Тень падающей чайки

У салехардского пейзажиста Василия Самбурова есть все атрибуты знаменитости. География его персональных выставок обширна — от Италии, Швейцарии до Надыма и Ямбурга. Критики к нему благосклонны, поклонники преданны и благодарны.

У художника особенная манера письма. Ее основа — образность, возведенная до уровня реализма, и вместе с тем — жесткость, почти графичность.

При этом Самбуров относит себя к уходящему племени могикан. Оттого, что купить качественную фотокопию хорошей картины сегодня дешевле и проще, чем приобрести живое полотно художника.

И хотя работа живописца проживет столетия, это мало кого убеждает. Ведь сегодня все так быстро меняется. Мода, вкусы, авторитеты. Фотографию на стене легко заменить, подогнав изображение под новый дизайн комнаты.

А душа картины неизменна.

Чтобы у холста была душа, художнику надо немного. Всего-то — найти свою тему. Самбуров говорит, что нашел. Это Север. Его надо не видеть, а уметь разглядеть. В каждом сантиметре северного пространства жизни больше, чем, скажем на просторах Нечерноземья. Те же незабудки на Ямале не такие, как в других краях. На Севере они мелкие. Их не изобразишь в стиле Репина или Серова — яркими, сочными мазками. Пробовать можно, но... это будет уже не Север. А если с тупым усердием вырисовывать каждую деталь травинки, выйдет слайд, а не картина.

Самбуров делает по-другому. Он стремится угадать сочетание цветов. И тогда вместе с фотографичностью в его картины приходит настроение.

Оно бывает разным. В зависимости от того, что дало толчок к рождению картины. А причин для вдохновения бывает множество. Легенды о племени людей-сихиртя, живших на Ямале в подземных пещерах. Орнамент на осколке древней керамики. Узоры на пеньке в подмосковной роще. Находки археологов.

Серия картин «Катастрофа» родилась после того, как в окрестностях реки Юрибей кочевники откопали оледеневшего мамонтенка. Глядя на него, художник явственно ощущал, что тогда, 30 тысяч лет назад, на Земле произошло что-то страшное, и представлял, как, наверное, жутко было этому зверенышу умирать во льду...

Несколько лет назад ямальским археологам несказанно повезло. Под Салехардом они обнаружили мумии мужчины и женщины. Захоронению было около 2000 лет. Но ледник сохранил и одежду, и вещи, и даже лица погребенных.

Особенно любопытным оказался лик мужчины. Неширокий разрез глаз и скуластость, присущие северянам, контрастировали с четким рисунком губ и линией подбородка, больше характерными для европеоидов.

Это было лицо воина. Вождя. И оно ожило на картинах Самбурова.

Так же — из импульса, из всплеска фантазии, побудившего взяться за кисть, — родилась одна из самых известных картин мастера «Падающая чайка». Художник говорит, что долго колебался, прежде чем продать ее. И, чтобы проверить покупателя, назначил за полотно крепкую цену.

Но известный в Москве меценат и ценитель искусства сказал, что любая работа на земле имеет свой денежный эквивалент. И тогда художник уступил.

Ведь если человек готов дорого заплатить за картину, он будет ее беречь. А в бережливые руки не жаль отдавать плоды своего труда. Даже самые любимые. Авторским почерком, настроением, посылом, заложенным в сочетания цветов и образов, новые картины напомнят лучшие работы, как тени, скользящие по земле, воспроизводят очертания летящих птиц.

И, возможно, новые картины окажутся лучше прежних. Надо только трудиться. Потому для Самбурова нет картин, которые нельзя было бы продать. Зато есть такие, которые нельзя писать.

Как-то к нему обратились заказчики. Супружеская пара предпенсионного возраста. Люди много лет прожили на Севере и к старости решили переехать в южные края. А в память о Ямале хотели заказать картину. Узкую! Потому что как раз есть место над шкафом...

Самбуров как раз сидел без денег. Упоминание о шкафе слегка обескуражило, но он согласился взяться за работу. А заказчики наседали: надо, чтобы на картине была осень. Ведь на Ямале она такая красивая...

Художник, сдерживая закипающее раздражение, соглашается: красивая, спору нет. Супруги еще пуще вдохновились: а на заднем плане пусть будет Обь! Самбуров в тон им — и Полярный Урал, он ведь тоже у нас виден. И чтобы тучи крутые! И солнца лучи — в разные стороны...

Гости в восторге, а Самбуров уже не мог удержаться: и между лучей напишу вам крупными буквами «НЕ ЗАБУДУ СЕВЕР!»

Заказчики отрезвели. Поглядели на него как на сумасшедшего — и ушли. Заказ пропал. Не жалко...

Работать на заказ Самбурову не стыдно. В конце концов, это хлеб, а другого ремесла у художника нет. Зазорно браться за кисть, когда иссякла палитра воображения, ослабла хватка, пропала острота взгляда. Как назидание — история великого Репина.

Когда сумасшедший пырнул ножом картину «Иван Грозный убивает своего сына», автора пригласили восстановить полотно. Репин, в те годы уже старенький, еще продолжал заниматься живописью. И дал согласие.

Но, когда работа была закончена, все увидели, что Репин выполнил ее плохо. Хуже самого себя. Восстанавливая разорванное ножом изображение лица самодержца, мастер не попал в тон, допустил много других погрешностей.

Не потому, что поленился. Просто, очевидно, его время прошло. Художнику этого не сказали. Рассчитались — и отпустили с миром. Потом в известной мастерской Грабаря реставраторы сняли новый слой краски, восстановили старый. И оставили картину как она есть.

— Мастер всегда чувствует, как слабеет рука. Я этого не ощущаю. Пока... Поэтому работаю самозабвенно и много, — признается Василий Самбуров.

В пору зенита своего могущества его выставку посетил Рэм Вяхирев. И купил всю экспозицию. Семнадцать картин. Ошарашенному художнику шепнул: в детстве я мечтал стать художником. А видишь, как оно все вышло...

— Я бы тоже помечтал возглавить газовый холдинг, но стал художником, — смеется Василий Самбуров. И добавляет: — Теперь ни о чем не жалею. Никогда и ни о чем.

Но это он говорит уже серьезно.