Мечта, как лодка, о быт разбивается

— А вы знаете, что прошлогодним переходом на формат Б2 «Тюменские известия» воплотили мою мечту? Горизонтальная верстка, которую мы «прописали» в «ТИ», требовала узкой газетной страницы. Мы 20 лет назад не нашли в стране бумагу такой ширины, а резать и выбрасывать нам никто не дал.

— Виктор Леонидович, газета 20-летней давности, времени, когда царствовала партийная пресса, отличалась не только дизайном и горизонтальным расположением публикаций...

— У троих из нас — Рафаэля Гольдберга, Виктора Князева и у меня — к тому времени уже был опыт работы в непартийной газете. Все мы трудились в «Тюменской правде» и параллельно издавали абсолютно новые «Тюменские ведомости». Дух свободы мы ощутили именно там. Мы пытались сделать некоторый аналог «Московских ведомостей», но внутри коллектива «Тюменских ведомостей» было и другое мнение: часть команды тяготела к «желтизне». Та команда — желтая — в итоге и выиграла: наибольшего расцвета, в том числе и тиражного, газета достигла, когда пошла по жёлтому пути.

Однако тоска по свободной, но серьезной газете нас не оставляла. И, как нам показалось, будущие «Тюменские известия» давали возможность воплотить планы в жизнь. На моем решении уйти из «Тюменской правды» сказалась вечно авантюрная жилка: если есть что-то новое, почему бы не попробовать.

Ту верстку, которую я тогда применил, подсмотрел в какой-то афише. И подумал: почему бы не попробовать в новой газете — мы с Мандрикой находились в поиске нового оформления: газета должна быть не похожей ни на что прежнее во всем. Однако чувствовал уже тогда, что на широкой газетной полосе наша верстка — это не совсем то, что надо. А узкой бумаги не было.

Мы хотели делать газету качественную. Устраивать торги из материалов накануне выпуска — чтобы на полосы попадали только самые интересные новости, самые классные журналистские материалы. Я как ответсек достаточно быстро понял, что жизнь сильнее, чем мечта: газета при всех наших усилиях складывалась не из того, что нам всем там хотелось видеть, а из того, что ложилось на столы ответсека и редактора.

Грубо говоря, случилось банальное: любовная лодка разбилась о быт. Когда пошла гонка ежедневных номеров, когда надо было забивать полосы, рухнула идея предварительных торгов.

— Она не приживается и сейчас в наших ежедневных изданиях. Почему, как вы думаете? Наша провинциальная жизнь виновата или недостаток профессионалов?

— И жизнь провинциальная, и сил мало, и инерция велика. Чтобы делать такую газету — с торгами, с конкуренцией за место на полосе, нужен по-настоящему большой штат. Тогда редактор не просто будет благодарен журналисту за то, что он принес хоть что-то — дырочку в газетке заткнуть. Тогда редактор будет выбирать. Тогда и не каждое лыко ляжет в газетную строку и будет возможна такая ситуация, когда иной очерк обрубится до информации.

20 лет назад мы замахнулись слишком высоко и думали, что у нас это получится. Первые номера, пока «Тюменские известия» выпускались раз в неделю, у нас более-менее выходили. Как только мы стали вкатываться в ежедневное русло, газета стала жиже по подаче, по содержанию, по прочему. Я не мог смириться внутренне с неудачей — у меня было представление, что как ответсек, как человек, который все это придумал, я за все отвечаю. Я расстроился. И тут еще подвернулось предложение, от которого трудно было отказаться, и я ушел.

После «Тюменских известий» очень долго был далек от журналистики. Занимался чем угодно — выборами, пиаром, книжки писал. И только теперь вернулся, но уже на журнал. Газета — это дикая ежедневная пахота, нет у меня уже на это сил. И еще я не люблю и не хочу бороться — хорошее должно делаться легко.

«Ведомости» и «Известия» тогдашние — две половинки одного яблока. Мы начинали их, отталкиваясь прежде всего от слова СВОБОДА. Настроение того времени, с которым мы готовили первые номера, мне нравилось. Было ощущение, что сейчас сделаем нечто такое, чего не было еще.

Тому способствовало само время — власть боялась прессы и уважала ее, потому что пресса имела влияние на жизнь и на людей. Работать было ответственно и интересно. Тогда мои коллеги-журналисты пачками избирались во всякого рода депутатские и прочие органы. Потом народ понял и перестал нас выбирать — и правильно сделал. Не наше это дело. Но это тоже была характеристика времени и влияния журналиста на власть, мир. Прошло 20 лет, и все поменялось. Я не вижу сегодня возможности прорыва на нашем пресс-поле. Все опять устоялось. За стабильность мы заплатили свободой. Но это был осознанный выбор большинства населения нашей страны и — отчасти — прессы.

За 20 лет мы пережили три эпохи: слом КПСС; бездорожье — вольное — ельцинское; наступление хоть какого-то порядка в первые годы правления президента Путина. И теперь пришло время осмысления цены этого порядка и его существа.

...Уйдя из «Тюменских известий», еще долгое время узнавал свою газету. И это было приятно. Однако не в верстке дело. Дело во времени, в ответственной свободе журналиста, в востребованности обществом журналистского труда. Недавно разговаривал с достаточно умным человеком, спросил его, сколько он готов платить в год за газету, которая писала бы правду и не зависела от бюджета. Он ответил: «Нисколько. Я и сам все про наше общество и государство знаю, а детали, о которых расскажут журналисты, мне неинтересны». Я как-то подсчитал: чтобы «Тюменские известия» имели тираж 100 тысяч и журналисты получали в них достойную зарплату, подписка в месяц должна стоить 150 рублей. Как бутылка водки. Но я не нашел людей, готовых на такую жертву...

Интересное состояние общества, когда правда не нужна. Оно осмысленно выпустило власть из своих рук, поняв, что власть — это трудно: свобода и ответственность — затратные вещи. Зачем напрягаться? Дайте мне кусок хлеба, тепло, воду — и делайте что хотите! Это выбор нашего времени. И пресса отдана туда же — издавайте за счет бюджета, за счет монополистов, нам все равно... Печальный итог отечественной журналистики. Но это, повторюсь, тесно связано с настроением общества.

Выступая перед первокурсниками отделения журналистики, говорю: выбирая эту профессию, вы будете не нищими, но всегда бедными, зарабатывая в 20 раз меньше, чем владелец табачного киоска. Потом, когда у вас этот заряд кончится, вас просто выбросят. Готовы вы потратить так жизнь свою — вперед, осваивайте профессию. Но сознавайте, что делаете.