Дело благородное, или Почему доктор Бостанджиев карьеру не сделал?

Белый халат. На кармане бейджик, сообщающий информацию о владельце: «Бостанджиев Борис Васильевич, врач-хирург высшей категории». Это официальный статус, которого он добился за 29 лет служения медицине в областной клинической больнице № 2. Пациенты зовут его просто: мастер, ангел-хранитель, доктор от Бога.

№220 (5662)
08.12.2012
Ирина Тарабаева, Сергей Киселёв (фото)

Ответственный

— В профессии я рано вырос. Учителя великие были! Однако считаю, совершенствоваться нужно всю жизнь, — говорит Борис Васильевич, распахивая окно, чтобы проветрить кабинет.

На улице хмарь, и настроение у хирурга пасмурное. Он заступил на дежурство. Впереди рабочие сутки. Какими они будут? Скорее всего, снова придётся вертеться волчком. Ощущения перед началом дня всегда двойственные. С одной стороны, предстоит заниматься любимой работой — возвращать людям здоровье, спасать жизни. С другой, поменьше бы их было — тех, кто нуждается в спасении. Бостанджиев никому не желает попадать в больницу.

На дежурстве он — ответственный врач. Значит, отвечает за всё и за всех. Консультирует коллег, оперирует «тяжёлых» пациентов, принимает решения, от которых зависит их здоровье. Очень мужская работа. Для людей с твёрдым характером. А у него, такого сильного и волевого, свои переживания. В юности боялся прожить впустую, не успев совершить чего-то важного, героического, того, что принесёт пользу всему миру. Сегодня его волнует другое: как долго он сможет помогать людям?

Борис Васильевич торопится в приёмное отделение. Пружинистым шагом минует долгие коридоры, которые уводят то вправо, то влево. Сколько раз за сутки он так пробежится?

— Может, купить шагометр? — усмехается он.

Сперва ему надо заглянуть в реанимацию, затем в ординаторскую и на пару минут в кабинет с грозной надписью: «Не входить». В регистратуре Бориса Васильевича успокаивают: пока всё тихо. Значит, мы можем поговорить.

— А чего бояться, если знаешь своё дело? — удивляется Бостанджиев. — Коллеги считают, что я обладаю каким-то особым чутьём. Но это не так. Всё, что у меня есть, — это знания, опыт и руки.

Вера и наука

Бостанджиев родился в греческом поселении в Грузии. Его предки, которые носили фамилию Бостанидис, попали в Российскую империю в начале XIX века, в период освобождения христиан от турецкого ига. После развала СССР многие грузинские греки отправились искать счастье на историческую родину. А молодые ещё раньше разбрелись по российским городам и весям. Где учились, там и пригодились.

Борис Васильевич приехал в Тюмень. Собирался пойти в учителя по примеру матери и других родственников. Но осмотрелся и сделал выбор в пользу медицины, как сам говорит, буквально на ходу.

— Я решил: «Буду врачом. Это благородно». И подал документы в мединститут, — рассказывает он. — На третьем курсе определился: стану хирургом. Но, получив диплом, глубоко задумался: чему я посвящу свою жизнь? Была возможность заняться исключительно наукой. А я верю в науку. Она миром двигает!

Бостанджиев подаётся вперёд:

— Так ведь?

Киваю в знак согласия. Ещё как двигает!

А он вдруг размашисто крестится:

— Прости меня Господи!

— Борис Васильевич! Вы же научный человек! Сами про себя так говорите…

— Ну да, — пожимает он плечами. — Но и верующий тоже. Знаете, когда человек погибает, а ты не можешь его спасти, невольно о Боге вспоминаешь. И не даёт покоя мысль: «Это несправедливо». К счастью, такое бывает редко. Я считаю, если человек попадает к врачу вовремя, он не должен умереть. Оправдания преждевременной смерти нет. Человеческая жизнь должна быть долгой.

— Человек смертен. Но если верить в Бога, значит, следует верить и в бессмертие души…

— Я бы хотел верить… И пытаюсь. Но… у меня фантазии не хватает понять это. Как доказать, что душа бессмертна? Симпатичной выглядит идея реинкарнации. Почему бы человеку после смерти не превратиться в птичку? Мы же не знаем, для чего появилась жизнь в этом мире. Зачем мы родились и почему должны умереть? Кто-то сказал: «Если есть на земле смерть, то всё теряет смысл».

Я удивляюсь, Бостанджиев ищет смысл жизни, тогда как его жизнь этим смыслом наполнена под завязку. Знаете, как он трактует свою любовь к работе? «Это болезнь такая!» Наверное, доктору и нельзя по-другому: вылечить пациента, не «заболев» вместе с ним. Ведь каждый несчастный, очутившийся на больничной койке, ищет в его глазах поддержку. И нужно подобрать слова, которые помогут преодолеть боль. С кем-то следует поговорить ласково, как с ребёнком. Кому-то в шутливо-строгом тоне пригрозить: «Я тебе покажу «мамочка, забери меня на тот свет!» Главное, чтобы подопечный протрезвел от боли и страха. Сейчас даже представить сложно, сколько человек Борис Васильевич поднял на ноги за эти годы. Череда измученных лиц — разве запомнишь? Он уверяет, что помнит многих.

— Да, самого человека можно и не узнать, — соглашается Бостанджиев. — Но если он назовёт фамилию, вспомню. Есть и особо запоминающиеся случаи. Когда уже не веришь, что сумеешь что-то сделать, а получается! Как-то встретил девочку, которую долго лечил. Она упала с девятого этажа. Помню, всё время мне говорила: «Дяденька, я умру? Спаси меня!» Доводила до слёз. У неё много травм было. Никто не верил, что она выкарабкается. Но… Я её выписал! И вдруг подходит на улице красивая девушка: «Здравствуйте, Борис Васильевич! Вы меня не узнаёте?» «Нет», — говорю. А сказала фамилию — тут же вспомнил. Как хорошо, что она живой осталась! Такая невеста выросла!

Спокойствие, только спокойствие!

Раздаётся звонок. Борис Васильевич «успокаивает» бубнящую трубку: «Уже иду!» И срывается с места. Через полчаса снова появляется на пороге. Объясняет:

— Вчера оперировали больного. Проникающее ранение брюшной полости. Сейчас ревизию делал, чтобы исключить осложнения.

— Ну… и что… там? — спрашиваю осторожно.

— Нормально всё, — кивает.

Снова звонок. Доктор устремляется к выходу. На этот раз зовёт нас с собой. В приёмном отделении его дожидается юная барышня с воспалённым пальцем. Бостанджиев немногословен. Просит её снять верхнюю одежду и приглашает в операционную. Пациентка близка к обмороку. «Может, не будем резать?» — спрашивает дрожащим голосом. «Без вашего разрешения не будем!» — соглашается врач, надевая маску. Но хирургическая экипировка пугает девицу ещё сильнее. «Не будем резать!» — едва не ревёт она. «Давайте пунктирование иголочкой сделаем», — предлагает Борис Васильевич, разглядывая её разбухший палец. «Нет-нет!» — кричит больная. «Но там инфекция!» — убеждает хирург. «Боюсь! — извивается страдалица. — Лучше выпишите мне мазь!»

Бостанджиев со вздохом отпускает её руку, снимает маску. Ни слова не говоря, выходит из операционной.

— Такие редко сюда приходят, — сообщает нам. — Если уж человек обратился в больницу с проблемой, то внутренне он готов решить её.

— И что же делать с этой трусихой? — интересуюсь.

Доктор хмурится:

— Ничего страшного у неё нет. Назначу антибиотики…

Теперь Борис Васильевич держит путь на седьмой этаж — проведать пациента, которому сделали операцию на венах ноги.

— Это лёгкая операция, — комментирует он.

— Для врачей лёгкая, а для больных — сложная, — возражает мужчина, которому как раз сегодня разрешили ходить.

За Бостанджиевым в больнице не уследишь. Он юркий. То в одну дверь нырнёт, то в другую. Только что заскочил в операционную, где другой хирург обрабатывает неосторожному дачнику кисть левой руки, повреждённую бензопилой.

— Помочь? — спрашивает.

— Подайте марлю, — просит коллега.

Ответственный врач выполняет просьбу и бежит дальше. Секунду назад был перед нашими глазами и уже скрылся в кабинете бронхоскопии. Из-за двери доносятся стоны и строгий голос: «Дышим спокойно!» Через несколько минут Бостанджиев снова материализуется в коридоре. Информирует: «Делали санацию бронхов. Уточнили диагноз».

— Вы когда-нибудь сидите на месте? — останавливаю его.

— Сегодня ещё день спокойный, — улыбается доктор. — Пойдёмте чай-кофе попьём!

Мечты и реальность

За столом в кабинете дежурного врача продолжаем разговор.

— Я всю жизнь мечтал. Но ни одна моя «великая» мечта не осуществилась, — с грустью произносит Борис Васильевич.

— В молодости казалось, что всё увидишь, всё познаешь, будешь в гуще событий. Думал, смогу сделать жизнь лучше, добрее. Но… она проходит, и я понимаю, что ничего такого не успел. Вы знаете, мне никогда не хотелось заработать много денег…

— Да… Учителя говорили мне: «Ты можешь стать великим хирургом». А я испугался. Для этого нужно было уйти в науку с головой. При этом всю жизнь я мог заниматься чем-то глобальным и умереть, не добившись результата. Такое бывает с учёными.

— Не знаю… Конечно, хотелось бы всё успеть. Но ведь это невозможно, не так ли?

— Ну… таких, как я, много. Мне всегда казалось, что человек приходит в эту жизнь что-то великое сделать. Например, физик Кулон изобрёл электричество… Вы представляете, что он дал человечеству?!

— Это так. Но мечтаешь всегда о большем. Человеку вечно чего-то не хватает…

При всех своих мечтах доктор Бостанджиев никогда не стремился сделать себе карьеру. Ему предлагали престижную «кабинетную» работу. Не пошёл. Назвали «мальчишкой».

— Понимаете, я ценю свободу, — толкует хирург высшей категории. — Видимо, поэтому и не стал начальником. А главное, я хочу лечить людей!

— Это образ жизни. Люди, которые идут в медицину, должны быть готовы к тому, что их ждут непростые условия работы, небольшие зарплаты, больные всякие разные, порой запущенные. А лечить нужно любого! С улицы он пришёл или неотложка привезла, неважно! Я считаю, что в медицину должен идти тот, кто готов служить людям.

Сериал

Звонок опять прерывает нашу беседу. Мчимся вниз. В приёмном отделении два молодых парня. Один жалуется на боли в боку. Говорит, что упал. Второй — на боли в груди. «У тебя было ранение сердца», — вспоминает Бостанджиев. Обоих отправляет на рентген. Через некоторое время успокаивает пациентов. Тому, кто был ранен, сообщает: «Снимок хороший, воспаления нет. Рубцовая ткань в межреберье при определённых движениях вызывает боль. Со временем это пройдёт». У другого парня тоже всё нормально — перелома рёбер нет.

— Пойдём укол поставим, — зовёт его Борис Васильевич.

Тот сопротивляется:

— Да мне не больно…

— Зачем тогда в больницу пришёл? — спрашивает доктор.

— Было больно, — виновато бормочет пациент и в итоге соглашается на инъекцию обезболивающего.

— Борис Васильевич, — дёргаю хирурга во время короткой передышки, — у телезрителей большой популярностью пользуются сериалы про врачей. Многим полюбился «Доктор Хаус», каждая серия которого, как мини-детектив, где в роли преступника выступает какое-нибудь сложное или необычное заболевание. Вы смотрите такие фильмы?

— Нет, — отмахивается он. — У нас в больнице каждый день свой сериал. Например, в течение часа поступают десять больных. Всем надо поставить диагноз, назначить лечение, прооперировать. За сутки здесь проходит сразу много серий. Чем уникальна наша больница? Обслуживает весь город! И достойно с этим справляется.

У регистратуры Бостанджиева ловит худощавый мужчина с насмешливым взглядом. «Это мой знакомый», — успевает сообщить «фигаро» в больничном халате и исчезает в неизвестном направлении. Представляюсь незнакомцу.

— Писать про Бориса Васильевича будете? — любопытствует он. — Правильно! Про таких врачей надо писать. А где? В «Тюменских известиях»? Э-э! Про него надо в центральной прессе рассказать! Всех на ноги ставит! В 90-х я привёз к нему своего приятеля. Человеку оставалось жить три часа. Где бы он был, если бы не Бостанджиев? А так бегает до сих пор…

В шесть вечера Борис Васильевич отправляет меня домой. Работы стало невпроворот.

…Эти дежурные сутки для Бостанджиева сложились ох как непросто! Ночью отдыхать ему совсем не пришлось. Трагический случай, произошедший с юношей в одном из торговых центров Тюмени, заставил доктора стоять на ногах всю ночь.

— Парень упал с эскалатора, с высоты третьего этажа, — рассказывает доктор. — Разбился сильно. Помимо черепно-мозговой травмы, ушиба головного мозга у него разрыв лёгких. Очень сложный случай. Мы долго не могли остановить кровотечение.

В голосе Бориса Васильевича чувствуется горечь. Когда-то он мне говорил, что во время операций думает лишь об одном: как отвоевать человека у смерти. «Голова работает, руки делают. И никаких посторонних эмоций!» Эмоции появляются после. «Как он там?» — переживает Бостанджиев.

— Надежда есть? — спрашиваю.

Врач молчит. Потом, глядя куда-то в сторону, тихо произносит:

— Я очень хочу, чтобы он выжил… Мы всё сделали для этого.

P.S. Когда верстался номер, стало известно, что пострадавший в торговом центре парень уже переведён в общую палату и идёт на поправку.