Русская рулетка Августа Коцебу

Столица государства российского была литератору хорошо знакома. Он не один год проработал в России и успел пустить там крепкие корни. Но Коцебу еще не знал, что вместо гостеприимной столицы окажется в далекой Тобольской губернии, где проведет несколько незабываемых месяцев…

Предчувствия его не обманули

Всю дорогу от Берлина до русской границы как червь точило нехорошее предчувствие. Коцебу и сам толком не понимал его причину. Все бумаги были в порядке, включая паспорт, выданный по личному распоряжению государя Павла I. И в Берлине все знакомые, как один, провожая семейство драматурга, утверждали, что поездка будет удачной. Но что же так сильно не давало покоя?..

На границе снова тревожно кольнуло сердце — перед мостом через ручей казак с длинным копьем зычно крикнул: «Стой!» Через пару минут из караульной прибежал офицер и потребовал паспорт. Внимательно изучил. Задал несколько вопросов. И махнул рукой казаку — тот поднял шлагбаум.

Немец облегченно вздохнул, повернулся к жене и с натужной улыбкой прошептал: «Вот мы уже и въехали». А коляска покатила дальше, по Курляндской губернии, совсем недавно присоединенной к России.

Еще немного, и экипаж снова остановился. На этот раз у крыльца таможни. Драматурга и его семью вышел встречать сам начальник — улыбчивый господин Селин. Старый добрый знакомый Коцебу по прошлым встречам. Они обнялись, Селин неуклюже поприветствовал жену немца и пригласил гостей в свои владения.

Коцебу внимательным взглядом литератора заметил, что таможенник ведет себя неестественно. На вопросы отвечает коротко или вовсе невпопад и даже прячет глаза. Предчувствия драматурга не обманули, когда Селин обратился почему-то не к нему самому, а к жене: «Не пугайтесь, сударыня. Я имею повеление арестовать вашего супруга».

Коцебу перепугался, Христина вообще едва не упала в обморок. Дальнейшее происходило как в тумане: унизительный обыск сундуков и карманов, изъятие бумаг, опись вещей и новые сборы. И вот коляска снова трогается в путь. Но уже под охраной. Впереди гарцует казак с копьем и саблей, позади виновато махает рукой Селин, честно исполнивший свой нелегкий долг…

Секретный арестант Его Величества

Как позднее узнал Коцебу, он стал «секретным арестантом Его Величества» императора Павла Первого. Под стражу драматург попал по подозрению в «вольнодумстве». Павел, видимо, находился в весьма прискорбном расположении духа, когда принимал решение об аресте именитого гостя, пьесы которого ставились в ведущих театрах Европы.

Парадокс состоит в том, что Коцебу ни в коей мере не был вольнодумцем и противником императора, а скорее, наоборот. Через несколько лет, когда история с арестом и ссылкой давно останется позади, драматург искренне простит российского государя и будет сильно сожалеть о его смерти от рук заговорщиков. А после, в Германии, и сам будет убит революционно настроенными студентами.

Пока же было трогательное расставание с женой и детьми, которым запретили следовать за мужем. Семья прощалась в присутствии сенатского курьера Александра, который специально приехал из российской столицы, чтобы сопровождать пленника. Чиновник, слыша плач детей, так растрогался, что и сам пустил слезу…

В Петербург драматург отправился под присмотром и за свой счет. На собственные деньги Коцебу приобрел за 500 рублей легкую коляску, полагая, что столица и есть конечный пункт его путешествия. И только миновав Ригу, Август Фридрих Фердинанд, к ужасу своему, узнал, что его везут не в Петербург, а в… Тобольск!

— В Сибири я буду заживо погребен, — думал немец, страдая от дорожной тряски. — Там я не смогу оправдать себя. И ничего мне более не остается, как бежать…

В одну из ночей, на постое, немец решился на побег. Несколько дней он шел по лесам и лугам, изрядно заплутал, от дождей и росы насквозь промок, сильно захворал и вообще едва не отдал концы. И, кстати, очень проголодался.

На счастье, бедный драматург набрел на имение, хозяева которого дали ему приют. И в личной беседе весьма удивились, почему Коцебу так боится ехать в Тобольск.

— Туда посылают многих честных людей, — рассказали они немецкому гостю, — там теперь сложилось очень хорошее общество. Надобно покориться своей судьбе…

Наутро коляска с Коцебу снова катила в прежнем направлении. Хозяева имения оказались законопослушными, выдав «секретного арестанта». В дорогу они его провожали с виноватыми лицами. И уговорили принять тулуп, пару сапог, суконную шинель и другое добро, которое должно было сгодиться узнику в Сибири.

Дорогой длинною

По пути в Тобольск Август Коцебу нередко отказывался от пищи и молчал. А если и доводилось что-то говорить, то отвечал коротко, чаще «нет». Сжавшись в углу коляски, он пристально смотрел вперед и, казалось, не чувствовал ни ветра, ни холода, ни дождя. А силы таяли.

Вскоре драматург уже не мог без посторонней помощи покидать повозку. А глянув однажды в зеркало, испугался собственного лица — так он не был похож на себя прежнего — известного в обществе, веселого и довольного жизнью.

Сенатский курьер пытался развеселить узника, рассказывая о том, какая приятная и интересная жизнь ждет того в Тобольске. По словам чиновника выходило, что Тобольск — это самое прекрасное место на свете. Более всего курьер расхваливал еду и напитки:

— Представляете, господин Коцебу, там та-а-акая рыба! Самые отменные стерляди идут по гривне, за них бы лакомцы в Петербурге заплатили по десяти рублей. А какая там осетрина! Мяса, хлеба, вина горячего — всего очень довольно. Когда вы приедете, будете совершенно свободны. Сможете ходить куда и когда вам угодно. Сможете забавляться охотою, ездить по всей губернии, писать кому угодно — хоть государю, хоть супруге своей. В Тобольске бывают балы, маскарады и отменный театр.

Немец, слушая рассказы попутчика, горько усмехался. Он уже не был уверен даже в том, что в Тобольске окончится его путешествие. А если пошлют в Иркутск — это еще 3 тысячи верст?! На это курьер клялся, что будет последней канальей, если драматурга отправят дальше Тобольска.

В какой-то момент наметилась нехватка денег. Сам Коцебу почти не ел, но его провожатые уплетали за обе щеки, проев таким образом 400 рублей. А вот крестьяне, попадавшиеся на пути, поразили драматурга своей бескорыстностью. Нередко они отказывались брать деньги за угощение, и, как вспоминал Коцебу, «радость была в их глазах», когда гости «досыта едят и пьют».

Проехали Полоцк, Смоленск, Москву. После Москвы здоровье литератора еще более ухудшилось. Временами он уже не сидел в коляске, а только лежал. Миновали Владимир, Нижний Новгород. 17 мая выехали из Казани. Потом прибыли в Пермь. И вот уже замаячила на горизонте Тюмень. Сибирь!

В Тобольск Август Коцебу в сопровождении все того же сенатского курьера Александра прибыл на лодке. Несмотря на болезнь, он оценил красоту города. Тобольск с куполами церквей показался литератору «довольно живописным».

30 мая в 4 часа пополудни лодка пристала к берегу. Так начался тобольский этап ссылки известного немецкого драматурга.

Дальше я не поеду!

Прямо у причала наняли извозчика и погрузили пожитки в кибитку. Повозка покатила в гору — сразу к дому тобольского губернатора — господина Кушелева. Александр вошел первым, четверть часа он о чем-то беседовал с главой губернии, а затем Августа Коцебу пригласили в беседку, где Кушелев отдыхал после обеда.

Губернатору было около сорока лет, лицо имел умное и благородное, и первые его слова, обращенные к драматургу, звучали на… французском языке: «Парле ву франсе, месье?»

Кошелев вполне искренне выразил восхищение пьесами Коцебу и радость от того, что может разговаривать с таким знаменитым литератором. Но были в разговоре и грустные нотки. Губернатор признался, что не в его силах оставить немца в Тобольске или Тюмени. Однако Коцебу может выбрать для ссылки любой другой город Тобольской губернии. Например, Ишим или Курган.

Драматург чувствовал себя больным, разбитым. Ни в Ишим, ни в Курган ехать не хотелось. Да и просто не было сил. С просьбой остаться в Тобольске хотя бы на несколько недель, чтобы привести здоровье и мысли в порядок, немец обратился губернатору. Кушелев согласно кивнул и пообещал прислать лучшего врача.

В обществе губернатора

В Тобольске Августа Коцебу разместили в квартире, где по обыкновению селились ссыльные чиновники, впервые приехавшие в столицу губернии. Здесь было две пустых комнаты с выбитыми окнами, рваными обоями на стенах и тяжелым духом. Мещанин, сдававший квартиру, не брал за нее платы. Поэтому и убирать в ней не видел никакого стимула.

Однако это не испугало немца, за время поездки через пол-России он изрядно укрепил дух. Грязные комнаты — разве это хуже того, что уже довелось испытать? С новым постояльцем квартира немного преобразилась. Здесь хотя бы появилась мебель.

Мебель, правда, оказалась «дурная» — стол да две лавки. Кровать достать не удалось, но и это не смутило Коцебу. Он спал прямо на полу, подложив старый плащ и укрывшись старым пледом. К драматургу приставили унтер-офицера — добродушного старика Андрея Ивановича. Он должен был приглядывать за ссыльным и выполнять мелкие поручения.

Коцебу быстро сошелся в Тобольске с другими ссыльными. Среди них, как потом вспоминал драматург, был австрийский барон Соммаруга, наказанный за дуэль, «три купца из Москвы, два француза и немец по фамилии Беккер, а также три или четыре поляка».

Общение с ними тяготило Коцебу, он предпочитал общество губернатора, о котором сохранил массу приятных воспоминаний. Этот человек запросто мог сослать его на берег Ледовитого океана. Однако господин Кушелев сделал пребывание невольного гостя в своих краях максимально комфортным и частенько приглашал к обеду, где немец и русский вели душевные умные беседы на французском языке.

Тобольск, Курган, Петербург…

Обещания сенатского курьера о том, что в Тобольске Коцебу сможет ходить когда угодно и куда угодно, были выполнены. Ссыльный драматург действительно оказался свободен в передвижениях. Он гулял по улицам города, делал пометки в своем дневнике. И никто за ним по пятам не ходил.

Жизнь драматурга в те две недели, что он жил в Тобольске, текла размеренно. Помимо прогулок и разговоров немало времени он проводил над своими записями, где пытался запечатлеть воспоминания о злоключениях в России. Кстати, благодаря именно этим подробным описаниям история ссылки Коцебу в Тобольскую губернию дошла до наших дней.

13 июня 1800 года драматург отправился в Курган, где прожил еще несколько месяцев, пока русский император Павел I не разрешил Августу Коцебу покинуть ссылку и выехать в Петербург. Там государь принес драматургу свои извинения и предложил возглавить немецкий театр в столице Российской империи, пообещав хорошую оплату.

Драматург согласился, а после трагической смерти Павла вышел в отставку и вернулся в Берлин. В промежутке между этими событиями в Париже увидела свет его книга «Достопамятный год жизни Августа Коцебу, или Заточение его в Сибирь и возвращение оттуда, описанное им самим». В русском переводе воспоминания были опубликованы в 1806 году в Москве.