От первого лица

Я воевал уже 22 июня. Потому что в ряды Красной Армии был призван в марте 1941-го. Службу начинал в только что сформированном танковом полку в/ч 2679 21-го механизированного корпуса, которым командовал генерал Лелюшенко.

№78 (5055)
11.05.2010

Так было

Я воевал уже 22 июня. Потому что в ряды Красной Армии был призван в марте 1941-го. Службу начинал в только что сформированном танковом полку в/ч 2679 21-го механизированного корпуса, которым командовал генерал Лелюшенко. Получается, за три месяца до начала войны. Но здесь, в Прибалтике (полк размещался в окрестностях г.Идрица), дыхание ее чувствовалось еще в сороковом. Обсуждая международную обстановку, бойцы приходили к выводу: надо что-то делать, ведь с такими слабыми бензиновыми танками, как БТ-9, БТ-7, нам, если что, врага не одолеть. Но вся подготовка к вполне возможной войне в основном сводилась к учениям. Поднимали по сигналу тревоги и гоняли-гоняли-гоняли.

Распорядок предстоящего воскресного дня 22 июня — стал известен в субботу, перед отбоем. Нам обещали своеобразный выходной, во время которого мы должны были привести в порядок все снаряжение и обмундирование, так как два дня перед этим провели на очередных учениях.

Но в эту памятную ночь с 21 на 22 июня прозвучала тревога. Только подал ее не горнист, как обычно. Раздался вой сирен. И было в этом вое что-то такое, что доставало «до самых печенок и селезенок». А сердце продолжало надеяться: ничего страшного — это просто очередные учения. И разум вторил сердцу: ведь с Германией достигнута договоренность о ненападении. Когда красноармейцы выскочили из казарм, то по суете, которая царила вокруг, поняли: больше надеяться на мир не придется. Раздалась команда: «По машинам!», и тут выяснилось, что горючее из всех бензобаков слито. А из части подозрительно исчез один вояка...

Из рассказа Юрия Марковича Луковского, председателя совета ветеранов
Центрального района г.Тюмени.