Дороги без дураков

Выбор вопреки

— Алексей Владимирович, что предопределило ваш выбор? Вряд ли с детства мечтали строить дороги.

— Нет, конечно. Я всерьез занимался спортом. Плаванием, водным поло, коньками, боксом, каратэ. Увлекался радиоэлектроникой, паял различные платы, собирал приемники, копался в схемах. И поступал изначально на кибернетику, автоматику в знаменитый Московский инженерно-физический институт. Вступительные экзамены там начинались через три дня после школьного выпускного.

— Провалились?

— Не прошел по конкурсу. И слава Богу, что не прошел.

— Были бы сейчас главным конструктором, именитым ученым...

— Да, ладно... Выбрал я ближайший к дому институт, Московский автомобильно-дорожный. Хотя строительство для меня было темой совершенно непонятной.

— Родители отговаривали?

— Они предоставили мне возможность самому сделать выбор. Оба работали в научно-исследовательских институтах. Отец, военный летчик, занимался сжиганием газов, мама специализировалась на различных видах сварки... По сравнению с МИФИ экзамены в МАДИ показались совершенно элементарными: на каждый из них отводилось четыре часа, я решал все за полтора, сдавал и уходил.

Сила ума

— В институте времени на спорт хватало?

— Хватало. И на спорт, и на встречи с друзьями, на шахматы, музыку, книги. Перечитал Льва Толстова, Фейхтвангера, Ремарка.

— Спорт и привил вам волю к победе?

— Спорт воспитал здоровую упертость, веру в свои силы, стремление к победе. Через не могу, когда, казалось бы, не можешь уже стоять. Отжимался по 100-150 раз на кулаках. Выкладывался полностью на татами. Кимоно было мокрым, хоть выжимай. Мне проигрывали и желтые, и оранжевые, и зеленые пояса, а я все ходил с белым. Спорт научил делать свое дело до конца, и делать лучше других.

— Драться часто приходилось?

— В буквальном смысле лишь на ринге и на татами. А по жизни просто так... В школьные годы — да. Для мальчишки это нормально. Мой сын как-то тоже подрался. На самом деле Влад очень спокойный, уравновешенный, долготерпимый такой — майский Телец. Не то что мухи не обидит, но зря никогда в драку не полезет. А тут вызывают в школу — Влад избил пацана. Я удивился: как он вообще руку на кого-то поднял?! Стали разбираться. Оказывается, парень сам напросился. Директор школы настояла, чтобы Влад извинился. Он позвонил ему, хотя не очень хотел, а тот пацан ему отвечает: не надо, мол, сам виноват, это я должен перед тобой извиняться. Вот такие парни. Надо отдать должное обоим — справились. Кулак, конечно, не панацея от всех бед, но постоять за себя надо уметь. Где-то делом, а где-то словом...

Северная шабашка

— Как же вас занесло на Север?

— Подбил сокурсник, Альберт Каспаров. Его отец курировал тогда строительство автодорог в Западной Сибири. Вот мы и поехали в далекий поселок Когалым, на шабашку. Определили нас на дорогу до Повха. Разгружали вагоны, таскали на спине мешки с цементом — вначале и мешка казалось много, а через месяц запросто уже по два мешка тягали, и ничего. Тот цемент грейдер фрезой перемешивал затем с песком и водой, укрепляя таким образом земляное полотно перед укладкой дорожных плит. Называлось это стабилизацией основания.

— Та стабилизация, похоже, не прошла для вас даром.

— За два месяца каждый из нас заработал по тысяче рублей! Тогда как почти весь советский народ получал по 120 рублей в месяц. Правда, вкалывали мы с утра до глубокой ночи. Это было совсем не то, что в Москве, где до этого в течение полугода вместо учебы пахали на олимпийских объектах: раскидывали щебень, клали тротуарную плитку, ставили ограды. Меня пленили северные просторы, нехоженая тайга, белые ночи. Помню, как под светом окна читал «Муки и радости» про Микеланджело. Электричества-то не было, спали на полу в недостроенной общаге. Тогда я и сказал друзьям: «А ведь мы сюда еще вернемся!»

— И вы вернулись...

— Не сразу. Меня распределили в «Союздорпроект». Первый год ездил на изыскания и проектировал автодорогу Москва — Харьков — Симферополь. Потом перевели в группу автоматизированного проектирования автодорожных развязок. Там мне вручили умную книжку про Fortran, я изучал язык программирования, сам писал программы для больших вычислительных машин, обложенный колодами перфокарт. Но все время пытался вырваться из института, добиваясь перевода на Север.

Покорение Сибири

— Ни разу не пожалели, что покинули столицу?

— За всю свою жизнь ни разу.

— Чем же вас покорила неухоженная Сибирь?

— Здесь совершенно другие люди. Умеющие и привыкшие работать. Север во времена освоения хоть и собрал со всей страны «солянку», но закалил в людях некий стержень. И если взять сейчас дорожно-строительную компанию, которую я создал в Москве, там три четверти специалистов — из Западной Сибири. По крайней мере, на ключевых постах — все.

— А тогда, более четверти века назад, вас встретили в Нижневартовске...

— Комната в общежитии и межпромысловые дороги. Наша мехколонна занималась отсыпкой полотна. Непривычно было, когда вокруг взрослые мужики и тебе, 24-летнему, приходилось руководить ими. От мастера зависели воспитательная и вся прочая работа. Вскоре привез жену с годовалой дочкой. Нам выделили комнату в трехкомнатной квартире. На три семьи — одна работающая конфорка на кухне, горячей воды нет, да и холодная с перебоями. Хотя в Москве осталась благоустроенная двухкомнатная квартира.

— Жена не говорила, что уедет домой?

— Говорила, но в конечном итоге устроилась здесь на работу. Я не видел ничего дикого в том, что в Сибири люди живут иначе, чем в Москве. Главное, есть интересная работа, близкие по духу люди, приличный заработок, наконец. Меня не смущало даже житье в вагончике на трассе. Когда строили дороги под Нижневартовском, то уезжал на трассу с утра в понедельник, а возвращался к семье субботним вечером. Затем нас вовсе забросили в Томскую область, прокладывать дорогу от Ваха до Стрежевого. Там счет вахтам шел уже на месяцы — от вертолета до вертолета. И даже когда перешел в Мегионское строительное управление, все равно дневал и ночевал вне дома, поскольку начальник участка живет на трассе. Там, в Мегионе, получил первую квартиру в одноэтажной «деревяшке».

Молодой начальник

— В 29 лет вас назначили начальником СУ-920.

— Это было не назначение, а выборы. Пришли люди, которых я хорошо знал по работе на трассе, и сказали: «Давай! Мы тебя поддержим! Зачем нам варяги?» Были кандидаты с Лангепаса, еще откуда-то. Я подумал и... согласился. Это были горбачевские времена. Пару лет отработали более-менее спокойно. А потом понеслось...

— Часто плыли против течения?

— А как иначе? Наш трест «Нижневартовскдорстрой», по сути, изжил себя, помощи от него никакой, только палки в колеса. Когда началось массовое акционирование, начальники управлений заняли позицию — ни два, ни полтора. Мол, ничего плохого нам трест не сделал. Проходит одно собрание, другое, шума много, а результат нулевой. Тогда я взял ведение собрания в свои руки и доказал, что трест нам не нужен. Мы приняли решение, и каждое управление акционировалось само по себе.

— Ваше СУ-920 оказалось самым крепким из всех.

— Все управления находились в одинаковых стартовых условиях. Сама жизнь заставляла крутиться. Для того чтобы выжить, нужны были объемы, кредиты. Нужно было платить зарплату, чтобы не разбежались спецы. Работали вперед, порой без денег, лезли на соседние территории. Брались за не свойственные нам подряды — отсыпали промысловые кусты, строили вертолетные площадки, аэродромы. Даже садовые домики мастерили, перерабатывая лес на своей пилораме... Когда в стране пропали наличные и на 4-5 месяцев приходилось задерживать зарплату, напечатали свои чековые книжки, на которые можно было отовариться в нашем магазине. Эти чеки народ «андреевками» прозвал. Они помогли пережить безденежное лихолетье.

— Вы выжили благодаря поддержке автономного округа?

— Выжили те, кто дошел до окружных дорог. Александр Филипенко действительно сделал много для нашей отрасли. Он прекрасно понимает, что такое дороги для северного края. Благодаря воле губернатора началось строительство трассы от Нижневартовска до Сургута. Второе важнейшее решение — вантовый мост через Обь, соединивший Север с «большой землей». Трудно поверить, но еще девять лет назад тысячи машин едва ли не сутками стояли на берегу, ожидая парома... То историческое решение далось непросто. Федерация к стройке не проявила интереса, затраты легли на окружной бюджет. Все пять лет, пока шло строительство моста, дорожники сидели на голодном пайке. Следом началось строительство моста через Иртыш, дороги от Ханты-Мансийска на Нягань. Эти линии связали доселе разрозненные территории в единое целое. Впрочем, впереди еще масса объектов.

Мечта об автобанах

— «Ханты-Мансийскдорстрой» появился тоже благодаря Александру Филипенко?

— Александр Васильевич тут совершенно ни при чем. В 1998-м мы выкупили контрольный пакет акций «Сургутдорстроя», оказавшегося в предбанкротном состоянии. Долги исчислялись десятками миллионов рублей. Но мне нужны были новые рынки и два «живых» управления — нефтеюганское СУ-905 и ханты-мансийское СУ-967, передислоцированное с БАМа. Нельзя было упускать форпост в Ханты-Мансийске. Я отсек от некогда мощнейшего треста все умершие предприятия, социалку и создал «Ханты-Мансийскдорстрой». В первую очередь мы рассчитались с людьми, уже год не получавшими зарплату. Название должно свидетельствовать об амбициях предприятия. Мечтали работать по всему автономному округу.

— Получается, следующее ваше детище — «Автобан» — является мечтой о качественных дорогах, чтобы и Россия была не хуже Германии.

— Хорошая мысль, так и напишите... В 1999-м «Ханты-Мансийскдорстрой» получил крупный подряд на реконструкцию федеральных автомагистралей «Дон» и «Крым». Мы создали Воронежский и Тульский филиалы. Кстати, на участке дороги Серпухов — Тула всплыли чертежи, которые я чертил еще в «Союздорпроекте»... Для координации деятельности всех предприятий и учредили дорожно-строительную компанию «Автобан».

Былое и Думы

— Тогда же вы пошли в окружную Думу?

— Еще в советское время я три созыва был депутатом Мегионского совета народных депутатов. Потом два созыва в Думе Мегиона. Создание «Ханты-Мансийскдорстроя» потребовало представительства в окружной Думе.

— ...чтобы лоббировать интересы дорожников?

— Меня выдвинула Югорская ассоциация строителей автомобильных дорог. Должно быть четкое понимание того, что без строительства новых дорог мы не сможем продвигать экономику. Но Дума — не просто производственное совещание. Нужно смотреть, как разрабатываются и исполняются законы. Исполнитель никогда не определит, что он делает не так: глаз постепенно привыкает, замыливается. Вот и нужна другая ветвь власти — законодательная, чтобы глаза исполнительной время от времени промывать. Недаром придуманы наблюдательные советы, счетные палаты. Чтобы контроль был.

— ...или интересы собственного предприятия?

— Сказать, что депутатство сильно помогло развитию предприятия, я не могу. В любом деле есть не просто прямой эффект: пошел к Филипенко — и он тебе отдал заказ. Александр Васильевич в такие дела не вмешивается. Хотя, наверное, какой-то сопутствующий эффект имел место быть. Появляются определенные взаимоотношения и представления. Мол, это предприятие возглавляет депутат, или член Совета Федерации, у него все схвачено. Уверяю вас: зачастую оно совершенно не так.

— Сегодня многие уже не верят в важность законов.

— Это действительно так, и причину этого явления я вижу в правовой неграмотности населения. Со своей стороны на базе моей общественной приемной я организовал информационно-правовой центр по работе с гражданами, нуждающимися в разъяснении региональных и федеральных законов. Мы выиграли уже несколько дел в суде, отменив, в частности, незаконное решение налоговой инспекции по взысканию транспортного налога одного из избирателей.

Лотерейный билет

— Тем не менее вся ваша жизнь кажется сплошной удачей, вам невероятно везло. Такой баловень судьбы...

— Я вам расскажу старый анекдот про удачу. Жалуется Абрам Богу на жизнь. Вот и Хайм деньги в лотерею выиграл, и Мойша машину выиграл. Раздвигает тогда Всевышний небеса и говорит: ты, Абрам, хотя бы лотерейный билет купил... Если ты по судьбе двигаешься в каком-то направлении, то тебе обязательно подвернется то, что ты можешь назвать безусловной удачей.

— Доводилось ли вам на этом пути совершать поступки, о которых жалеете?

— В глобальном смысле нет. Понимаешь, в чем дело. Если рассматривать все совершенные ошибки, то это тоже результат, дающий тебе опыт на будущее. И что тут такого страшного? Из-за этого не гибли люди, никто не оказался в нищете. Ничего подобного на моем веку не было.

— Прислушиваетесь ли вы к советам своих коллег?

— Да, безусловно. Хотя Александр Дюма как-то сказал, что люди спрашивают совета только затем, чтобы ему не следовать, а если и следуют, то чтобы было кого обвинить впоследствии. Вот поэтому, выслушав совет, последнее решение всегда принимаю сам.

Две беды

— Всю свою сознательную жизнь вы боретесь с одной из российских бед, строя дороги. Вторая извечная беда мешает борьбе с бездорожьем?

— Дает о себе знать, уж точно. В разные времена дорожной отраслью руководили разные люди, порой даже очень далекие от дорожного строительства. Когда ты ведешь автомобиль и не знаешь, на какие педали нажимать, то далеко вряд ли уедешь. Впрочем, не будем о грустном.

— От того же страдает и качество наших автодорог?

— Многое зависит от наличия денег. Невозможно за три рубля построить автостраду европейского уровня среди непроходимых топей. Нельзя построить ее без качественных материалов, на одном песке. Если мы хотим, чтобы дороги строили действительно качественно, мы должны рано или поздно принять решение и построить в России хотя бы один завод по производству дорожного битума.

— То, что сейчас пытается продвинуть в Югре Александр Филипенко...

— Ну, да. Смотрит он гораздо дальше многих. Мы же десятки лет отжимаем на НПЗ из нефти бензин и прочие сколько-нибудь ценные составляющие, а остатки называем битумом... Одно из наших подразделений работает в Тунисе, там мы получаем итальянский битум. Так он по сравнению с нашим как небо и земля. Битум — это склеивающее вещество. А теперь попробуй склей разбитую вазочку мылом или канцелярским клеем. Долго она простоит?

Родная сторона

— Если бы в сутках появился дополнительный час, на что бы вы его потратили?

— На семью, на детей. Времени, к сожалению, катастрофически не хватает. Младшему еще 12. Они уходят в школу вместе со мной, а когда возвращаюсь, уже спят. Единственное время на общение — воскресенье, и то, если не в командировке.

— Алексей Владимирович, Север для вас успел стать родным, или это место вахтовой работы?

— Север мне более родной, чем все остальные места. Мне в мегаполисе не столь интересно, чем здесь.

— А по каким дорогам больше нравится ездить? Германия, Тунис, та же Москва...

— Югра! Нет, на полном серьезе.