Исправленному верить?

Для этого у заключенного есть хороший и законный стимул — право на УДО (условно-досрочное освобождение). Если отбывающий наказание ведет себя хорошо, то получает шанс выйти раньше, чем тот, кто нарушает режим. К слову, сегодня условно-досрочное освобождение и замена неотбытой части наказания более мягким видом наказания возможны по истечении двух третей фактического наказания, к которому приговорен осужденный.

Что способно заставить человека понять, что он совершил в жизни страшную ошибку? Что способно дать ему силы попытаться исправить ее? Что может дать надежду на новую жизнь?

Поводов и причин на это бывает великое множество. Раскаяние, страх, любовь, возможно, ответственность за малого или старого, оставшегося по ту сторону решетки. О которой наконец вспомнили. Или вдруг вспомнили? Для того, чтобы использовать как хороший «жалостливый» повод для того же самого УДО: мол, пропадают они там без меня, кормильца…

Поводов, повторю, много. Как и причин им не верить.

Вот это и есть самое главное: верить или не верить? Оставить за решеткой — или убедить себя и остальных, что на воле этот человек, получив заветное УДО… станет человеком?

Кто рискнет ответить?

И маму-пенсионерку вспомнил!

…Не так давно автору этих строк довелось побывать на очередном заседании комиссии по вопросам помилования. Комиссия тогда рассмотрела 5 ходатайств от осужденных, чьи прошения были поддержаны администрацией исправительных учреждений. Признаюсь, меня все время не оставляло чувство удивления. Впрочем, обо всем по порядку.

Первый кандидат на помилование — 30-летний Б. За плечами 6 классов образования и 3 судимости за кражу. В 2003 году осужден на 15 лет за разбой с убийством. Осенью 2002 года, будучи в состоянии алкогольного опьянения, решил свести счеты с односельчанкой (в свое время ее и обокрал, за что отсидел в тюрьме). Выставил окно, проник в дом. Старушка спала, Б. начал шарить по шкафам в поисках денег, нашел их в чемодане. В это время женщина проснулась и закричала, Б. ударил потерпевшую по голове металлическим прутом. Убедившись, что жертва мертва, продолжил поиски. Нашел 12 бутылок водки, а также еще разжился деньгами в сумме 10 рублей. Мщение состоялось…

А теперь из характеристики с места лишения свободы: «Характеризуется положительно. Трудоустроен швеей-мотористом, вину признал, участвует в общественной жизни отряда. По заключению психолога, при определенных обстоятельствах склонен к насилию, в состоянии алкогольного опьянения возможен рецидив преступлений».

Члены комиссии единодушно отклонили ходатайство Б. о помиловании. Тем более что за год до убийства он не только уже воспользовался правом на УДО, но и попал под амнистию. Мнение комиссии единодушно: едва ли общество в лице новоиспеченного швеи-моториста получит законопослушного и трудолюбивого гражданина…

Осужденный Е. Его можно назвать маньяком оргтехники. За год с небольшим он совершил 13 краж компьютеров и принтеров в разных районах нашего города. Не гнушался компокрад и деньгами, и коньячком с кофе, а также телевизором и косметическими средствами из салонов. Короче говоря, тащил все, что плохо лежало. Звездным часом для Е. стала кража средь бела дня оргтехники из офиса одного из частных охранных предприятий. Что делали в это время сотрудники ЧОПа — неизвестно. Надо полагать, сторожили по найму чужое добро. Правда, вора быстро поймали, отобрали компьютер, а вот по шее вряд ли надавали, коль непуганый Е. через пару недель вновь пошел на «дело». На этот раз предметом вожделения стал телевизор, и вновь вор был пойман, а телевизор возвращен законному владельцу.

Перечислять «подвиги» клептомана нет нужды, но хочется отметить одну деталь: несмотря на поимку на месте преступления, вора в тюрьму посадили не сразу. На сегодняшний день общая сумма исковых требований от пострадавших составляет около 200 тысяч рублей. Понятное дело, возмещения ущерба нет, и будет ли оно вообще — на воде вилами писано. Сколько получает разнорабочий в колонии, коим трудится осужденный Е., история умалчивает. Известно одно: чтобы погасить долги перед пострадавшими, вору надо о-очень долго поработать, хотя бы в той же колонии. Но он не хочет. До конца срока ему еще сидеть и сидеть, а ему свободу подавай с помилованием!

Менее полугода отсидки с признанием вины и раскаянием вкупе с несовершеннолетним ребенком, матерью-пенсионеркой, другими родственниками, о которых вспомнил-таки заключенный, администрация колонии посчитала аргументом в пользу его освобождения.. Однако члены комиссии усомнились в том, что администрации колонии удалось столь скоропостижно (за 4 месяца!) перевоспитать фаната чужого добра.

Благосклонна администрация исправительной колонии и к рецидивисту П., осужденному, как явствует из материалов уголовного дела, в 2007 году «за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего». «Послужной» список П. включает две судимости: в 1994-м — за разбой и в 2004-м — за кражу. Летом 2006 года П. в ходе пьяной ссоры с сожительницей ударил ее по голове «предметом кухонной утвари». Женщина упала, а П. продолжил пьянку в гордом одиночестве. Утром, проспавшись, обнаружил, что сожительница мертва. И вот тут П. предпринял все меры предосторожности, чтобы скрыть следы преступления. Ножовкой распилил труп на части и спрятал в разных и безлюдных местах поселка. Всем, кто интересовался, куда это пропала его сожительница, на голубом глазу отвечал: уехала, дескать, и адреса не оставила. За свое преступление получил 8 лет лишения свободы. Обстоятельством, смягчающим наказание, суд признал явку с повинной. Совесть замучила?..

В настоящее время П. отбыл чуть более половины срока, заверяет в исправлении, просит учесть наличие престарелой матери, свое незавидное состояние здоровья, а также аморальное поведение убитой им женщины. Ну и, как водится, из характеристики: «Требования администрации выполняет, из мероприятий воспитательного характера делает положительные выводы, встал на путь исправления… По заключению психолога, поведение осужденного труднопредсказуемо (! — Г.Г.), возможны настоящие или будущие проблемы, связанные с употреблением алкоголя. …возможен рецидив преступлений».

Последняя фраза ни в комментариях, ни, тем более, сомнениях не нуждается. У осужденного П. еще в 2005 году была возможность доказать намерение вести нормальный образ жизни, когда он был освобожден условно-досрочно на половину назначенного срока наказания. Вердикт комиссии: в ходатайстве отказать.

Точку поставить трудно…

Ходатайство единственной женщины в компании «исправленных» среди членов комиссии вызвало неоднозначные мнения. В классическом «казнить нельзя помиловать» точку поставили не сразу.

Гражданка С. Летом 2010 года была осуждена за кражу к 2 годам лишения свободы. Имеет двоих детей, чьим воспитанием не занималась: все ее устремления были направлены на постоянные поиски спиртного. Участковый уполномоченный отмечает стойкое нежелание женщины работать. Ее несовершеннолетний сын находится в реабилитационном центре в связи с употреблением спиртных напитков. Такая вот перспективная алкогольная династия…

Осуждена С. за кражу, совершенную в доме своей знакомой. Накануне та получила социальную помощь в размере 13500 рублей, вероломства со стороны С. не предполагала. Тогда, в 2010 году, С. дали условный срок. Трижды решением суда испытательный срок был продлен, но, несмотря на гуманную меру, осужденная С. злостно не исполняла возложенные на нее судом обязанности: нарушала общественный порядок, не являлась на регистрацию в уголовно-исполнительную инспекцию. Одним словом, начхала на всех. У суда терпение лопнуло — и С., что называется, взяли за хвост. Отсидев каких-то 4 месяца, женщина взмолилась о пощаде: вспомнила о сыне, стыде и совести, о рыбке, которая без труда не ловится. Администрация колонии поддерживает ее желание работать на воле и вести трезвый образ жизни. В характеристике психолог тоже отмечает у осужденной позитивную установку на будущую жизнь.

Мнения членов комиссии разделились. С одной стороны, сегодня женщина добросовестно трудится в колонии, имеет поощрения. Но возникает вопрос: что ей мешало делать то же самое дома? Жила в свое удовольствие, не отягощая себя материнскими заботами. Да и после кражи у нее была возможность устроиться на работу, чтобы компенсировать пострадавшей деньги, но С. палец о палец не ударила. Председатель комиссии Владимир Ульянов убежден: осужденная, вернувшись домой, снова окажется в той среде, в которой пребывала долгие годы, и все пойдет по накатанной: связь с асоциальными элементами, поиски денег на спиртное. Пять месяцев заключения слишком малый срок, чтобы в корне пересмотреть свою жизнь…

Большинство членов комиссии по помилованию не нашли аргументов для удовлетворения ходатайства осужденной и проголосовали против.

Еще один податель прошения о помиловании — осужденный С., ранее судимый за кражу и угон. Теперь отбывает наказание за мошенничество и грабеж. Если за предыдущие преступления получил исправительные работы, а за угон и вовсе ничего в связи с примирением сторон, то за послед-ние «подвиги» схлопотал реальный срок, который считает слишком суровым. Весной 2011 года, будучи в нетрезвом состоянии, С. попросил у одной гражданки сотовый телефон, якобы позвонить, а сам скрылся. Спустя время на рынке увидел в руках одной женщины деньги и решил ее ограбить. Выхватив из ее рук пакет, в котором находились кошелек и лекарства, убежал. Через несколько дней тот же трюк повторил с другой женщиной. На этот раз скрыться не удалось.

В ходатайстве осужденный, как водится, просит учесть признание вины и раскаяние. Наличие жены и ребенка, который, к слову сказать, никогда не испытывал на себе родительской любви и заботы, поскольку мама и папа пили, а чтобы дитя не мешало, сбагрили его к бабушке. Также осужденный божится: в случае помилования он непременно будет работать. Администрация исправительного учреждения его ходатайство поддерживает, указывая, что «С. характеризуется положительно». Более того, у него сформировалось «…уважительное отношение к человеку, обществу, труду, нормам и правилам, традициям человеческого общежития». Позволю реплику: немудрено. В местах лишения свободы проявление неуважения к сокамерникам, тюремному сообществу и принятым в той среде традициям — чревато. Впрочем, психолог тоже убежден: С. готов к социальной адаптации!

А вот по месту жительства на протяжении многих лет грабитель характеризовался как любитель выпить и подебоширить. То же самое утверждают его мать и соседи.

При обсуждении ходатайства члены комиссии в первую очередь указали на действующую в области программу «Самозанятость» — если не панацею, то хороший шанс избежать безработицы и нищеты. Ведь все зависит от самого человека: хочет работать и жить нормально — будет! У осужденного С. и его жены были все возможности жить по-человечески, воспитывать ребенка, однако глава семейства путь решения проблем нашел в кражах и грабежах. Комиссия приняла решение дать С. возможность обдумать правильность своих шагов на пути к нормальной жизни. А для этого ему нужно время. Гораздо большее, чем пять месяцев! Ходатайство С. оставлено без удовлетворения.

Блиц — от всей души

После заседания мы организовали небольшое блиц-интервью с членами комиссии по помилованию. Хотелось сверить собственные впечатления с их решениями.

Первый вопрос: всегда ли совпадает ваша личная позиция по отношению к наказаниям с позицией государства? Отвечали все, надо полагать, искренне. Итак…

Виктор Могилевский:

— Наша исправительная система направлена на то, чтобы люди, освободившись из мест лишения свободы, не озлобились на государство, но и в то же время у них не было желания возвращаться обратно. Гуманна ли наша система? Думаю — да, гуманная.

Владимир Кузнецов:

— Думаю, комиссия не вправе определять, правильно дают сроки наказания или нет. Мы здесь для того, чтобы в целом защищать интересы государства. Мы прежде всего защищаем интересы самых слабых членов общества: детей, стариков, тех, кто не может противостоять преступникам. Нежелание работать, употребление спиртных напитков — основная причина совершения преступлений. В последнее время государство ужесточило наказание за торговлю наркотиками, и в этом комиссия полностью солидарна с государством. Я считаю: задача комиссии — не в том, чтобы давать оценку мере наказания за преступления, а защищать интересы государства.

Что касается личной позиции... Порой хочется добавить срок преступнику, который, будучи пьяным за рулем, сбил ребенка, выехал на «встречку» и совершил ДТП с человеческими жертвами. Я не могу быть равнодушным, когда речь идет о молодых людях, торгующих наркотиками. Они видят в этом легкий способ зарабатывания денег, но при этом осознают степень тяжести преступления. Речь идет о десятках других, которых они сознательно лишают будущего. Эмоции — одно дело, но мы здесь, в комиссии, принимаем решения коллегиально. Да, бывает, не соглашаемся по каким-то пунктам, спорим, но мы ищем — и приходим к консенсусу.

Михаил Капеко:

— Социальные корни преступности очень глубоки, разнообразны и не всегда поддаются логическому объяснению и осмыслению. Мы понимаем, что страна переживает не самый легкий период, но все же чувствуется некий подъем. А вот то, что осталось от переходного периода конца 80-х и 90-х годов, на мой взгляд, создало почву для роста преступности в стране. Комиссия тщательно рассматривает каждое обращение. Я уже седьмой год числюсь в либералах, но это моя личная позиция, потому что хочу в каждом из осужденных увидеть человека или хотя бы что-то человеческое. Когда один и тот же осужденный с периодичностью обращается в комиссию с ходатайством, мы уже не можем пойти ему навстречу, потому что он теряет доверие.

У нас проблема в том, что порой суд за аналогичные преступления разным людям выносит разную меру наказания. Кто-то скажет: несовершенство судебной системы. Нет, дело, скорее, в адвокатах. У кого-то адвокат опытный, у кого-то — менее. Стараемся найти объективный подход в каждом случае, даже если внутри ощущаешь протест, хочешь, чтобы преступник никогда не вышел на свободу… В случае обращения осужденных впервые за преступления небольшой тяжести я голосую за снисхождение в надежде дать человеку шанс, ведь для кого-то из осужденных первый срок становится последним. Я стараюсь прежде всего понять, а не стричь всех под одну гребенку. Считаю, что комиссия делает большое дело. Конечно, решение принимает губернатор, окончательное — президент, но мы, являясь гражданами своей страны, говорим от имени общества.

Николай Денисов:

— Допустим, человек занимается сбытом наркотиков, особенно в крупных размерах, или издевался над ребенком… О каком снисхождении можно говорить?! В таких случаях мнение членов комиссии совпадает с решением суда, назначившего суровое наказание преступнику. Но когда идет вал мелкой преступности, когда человек украл телефон, колготки в магазине, деньги вытащил из чужого кармана, тогда невольно включается осознание: как бедно живут наши люди, особенно в деревне! Там зачастую негде работать. Я уверен: если бы в деревне была лесопилка, колхоз, как раньше, ферма с достойными заработками, то преступности было бы меньше. Я сам вырос в деревне, помню, что на все село обычно была пара пьяниц, которых люди обходили стороной. Но в основной массе люди работали. И воровство было. Если кто-то из погреба соседа банки с огурцами украл, то мужики заявление в милицию не писали, а с воришкой разбирались на месте, чтобы неповадно было. Я не имею в виду самосуд. Люди боялись осуждения односельчан, презрения. А сегодня психология поменялась. Никто ничего и никого не стыдится и не боится. За незначительную кражу человек попадает в тюрьму — и выходит оттуда потенциальным рецидивистом. Вот что больно.

У нас «люди со связями» воруют миллионы — и уходят от ответственности либо получают условные сроки, а милицейскую статистику раскрываемости пополняют те, кто совершил незначительные кражи. Не есть ли это политика «двойного стандарта»?

Владимир Ульянов:

— По-вашему, «двойной стандарт», как я понимаю, подразумевает отношение к бедным и отношение к богатым? Вы знаете, сложно давать оценку решению суда. У нас не все материалы, в комиссию приходят только ходатайства от осужденных и характеристики с места лишения свободы, и все. Но на памяти дело, когда человек организовал взрыв в шашлычной, в результате которого погибли пять человек, и суд определил виновному лишение свободы в колонии-поселении. Приговор вынесен от имени государства, вступил в силу, и мы не имеем права его оспаривать, даже если с ним не согласны. В другом случае по вине прораба произошел несчастный случай. Были жертвы, но меньше, чем в шашлычной. Прорабу дали серьезный срок. Как к этому относиться?

В компетенцию комиссии по помилованию не входит оспаривание решений суда. Для этого есть другие надзорные органы (кассационный суд, например). Потерпевший может обратиться с протестом. Это нормальное явление для любого государства, когда адвокат считает, что дали много, прокурор — мало. В работе суда я не вижу систему «двойного стандарта». Он принимает решение, опираясь на закон. Государство свою позицию четко закрепило в Конституции и Уголовном кодексе и не отступает от нее. Вопросы — к суду.

К вопросу «двойного дна» хотелось бы добавить: оно есть и у осужденных. В комиссию обращаются разные люди, совершившие различные преступления, в том числе и особо тяжкие. Как бы ни расписывали себя рецидивисты, но окружающих, других заключенных, они обмануть не могут: в местах лишения свободы каждый на виду.