Гвардеец Кожевников, старый солдат

В настоящее время Петру Лаврентьевичу идет восемьдесят восьмой год. В свой почтенный возраст ветеран войны и органов прокуратуры по-прежнему остается легким на подъем. Вот и очередной День Победы Кожевников мечтал встретить на параде в Москве. Вместе с ветеранами 2-й Гвардейской армии, державшей оборону Сталинграда. С теми, кто в составе 89-й Гвардейской Краснознаменной дивизии прошел с боями всю Молдавию, Румынию, Венгрию, Австрию и Чехословакию. С десантниками, с которыми в ночь на 9 апреля 1945 года высадился на чужой берег Дуная, чтобы к утру с боем взять железнодорожную станцию Орт и полсотни фашистов в плен, в том числе 10 офицеров. С товарищами, имена которых узнал в госпиталях. Сам он за годы войны был контужен и трижды ранен (пулевое и осколочные ранения приходились исключительно на левую ногу), а первый раз попал на больничную койку зимой 1943-го с обморожением стоп нижних конечностей. Но потом столько раз лейтенант Кожевников, кавалер ордена Боевого Красного Знамени, Отечественной войны и двух орденов Красная Звезда, ходил в атаку!

Свои воспоминания о войне и гражданской службе Петр Лаврентьевич уже зафиксировал на бумаге. Сказалась годами выработанная привычка, ведь по работе следователям приходилось писать не меньше, чем журналистам. Один из последних эпизодов появился в записях уже в мирное время, после увиденного им фильма «Батальоны просят огня»…

«…Точно в такой же ситуации оказался и мой взвод. Мы выдвинулись на высокий курган, по-моему, он назывался Матвеев. Стемнело. Старшина роты принес спирт, еды никакой. Сказал: «Будет наступление». Выпили кто сколько мог, обожгли желудки. Ну, думаю, сейчас пойдем. Но все тихо, пушки не стреляют. Так и пролежали в тревоге всю ночь. Рассветало. И мы оказались у немцев на виду. Как на блюдечке лежим на голой земле — снег с кургана ветрами выдуло. И вдруг я слышу голос:

— Кто командир?

Я обернулся, увидел: из щели выглядывает голова, и пытаюсь выяснить:

— А вы кто?

Мне в ответ:

— Вперед! Вперед, расстреляю!

Вижу, ситуация крутая, не в мою пользу, офицеру заградотряда и вправду не привыкать расстреливать, и даю команду взводу: «Ползком вперед!» Но противник открыл шквальный огонь из минометов — не поднять головы. И снова слышу крик из щели:

— Почему не двигаются?!

Тогда я вскочил и побежал вдоль расположения взвода, каждой паре повторяя команду «Ползком вперед!» Поползли. Тут ко мне солдатик-одиночка подкатил с винтовкой. Он как из гражданской войны возник — мы таких винтовок давно не видели. Я и ему приказал: «Вперед!» Немцы снова усилили минометный огонь. Причем не по нам, а с перелетом по заградотряду.

Смотрю, справа на курган быстро выдвигается пехота численностью около батальона. Все солдаты в новых белых полушубках, каждый человек на фоне черной земли — как на ладони. Немцы открыли по ним такой минометный огонь, что от белых полушубков только клочья полетели. Тут мы со взводом полезли к проволочным заграждениям, которые, естественно, были заминированы, а саперы проходы не делали. Саперы вообще не появлялись около нас, их никто и не посылал. Поэтому я был сам себе на уме и решил: если ситуация не изменится, то на заграждения мы не полезем — это бесполезная гибель для нас всех. Будь что будет…»

Тот бой за высоту закончился победой: слева, километрах в двух от взвода Кожевникова, неожиданно разразился гром артподготовки, следом началось наступление советских войск. А Кожевников до сих пор не может поверить, что на войне можно было без пользы посылать на верную гибель людей, даже не объяснив им толком обстановку…

В августе 1945 года Петр Лаврентьевич встал перед выбором: остаться в армии кадровым офицером, перейти на партийную работу или поступить учиться в Свердловскую юридическую школу. Он решил учиться. Во время выпускных экзаменов в школу приехали представители прокуратуры СССР и стали подбирать кадры для работы на закрытых объектах. Сейчас это не секрет: закрытые объекты — города с атомными предприятиями на Урале и в Сибири.

Кожевников работал в «Севуралаге», ИТЛ-100, и однажды ему попало контрреволюционное дело, возвращенное из суда на доследование. Проверив материалы дела, допросив обвиняемого и ряд свидетелей, молодой следователь прекратил дело за отсутствием состава преступления, предусмотренного ст. 58-10 УК РСФСР. Начальник отдела был категорически не согласен с таким решением и обещал обжаловать постановление через Берию. Догадаться о последствиях было нетрудно. Прокурор тогда сказал Кожевникову: «Не связывайся с ними, оставь что-нибудь в деле и отдай снова в суд».

Боевой офицер совета послушался, но поступил по-своему — оставил два самых «страшных» эпизода: высмеивание советской военной техники (речь шла об автомобиле-полуторке) и неграмотность комроты (он имел за плечами три класса и требовал от обвиняемого проводить вместо себя политзанятия). Обвиняемый — молодой солдат, к тому же побывавший на оккупированной территории, был очень подходящей кандидатурой для «контрреволюционера» и получил два года лишения свободы. К счастью, определением специальной, по закрытым объектам, судебной коллегии солдатик был полностью оправдан…

Юрист 2 класса Петр Лаврентьевич Кожевников носил форму полвека, с июля 1941-го по июнь 1991-го. Все на нем сидело ладно: солдатская гимнастерка, офицерский френч, прокурорский китель. Сейчас по торжественным случаям Петр Лаврентьевич носит темно-синий костюм с золотыми погонами, большим числом орденов и медалей. Справа, на самом видном месте, гвардейский знак: Кожевников получил его вместе с медалью «За оборону Сталинграда»…

(Материал подготовлен при содействии
отдела кадров прокуратуры Тюменской области)