Николай Карнаухов: «Этот университет мы придумали сами»

— В начале девяностых ситуация была непростая: политическая нестабильность рушащегося СССР, катастрофическое падение жизненного уровня, социальная незащищенность преподавателей и сотрудников. А вы, Николай Николаевич, соглашаетесь стать ректором индустриального института…

— Ректором стать я никогда не мечтал. Но вуз, с которым к тому времени меня связывало уже немало, в самом конце восьмидесятых основательно лихорадило, конфликтная ситуация расколола коллектив. Как проректор по научной работе я волею судьбы оказался в гуще событий. Когда В.Г. Каналин оставил пост ректора, мою кандидатуру на вакантную должность выдвинули многие структурные подразделения. Игнорировать доверие людей не умею, поэтому принял участие в выборах, впервые состоявшихся на альтернативной основе. Моими конкурентами были яркие личности: Виталий Федорович Новиков, Юрий Степанович Кузнецов, Виктор Максимович Спасибов. Сказать, что Карнаухов был на голову выше их — против истины погрешить. Тем не менее моя кандидатура устроила подавляющее большинство членов коллектива, и вариантов для меня практически не осталось. Можно было, конечно, выбрать размеренную жизнь заведующего кафедрой, но ведь эта размеренность тоже в определенной степени от первого руководителя вуза зависит. Так что когда высший орган управления институтом, Ученый совет, вынес вердикт, что победил именно я — оставалось только оправдать доверие. Не стоит забывать и тот факт, что тогда мне было только 38 лет, был молод, иногда чрезмерно оптимистичен и знать не знал, насколько «сладок» может быть ректорский хлеб.

— Неопытному руководителю наверняка непросто было задать траекторию совершенствования ТИИ?

— Безусловно, без команды единомышленников, сформировавшейся практически сразу, мне и толики сделанного не удалось бы достичь. Было много людей, которые, как и я, хотели блага индустриальному институту, готовы были работать ради этого не считаясь ни с чем: надо мозговой штурм устроить — собирались после работы или даже в выходной, надо обсудить актуальную проблему — дружно комплектовали пакет документов, собирая самую свежую информацию по тем или иным проблемам. Сплоченность, заинтересованность в успехе позволяла принимать опережающие назревающую ситуацию решения, поэтому неудивительно, что уже в то время ТИИ всегда был на шаг впереди большинства российских вузов. Корпоративный дух, как я теперь, с высоты 60 прожитых мной лет, понимаю, и не дал мне сломаться в первые годы работы ректором, позволил настроиться на дальнейшую продуктивную деятельность.

— Переходя три года назад на другую работу, приходилось подводить итоги работы ректором, констатировать достижения, ставшие эпохальными для нефтегазового университета? То же создание Попечительского совета, к примеру. Ведь тогда такой мощной поддержки производственников не было ни у одного вуза региона…

— Я до сих пор дату создания совета помню: 19 июня 1992 года.

— Сей факт так сильно в душу запал?

— Там была такая история. На создание Попечительского совета меня подвиг Юрий Константинович Шафраник. Он в то время возглавлял областную администрацию, очень переживал за будущее родного института, но и копеечкой нам помочь не мог, просто не имел возможности. Человек вдумчивый, эрудированный, он однажды предложил собрать всех нефтяников. Я с энтузиазмом молодости взялся за реализацию этой задачи и 19 июня 1992 года мы впервые собрались с производственниками в резиденции Шафраника на Лебяжьем озере. По праву хозяина Юрий Константинович сам вел то заседание. Тогда же определились и с первым председателем совета. Возглавил его Юрий Николаевич Вершинин, руководивший НПО «Тюменьнефтегаз».

— На обломках уходящей эпохи получилось замечательное дело. А следующий серьезный этап вузовской деятельности?

— Создание самого университета. 1994 год. За несколько лет до этого было много разговоров о том, каким быть вузу. Возникали они на фоне неопределенных отношений с предприятиями нефтяной и газовой промышленности. У них был козырь, что индустриальный отнюдь не нефтяной вуз. «Раз вы индустриальный институт, идите в индустрию, к директорам заводов и фабрик», — нет-нет да и подчеркивали они. От наших доводов, что готовим специалистов и для нефтегазовой отрасли, они попросту отмахивались. Статус индустриального вуза нам действительно стал мешать. То же учебно-методическое объединение нефтяных вузов, к примеру, принимало нас чисто условно, хотя в министерстве образования нас причисляли именно к этой группе вузов. В общем, с годами мы все сильнее чувствовали себя этакими прилипалами.

Ближе всего нам, конечно, был статус института нефти и газа. Я поехал за поддержкой к ректору «главного» нефтяного вуза страны, МИНХиГП, В.Н. Виноградову. Стремился убедить его, что мы вполне можем быть Тюменским институтом нефти и газа. А Виноградов очень удивился нашему желанию стать снова институтом, пусть и с более говорящим названием. «Надо сразу на университет целиться, — уверенно констатировал он. — Поставьте амбициозную задачу — и обязательно ее достигнете». Предостерегал он от статуса института и на примере неоднократного переименования родной ему «керосинки». Однако коллеги Владимира Николаевича очень ревностно отнеслись к такому решению, так как главный нефтяной вуз страны к тому времени все еще оставался институтом. Но потом произошла смена ректора, и только что назначенный ректором МИНХиГП Альберт Ильич Владимиров и ректор Уфимского нефтяного института Александр Иванович Спивак горячо нас поддержали. В результате в мае 1994 года появился приказ о переименовании ТИИ в Тюменский государственный нефтегазовый университет. А в XXI век мы входили уже полноценным университетом.

— Тяжело было поначалу университету соответствовать?

— Мы понимали, что стали университетом по названию, университетом по духу и по сути нам еще предстояло стать. Но у Тюменского индустриального было много нового и необычного для традиционных вузов постсоветского пространства. Важно было каждому из нас понять, что такое университет, в чем наше предназначение, чем мы можем существенно отличаться от себе подобных. В результате по инициативе профессора Валентина Георгиевича Гришина, светлая ему память, появилась «Программа университизации». Он всегда смотрел далеко вперед и тут просто не давал мне покоя, убеждая в актуальности идеи. «Будет серьезный документ — целенаправленно пойдем к цели», — настойчиво подчеркивал он. Благодаря ему вуз развивался не под копирку. Трудно, больно, хлопотно, но мы шли к тому образу университета, который придумали себе сами.

— Самым отличительным фактором придуманного университета что должно было быть?

— Комфортность и командность. И для преподавателей, сотрудников, и для студентов. Изначально предполагалось свободное творчество на благо общего дела, предполагалось, что каждый может высказать любую идею, может претворить ее в жизнь, если она действительно полезна и значима. Благодаря этому родились многие традиции, которыми вуз гордится и по сей день.

— А чем больше всего гордитесь вы за почти 20-летнюю ректорскую работу?

— Горжусь созданным университетом, как ни пафосно это звучит. Горжусь, что создали вуз, который замыслили сами, создали корпоративный дух. Подобная атмосфера не создается по приказу, она формируется изо дня в день. Мы старались сделать все, чтобы на работу или учебу хотелось идти с радостью, чтобы о родном вузе хотелось с гордостью рассказать родственникам, знакомым, друзьям. Сделано было так много, что ни одна газетная публикация не вместит. Но самое главное наше достижение было в том, что люди хотели перемен, они горели той или иной задумкой, проявляли свои способности отнюдь не потому, что им за это заработную плату платили. Ведь тот же КВН, добившийся заметных успехов в масштабах всей страны, никто по приказу не создавал. Спонтанно сформировался творческий коллектив студентов, рос профессионально на наших глазах. Так же экспромтом родился фестиваль «Нефтегаз собирает друзей», без которого выпускникам сейчас уже некомфортно живется, непредсказуемо появился гимн «За вас! За нас! За нефтегаз!» Батюшки, да сколько было таких начинаний!

— Парад команд на фестивале «Нефтегаз собирает друзей» вы традиционно принимали в капитанском кителе. Интересно, легендарная амуниция сохранилась?

— А как же! С нефтегазовым университетом связано так много в моей жизни, что не грех столь памятную вещь сохранить.

— Но за почти 20-летний период ректорства наверняка не раз хотелось и оставить хлопотную должность, пожить в свое удовольствие?

— Понятие удовольствия у всех разное. Мне же работа приносила радость, радость созидания. Естественно, бывали и грустные моменты, поскольку никогда не понимал ограниченность мышления, равнодушие к начатому делу. Люди уставали от нарастающего объема работы, от возрастающей ответственности и, мягко говоря, просто раскисали, меня это коробило, наводило такую тоску, что и словами не передать. Вытаскивал себя, как тот барон Мюнхгаузен, и жизнь продолжалась. Спасало чувство ответственности, любовь к родному коллективу и уверенность в том, что и со временем мне не стыдно будет самому себе в глаза посмотреть. Взгляда или осуждения окружающих при желании можно всегда избежать, можно что-то недоговорить, в какую-то скорлупу, одним словом, спрятаться. Но от себя не убежишь, со своим взглядом каждый день встречаешься…