Можно ли возродить Россию без рабочего класса?

О состоянии сегодняшнего среднего профобразования и его перспективах — в интервью с главой Ноябрьского колледжа профессиональных и информационных технологий академиком Людмилой Соломко.

«В течение 20 лет я работаю в Ноябрьске — и все это время изучаю рынок образовательных услуг, ситуацию на рынке труда. Правильно выстраивать образовательную политику учреждения без этих показателей невозможно, — говорит академик. — О чем нам говорит статистика сегодня? В ближайшие восемь-девять лет количество учащихся в общеобразовательных школах сократится на 3300 детей. Это две полноценные школы. Может ли эта проблема не отразиться на системе
профобразования? Исключено. При абсолютно аномальном крене в профориентации на высшую школу, когда и дети, и родители совершенно безотчетно стремятся именно к высшему образованию, базовую профессиональную школу вскоре ожидают очень сложные времена. Мы уже сели в демографическую яму: при планированном выпуске в систему профобразования около 40 процентов вчерашних школьников получили — 28».

В чем же причина? Наверное, мы не умеем планировать свою жизнь. Начнем с того, что спланированный прием детей, о котором шла речь выше, это региональный заказ, утвержденный постановлением губернатора. Который обязателен, я думаю, не только для профессиональной школы. В равной степени он является таковым и для общеобразовательной школы, которая должна передать профессиональным образовательным учреждениям этих детей. Но она почему-то не передала.

«Предварительный маркетинговый срез, сделанный еще в начале 2007 года, показывал гораздо большее число детей, желающих поступить в начальную профессиональную школу, — продолжает Людмила Соломко. — Но в какой-то момент ситуация в корне меняется. Что произошло? Общеобразовательные школы, посчитав свою тарификацию, оценили серьезность положения: она оказалась недостаточной, чтобы обеспечить всех педагогов положенной нагрузкой. Я понимаю: это действительно проблема. Но в результате мы имеем то, что имеем: большинство школ недобросовестно отнеслись к исполнению регионального заказа, оставив в 10-11-х классах от 75 до 96 процентов учеников.

При этом, заметьте, речь идет не о каком-то отсеве так называемых слабых школьников. Ежегодно мы набираем группы из числа весьма успешных выпускников, имеющих в аттестате всего одну-две четверки. Другое дело, как ориентируют этих будущих абитуриентов в школе. В течение многих лет внушать ребенку уверенность в собственной неполноценности, недоразвитости — иначе чем преступлением против личности это назвать нельзя. Тут, скорее всего, необходимо менять правосознание учителей начальной школы, убежденных, что система профобразования — отстойник для детей, с которыми у них почему-то не сложился контакт. Надо менять эту психологию. Учреждения профобразования сегодня — это сильные, я бы даже сказала, мощные в базовом и кадровом отношении структуры. Более половины педагогов, работающих в настоящее время, например, в нашем колледже, — специалисты с высшей квалификационной категорией. Это уже о многом говорит. В объединенном составе нашего учреждения (имеется в виду слияние трех ссузов, происшедшее в 2007 году) пятнадцать педагогов имеют ученую степень. Наверное, это адекватно сказывается на качестве образования?

И дети нормальные к нам идут. Такие же, как и в любые другие учебные заведения, как в высшую школу. Когда к ним относятся с уважением, каждый ребенок раскрывается. Для этого есть различные методики компенсирующего обучения, когда пробелы в знании восполняются с помощью дополнительных занятий, через специальные предметы. На фоне интереса к избранной профессии, к новой сфере отношений ребенок начинает понимать необходимость восстановления знаний по школьной программе. И возвращается к этим предметам, но уже не по воле педагога, а осознанно, понимая, что без базовых знаний не освоить профессию.

Следующий негативный фактор — закон об обязательном общем образовании. С его внедрением, уверены специалисты, у общеобразовательной школы появляется мощный правовой рычаг, позволяющий задержать ребенка, хотя в законе не сказано, что ученик в обязательном порядке должен получить полное среднее образование именно в школе. Нет. Закон прописывает: «и в других учреждениях», тем не менее такой аргумент у школ будет. Если бы не было такой сложной демографической ситуации, можно было бы не бояться последствий необдуманного законотворчества. Но совокупность факторов заставляет смотреть на ситуацию иначе.

А она складывается так, что вся надежда остается на родителей, на их сознательный выбор, общую политику в семье. Нужно ли ребенку учиться еще два года в школе? Или все-таки эти два года, особенно мальчикам, потратить не только на среднее образование, но и на получение профессии? Чтобы и в армию они шли уже подготовленными.

— Во-первых, проходя школу здесь, в колледже, они приобретают еще и какие-то устойчивые личностные качества: учатся адекватно себя оценивать, учатся зарабатывать. Все это повышает социальный статус человека вообще, а уж молодого тем более, — уверена моя собеседница.

— У молодежи появляется элемент внутренней независимости от окружающих обстоятельств. Вчерашние школьники могут трудоустроиться, поскольку имеют оценку своей квалификации, и они точно понимают, что эта квалификация (не образование!) поможет им создать семьи и добиться всего того, что мы называем нормальным образом жизни, — обосновывает свою точку зрения Людмила Соломко. — Поэтому если говорить о службе в Вооруженных силах, то она помогает ребятам усвоить принципы работы в коллективе. Учит поддерживать и защищать свои интересы, соблюдать должностную иерархию. И, главное, такие ребята всегда сумеют за себя постоять — это то, чего не дает общеобразовательная школа. Не потому, что она плохая. Просто у нее другая задача.

Итак, что мы имеем? Демографический кризис, то есть яма, плюс законотворческие нюансы. Как в итоге это отразится на системе профессионального образования? Профессор Соломко дает такой расклад: к 2010-2011 году контингент, например, колледжа снизится с 1639 человек до 1071-го.

— Уже в следующем году теряем двести потенциальных студентов. Учитывая, что в течение последних четырех лет мы наращивали прием, стремясь сохранить численность учащихся и кадровый потенциал (все-таки очень много вложено в повышение квалификации педагогов, создание материально-технической базы), мы прошли бы этот период благополучно. Но произошел процесс реорганизации. К нам присоединились два образовательных учреждения с низкой наполняемостью. Выпуск из этих учреждений в этом году еще будет большой, а прием, даже при самых благоприятных обстоятельствах, не более ста пятидесяти студентов. При этом прогнозировали мы, основываясь опять же на специальных исследованиях, вдвое больше. Законодательная коллизия, о которой я говорила, создала очень нездоровую обстановку на образовательном поле нашего города. Фактически две системы встали друг против друга в борьбе за ученика. И еще рядом — высшая школа, которая также помогает уводить детей от базового проф-образования.

В свете повальной коммерциализации сегодняшнего высшего образования интерес вузов к повышению численности студентов (при очень сомнительном качестве знаний) имеет простейшее толкование. Но это прежде всего должны понимать родители. Пока общество не поймет, что ценность работника не в дипломе об образовании, а в квалификации, ситуация останется без изменений.

Сейчас мы с вами подошли к очень интересной теме, разговор о которой предлагаю начать с вопроса: «Почему провален малый и средний бизнес в России?» Есть мнение, что ответ на этот вопрос лежит на поверхности. Вот этот ответ: «Потому что бизнес строился не на квалификации».

Одно из главных сегодняшних требований работодателя — диплом. Это общепринятый стандарт, и мы не собираемся его оспаривать. Речь идет о том, чтобы образование было дополнением к квалификации. «Основной принцип получения лицензии на свой бизнес, например, в Германии — это наличие квалификации мастера, — приводит пример Соломко. — Если я, академик, захочу открыть пекарню, но у меня нет такой квалификации, лицензию мне не дадут. Если я найду такого специалиста и под него открою бизнес, то именно он будет законодателем дела, он будет держать эту марку. И никому не интересно, какое у него образование. Диплом необходим в крупном бизнесе, в идеологии, для эффективного управления. Для производства нужна квалификация. А у нас? Любой может открыть собственное пищевое производство, кто угодно берется за швейное, торговое дело, не имея элементарного понятия о его технологиях. В итоге оно либо еле дышит, либо нас заваливают некачественными товарами, услугами и так далее. Только потому, что нет квалификации специалиста. Поэтому у нас сегодня количество чиновников превышает количество рабочих. Экономики нет! Есть нефтедоллары, которые мы боимся тратить на развитие, потому что развивать нечего. И продолжаем дальше растить чиновников. Содержим их за счет бюджета, за счет изменения условий оплаты труда в социальной сфере — но не в лучшую сторону! Результат: в стране нет малого и среднего бизнеса по причине отсутствия квалификации у тех, кто мог бы его создать.

…И еще одна причина — нет диалога с работодателем. В массе своей сегодняшний работодатель не заинтересован в собственном развитии. Интерес бизнесмена — в получении прибыли, а чтобы инвестировать подготовку кадров, он должен получить налоговые льготы. Таким методом эту проблему решает весь мир — с тем чтобы средства пришли в систему профобразования. У нас государство априори отказалось от льготных налогов, объявив все народонаселение ворами, потому что идеология противников создания налоговых льгот заключается в том, что они всегда и всех подозревают: «Вдруг деньги, которые предприниматели сэкономят, пойдут не туда?»

А что же крупный бизнес? — закономерный вопрос.

— Крупному бизнесу все давно, извините, до фонаря, — охлаждает мое любопытство собеседница. — Потому что, встав на ноги, крупный бизнес очень быстро оправился от всех потрясений, посмотрел на неразворотливость системы отечественного образования и начал создавать внутрикорпоративные учебные заведения. Он сегодня готовит кадры сам. И правильно делает. Потому что у него другой оборот и другой ритм. Увязывать систему профобразования с крупным бизнесом нужно было тогда, когда встал вопрос о восстановлении ремонтной базы, когда наступил полный развал. Тогда нужно было вложить.

Поэтому не надо питать иллюзий, что система образования будет гибко реагировать на запросы рынка труда. Гибко реагировать — это, значит, быстро перестроиться, переучить кадры. При той нищенской составляющей финансирования, когда мы можем только обеспечить сегодняшний учебный процесс, система образования сама этого сделать не может. Необходимо грамотное исследование рынка, грамотный прогноз о подготовке специалистов на перспективу и целевом вложении в переоснащение материально-технической базы. Параллельно должна быть огромная статья расходов на повышение квалификации специалистов.