предметы давали на высшем уровне. Язык и литературу — как филологам, историю — как историкам, философию — как философам. А практическую подготовку какие люди возглавляли! Например, у меня руководителем практики был главный редактор знаменитого журнала «Уральский следопыт» Станислав Мешавкин. Чтобы у него тройку получить, надо было из штанов выпрыгнуть! Вот это сочетание теории, практики и общей культуры Свердловска лепило из нас будущих профессионалов.

Потом я и сам работал со студентами ТюмГУ. Преподавал «Введение в профессию», «Этику журналистского творчества», «Экономическую журналистику». У меня было несколько спецкурсов и много дипломников. Долгое время был членом государственной аттестационной комиссии. Потом, когда возглавил «Тюменские известия», стало сложно совмещать. Но остался членом попечительского совета университета. И сейчас, когда при мне начинают критиковать молодёжь, я говорю: «Не надо их ругать, они просто другие. Мы родились на разных планетах!»

В Тюмени с подачи областного отделения Союза журналистов России действует Ассоциация молодых журналистов. Школьники и студенты журфака здесь получают неплохой тренинг, практикуются в профессии. Они ещё наивные! Увидят в Домжуре фотографии легенд тюменской журналистики и вздыхают: «Конечно, у вас такие темы были: Самотлор, Ямбург, Уренгой!» Приходится объяснять, что большим может стать любое дело. Всё зависит от уровня профессионального мастерства. Я вообще считаю, что можно быть успешным журналистом и в районной газете. Это, кстати, самая честная журналистика! Раскритиковал, допустим, зоотехника Пал Палыча, утром обязательно с ним встретишься на узкой тропинке. И каждый день будешь смотреть своим героям в глаза.

Север

Всегда любил читать о северных краях. В юности меня увлекали «Два капитана» Вениамина Каверина, книги Джека Лондона. Побывав на журналистской практике в Архангельске, я окончательно влюбился в Север. Однако после вуза вернулся на малую родину. Устроился в газету «Магнитогорский рабочий». Всё складывалось отлично. Мне даже комнату дали! Но… хотелось испытаний. И вот однажды будущая жена сказала мне: «Ты мечтал о Севере? Поехали!» Мы написали о своём желании в сектор печати Тюменского обкома партии. Нам предложили два варианта: Салехард (где почти никаких условий для жизни) и Надым (там хоть какая-то комната). Решили ехать в Салехард, в окружную газету «Красный Север». Испытывать себя — так испытывать! А что такое Салехард 70-х, представляете? Жуть! Деревянные тротуары, удобства во дворе, зимой минус 50, а летом туча комаров. Романтика! Мы разыгрывали знакомых, когда приезжали в отпуск в Магнитогорск: «Берём пиджак, подкидываем, и он повисает в воздухе, настолько плотная туча комаров!» Или вот ещё: «В районе Ангальского мыса лопнул Полярный круг. Бригада сварщиков всю ночь его паяла». Народ верил в эти байки.

А какие были командировки на Севере. Потрясающие! Я встречал первый поезд на многих станциях, когда строилась железная дорога Тюмень — Ямбург. Побывал на сооружении и пуске многих знаменитых трубопроводов. Видел, как растут города! Какой сейчас красивый Ноябрьск! А я знал его ещё посёлком. Два балка стояло и две жилые бочки. Бочки никогда не видели? Это было супержильё! Как-то раз в редакцию пришло письмо от не на шутку встревоженной женщины. «В редакции работают серьёзные люди, — писала она. — Пожалуйста, проверьте, как живёт моя дочь? Она написала мне странное письмо. Мол, живёт в «бочке», работает «по кустам», а когда по ночам холодно, спит с «козлом»«. Журналисты бедную женщину успокоили, объяснив, что «бочка» — благоустроенное жильё, где есть душ и туалет, «кусты» — скважины, а «козёл» — обогревательный прибор. А как мы любили разыгрывать молодых журналистов, приезжающих на северную практику. Звонили им: «Сегодня в районе Сёяхи обрушился берег, из породы вывалился мамонт. И ожил! Оказывается, совсем свежий, хороший мамонт. Идёт по дороге. Вертолётчики сбрасывают на его пути охапки сена, чтобы он с голоду не помер». Молодёжь покупалась…

В Салехарде я отработал 7 лет (был заведующим отделом строительства, транспорта и связи), после чего перешёл заместителем редактора в газету «Правда Севера» в Новый Уренгой. Город молодёжный. В связи с этим было интересно наблюдать за тёщей, которая с нами «каслала». Завидев на улице какого-нибудь пожилого человека, она бросалась навстречу. Стариков-то человек десять было на весь город. Я, кстати, тёще за многое благодарен. Она была замечательным человеком. Прожила 95 лет. И, между прочим, до последнего дня читала «Тюменские известия»!

Нынешним студентам я всегда говорю: «Езжайте на Север. Там сразу видно, кто есть кто. Человек стоящий обязательно добьётся уважения, а люди с «гнильцой» в этих краях не задерживаются. Север не любит слабых».

В советсткое время нам, молодым, доверяли большие дела. Люди росли быстро — и в должностях, и по деловым качествам. Мы уже тогда оперировали миллиардами кубометров газа, миллионами тонн нефти! Масштабное было мышление. Города поднимались на наших глазах: Ноябрьск, Новый Уренгой, Пурпе, Тарко-Сале, Салехард, Надым. Это оставило неизгладимые впечатления! Достойная компенсация за удобства во дворе!

…А потом меня пригласили в Тюмень, в сектор печати обкома партии. Жаль, мало времени провёл на Севере — всего 10 лет «строгого режима». Но партия сказала: «Надо!»

Опыт

Опыт приходит с годами. Как говорил Уолт Уитмен, американский поэт, «человек — это сумма прошлого». Жизненный опыт каждый приобретает самостоятельно. Его нельзя получить заочно. Я, например, всегда слушал старших. У казаков так принято. К сожалению, сегодня к пожилым людям мало прислушиваются. А зря! Они могут дать ценный совет. Опытные люди достойны уважения. Такие спецы в своё время воспитывали меня в профессии. Был у нас в «Красном Севере» ответсек, который постоянно загружал работой по самую макушку. Я как-то взмолился: «Помилуйте!» А он: «Терпи! Ещё спасибо скажешь». Думаю: «За что же спасибо?» А потом понял. Благодаря ему я за короткий период набрался опыта. Поэтому, конечно, спасибо!

Увлечение

Просто перечислю: чтение, театр, музыка, пение, танцы, путешествия. Как могу, так реализую эти увлечения. Участвую в спектаклях Благотворительного фонда развития города Тюмени. Каждый год в декабре мы, взрослые дяди и тёти, руководители фирм, банков, предприятий, как сумасшедшие бегаем по морозу на репетиции и готовим постановки. Зарабатываем деньги на новогоднюю ёлку для тюменских гаврошей, показывая представления состоятельной публике. Могли бы, конечно, просто деньги собрать. Но, видимо, в каждом сидит творческая жилка, и она бьётся. Кроме того, я люблю петь. Мне иногда говорят: «Может, ты не тем в жизни занялся? Глядишь, известным певцом бы стал!» А чего сейчас об этом говорить? Журналистику я сделал главным делом, пение — моё хобби. Пою в караоке-клубе «Артишок». Ежегодно мы записываем коллективные диски. Кстати, о пении. Как-то спросил у одного священника: «Солидно ли петь при моей должности и в моём возрасте?» И он сказал: «А что такое молитва? Молитва — есть пение! Через песню Бог разговаривает с людьми».

Ещё всегда любил поэзию. Близко знал ненецкого поэта Леонида Лапцуя, работали в одной редакции. Когда я вступал в партию, Леонид Васильевич написал мне рекомендацию в стихах. В Салехардском горкоме КПСС ему сказали, что в стихах нельзя. Лапцуй поинтересовался, есть ли такой запрет в уставе. Искали — не нашли. Но всё равно настаивали на обычной форме. А Лапцуй в то время был членом окружкома партии, депутатом окружного Совета. С ним спорить бесполезно! Переписать? «А у меня правая рука сломана!» — отбоярился он. Так и осталась где-то в партийных архивах та поэтическая рекомендация.

Времена и время

Журналисты не замечают времени. Редакционная работа — непрерывный конвейер. Говорят, газета живёт один день. Ерунда! Наши публикации остаются в подшивках, в архивах. Пройдёт сто лет, и кто-то поинтересуется: как раньше люди жили? Ответ найдёт в наших материалах. Это история. Я по этому поводу говорю, что время идёт со скоростью времени. Кто-то ноет: время тянется! Кто-то переживает, что быстро бежит. Ничего подобного! В минуте 60 секунд, в часе — 60 минут, в сутках — 24 часа, и хоть ты тресни! А вот чем ты заполнишь это время, зависит только от тебя. Можно сделать день однообразным и тягостным. А можно насытить его событиями, делами. Мне, к счастью, удаётся многое успевать. И работать, и на театральные премьеры ходить. Коллеги несколько раз подряд избирали меня председателем Тюменского отделения Союза журналистов. Эта работа, кстати, много времени отнимает. То есть хотел сказать, что делюсь этим временем со своими коллегами. С удовольствием! Я в таком возрасте, когда уже не накапливать надо, а отдавать — опыт, знания. На это не жалко времени.

Есть такая поговорка: «Времена не выбирают. В них живут и помирают». Разве в студенчестве мы могли представить, что когда-нибудь наступит время, и не будет КПСС, Советского Союза. У меня был один приятель, работник партийных органов. Ему как-то приснилось, что наутро не вышла газета «Правда». Он проснулся в холодном поту. Сменилось время, «Правда» в том виде, в каком она была, действительно перестала выходить, и ничего… Но тогда мы не могли себе представить такого! Всё поменялось. Мы живём в другом государстве, в другой системе ценностей. И это очень интересно!

Фото Дмитрия Ткачука.

 

досье «ТИ»:

Владимир Сергеевич Кузнецов родился в 1953 году. В 1975-м получил диплом УрГУ им. Горького. Работал в газетах «Магнитогорский рабочий», «Красный Север», «Правда Севера». С 1986 года живёт в Тюмени. Был заведующим сектором печати Тюменского обкома КПСС, трудился в газете «Тюменская правда». С 1995 по 1999 годы возглавлял пресс-службу губернатора Тюменской области. С 1999-го по 2011-й занимал должность главного редактора парламентской газеты «Тюменские известия». С 2006 года — председатель Союза журналистов Тюменской области.
Два года назад был назначен на должность советника председателя Тюменской областной Думы.