Изумрудная россыпь семьи Золотарёвых

Однако вместе с юбилярами, которые 13 апреля отпразднуют свою изумрудную свадьбу (55-летие совместной жизни), пришлось не огибать, а преодолевать множество «рифов», встретившихся на их жизненном пути. В первом списке этих испытаний была Великая Отечественная. На руках у мамы Ивана Егоровича — Евдокии Герасимовны — осталось шестеро детей. Её мужа Егора Алексеевича, невзирая на его уже солидный 45-летний возраст, «забрили» вначале в трудовую армию, а потом отправили в самое пекло январских сражений 43-го. «Откуда-то оттуда» уже в феврале того же года пришла на него похоронка. На трудодни, кровью и потом заработанные в колхозе алтайского населённого пункта Бастан, чабан Евдокия Золотарёва получала не просто «ноль», а ещё оставалась почему-то в должниках. Чтобы прокормить ребятишек, подрабатывала хлебопёком: за ночь вымешивала две огромные квашни, а утром испечённый ею хлебушек в строго дозированных пайках раздавали колхозникам. В том числе и ей, Евдокии Герасимовне.

Выкроить дополнительную краюшку не получалось: у войны на счету было каждое зёрнышко.

Только после Великой Отечественной, в 45-м, десятилетний Ваня пошел в первый класс. Босиком. Вся обувка, что была в семье, истаскалась до дыр, которые уже не залатаешь. С далёкого 49-го Иван Егорович хранит похвальную грамоту, которой его наградили по окончании 4 класса. Для очень многих детей войны, считай, выпускного. А Ваня очень хотел учиться дальше. Старшие брат и сёстры помогали собрать — обуть и приодеть его к школе. В 1952-м он окончил семилетку, по тем временам получил очень приличное образование. И засобирался продолжить свои «университеты» — выучиться на машиниста железнодорожного локомотива. Окулист из медкомиссии «забраковал» его в дальтоники.

— Чудно, — смеётся Иван Егорович, — я до сих пор один цвет от другого различаю. А тогда просто стушевался — не знал, как нужно отвечать на «детские» вопросы врачей. Ведь я до той поры никогда у них на приёмах не бывал. В общем, вернулся на работу в свой родной лесхоз. Меньше чем через год, в марте 1954-го, по путёвке комсомола был направлен на освоение целинных и залежных земель Алтайского края. Считай, к себе домой. Недолго поработал. 29 октября на своём комбайне убрал последний закуток поля. Поздним вечером вернулся домой, где ждала повестка в армию. Утром 30-го меня и проводили.

А в родительской семье Раисы Прокопьевны аккурат в первый год войны родился шестой ребёнок. В 1943-м, после отпуска отца по ранению, на свет появился седьмой. Великая Отечественная перепутала этот счёт: дважды отнимала старшего брата Раи — Василия.

— Помню, — рассказывает она, — как плакала мама, когда в наш дом принесли извещение о том, что Вася пропал без вести. А потом от него прилетела весточка: «Вы думаете, что я погиб, а я живой, воюю». И опять мама плакала — от радости. Только вот больше писем от Васи не приходило… Но нашей семье еще очень повезло: отец, хоть и весь израненный, но вернулся домой. На войне он был политруком, и как грамотного человека его вскоре поставили председателем сельсовета. А председательская должность в то время обязывала прежде думать о других, а потом о себе. Небалованными мы росли. Все с ранних лет были приучены терпеть лишения и трудиться до седьмого пота.

…Ещё один документ, который сохранил Иван Егорович, — почётная грамота за безупречную армейскую службу. Служить ему довелось в Белоруссии, которая к тому времени еще не оправилась от ран и разрушений войны. Следы ее были повсюду. И эта обстановка просто обязывала «обучаться военному мастерству настоящим образом». Да и послевоенный мир был непрочным… Совсем не случайно страны Варшавского договора затеяли в 1956-м учения. Свое армейское мастерство связист Иван Золотарёв вместе со своими сослуживцами демонстрировал перед прославленными полководцами Жуковым, Тимошенко, Коневым…

— Мы должны были подтвердить тогда, — говорит Иван Егорович, — что готовы по первому приказу выступить на защиту развивающихся социалистических стран. В общем, постоянно находились в боевой готовности. После заварухи в Венгрии меня и еще 15 моих боевых товарищей пригласили в штаб, где приказали писать добровольное желание отправиться в Египет, на который были нацелены американские морские пушки. Понятное дело, заявления написали…

— А ведь и меня, — вступает в разговор Раиса Прокопьевна, — после окончания курсов медицинских сестёр собирались отправить в этот самый Египет. Быть может, там мы бы с Ваней и встретились…

Судьбе видней. Она «придумала» им другую историю встречи. Перед самой отправкой в Египет начальника караула, сержанта Золотарёва скрутил аппендицит. Весь день сражался с болью, а поздним вечером его едва успели довезти до минского госпиталя. Наутро Иван увидел солнышко — улыбающуюся медсестру. Растерялся и брякнул ей первое, что пришло в голову: «Где это… американские корабли?» — «Ушли корабли! Теперь домой поедешь».

Он не помнит имени той медсестры. А может, и вовсе не посмел им поинтересоваться. Для него важно было видеть, как улыбается эта девушка, с каким участием обращается к каждому из пациентов госпиталя. Иван с волнением ждал дежурств этой медсестры, но так и не набрался храбрости даже прикоснуться к её руке. Видно, это был просто лучик, который указал ему его единственное на всю жизнь солнышко — другую девушку в белом халате.

Он увидел её в больнице села, прописавшегося по соседству с его родным. Забежал на несколько минуток, чтобы проведать родственницу, и вот перед ним «копия» той, минской, медсестры. Отметил: «Улыбчивая… Наверное, такая же добрая». И отдал себе приказ: «Пора, Ванька, жениться!» Исполнил его мгновенно: сгрёб в охапку «белую птаху», поцеловал и выпалил, как из пушки: «Пойдёшь за меня замуж?» Представьте: тут же заручился согласием.

— Так вы что, — удивляюсь, — в то время даже не знали, как друг друга звать-величать?

— А мы потом познакомились, — счастливо улыбается Раиса Прокопьевна. — Через пять дней после той встречи, 1 апреля 1958-го, когда Ваня сватов в наш дом заслал. Мама плакала, не отпускала меня замуж, приводила примеры из неудавшейся семейной жизни Ваниного брата. А у меня в голове звучали слова моей старшей сестры Марии, у которой жених погиб на войне: «Кавалерами нынче перебирать не приходится». А Ваня сразу мне приглянулся: справный, чубастый и такой… ухватистый! Вот что-то ёкнуло внутри, понимаешь?

Свадьбу решено было начать 13 апреля. «А чего тянуть, коли впереди посевная?» Меню заранее не калькулировали: точно знали, что на столе будет картошка, домашние соленья да самогонка. Прямо с праздничного застолья Иван повёз Раису из ее родной Николаевки к себе, в Бастан. Расстояние в 10 километров невеста преодолевала в… ящике, который обычно устанавливали на бричку для перевозки зерна. Вот такой «лимузин»… Никто из гостей этому способу транспортировки не удивился. Поразило односельчан другое: они-то думали, что дочка председателя — невеста богатая. А у неё среди приданого стоящей была только перина.

— И ту для старшей сестры готовили, — признается Раиса Прокопьевна. — А Маруся мне приказала: «Бери! Мне не с кем на ней греться».

14 апреля свадьбу гуляли в доме жениха. С тем же скудным кулинарным набором: «В те годы люди только-только начинали хлебушка досыта есть». До 15 апреля — дня регистрации законного брака — невеста так и ходила в свадебном платье, тюлевой фате и веночке из восковых лютиков. Строгие в то время порядки были! И строго соблюдался родительский наказ: «До конца своей жизни шагайте рука об руку».

Вместе теперь шагать не получается. В 2010-м, на мотоцикл, в котором ехали супруги Золотарёвы, налетел «КамАЗ». В результате этого ДТП Раиса Прокопьевна осталась без левой ноги.

— Берёг-берёг её всю жизнь — и вот …

— Так ведь и самого тебя тогда покалечил этот «КамАЗ». У него ж одна нога теперь на железном стержне держится, — спешит «оправдать» мужа жена.

В поликлинику, на редкие прогулки Иван Егорович вывозит свою Раюшку на коляске. Вот тогда-то и завидуют белой завистью из окон их дома соседи: «Надо же: такая любовь!»

— А как же, — недоумеваю, — без пандусов вы умудряетесь «вырулить» эту коляску с этажа на улицу?

— Так своя ж ноша, она не тянет, — бодрится Иван Егорович. — Да и люди добрые иногда помогают. Зато потом, когда качу с женой коляску, горжусь: «Пусть все видят: я золото везу!»

Влюблённые друг в друга всегда приметны. Не продолжительными поцелуями, которые нынешние молодые не стесняются демонстрировать на людях. Нет! Настоящие влюблённые умеют молча смотреть друг на друга так, что хочется вспомнить свою весну, свою любовь. Даже если она потом оказалась раненой и куда-то ушла, растаяла во времени, разбилась о быт.

— Неужели, — нарушая все правила журналистской этики, откровенно, по-бабьи, любопытствую, — за всю вашу долгую жизнь вам никогда не хотелось разбежаться по разным углам?

Вначале показалось, что старики мой вопрос не расслышали. И я даже обрадовалась: ну ведь просто очевидно, что они — счастливая пара. И интересоваться тем, о чём я спросила, значит, с головой выдавать себя…

Прекрасно расслышали они мой вопрос. Просто обдумывали, как бы ответить мне поинтеллигентнее.

— В какой семье не бывает раздоров? — издалека начала свой ответ Раиса Прокопьевна. — Бывало, и я обижалась на Ванюшку: ведь он всю жизнь учился: окончил техникум, институт. Получил образование — допоздна пропадал на работе. А ведь я тоже всю жизнь трудилась и чаще всего одна крутилась по дому, в котором трое ребятишек и престарелая свекровь. Не захотела я, чтобы скиталась она по углам других взрослых своих детей. Надуюсь, как мышь на крупу, да и подумаю: «А муж-то мой не где-то пропадает, а учится — детишкам пример подаёт. Или работает… Но ведь не пьянствует же и дома не буянит». До сих пор, правда, он очень любит поспорить со мной… Так я ещё смолоду приноровилась заранее уступать ему. Даже если в чём-то не согласна с ним, я лучше промолчу. Как говорится, задница не треснет. Зато в мире и согласии подрастали все трое наших деток — Наташа, Сергей, Ирина.

— Вот не зря народ придумал мудрость о том, что молчание — золото, — констатирует Иван Егорович. — Всю жизнь я зову жену золотом.

…А тот, 2010-й, вообще выдался обильным на испытания. Весенний пожар, прилетевший на Алтай с Казахстана, за одно мгновение слизал почти всю Николаевку. Сельчан в срочном порядке увозили подальше от разбушевавшейся стихии. Похвальный лист за 4 класс, почётная грамота за службу в армии, документы, свидетельствующие об окончании Семипалатинского зоотехническо-ветеринарного института, трудовая книжка, испещрённая благодарностями, оказались в стопке документов, которые едва успел спасти от пожара Иван Егорович. Чудом уцелела и свадебная фотография Ивана Егоровича и Раисы Прокопьевны.

— Это единственное наше богатство из прошлой жизни, — не скрывает слёз Раиса Прокопьевна. — А был красивый дом, который Ваня построил, было большое подворье… Всё сгорело! До сих пор мне наша деревня снится. Вот только закрою глаза, так и вижу её.

— Золотко, — утешает её муж, — зато теперь мы в Тюмени — рядом с нашими детьми, внуками, правнуками. Представь, как все они заявятся на наш юбилей… Я на видное место поставлю нашу свадебную фотографию… Вот скажите, — обращается уже ко мне, — ну как в такое солнышко было не влюбиться?

На свадьбу принято дарить подарки. Мы позвонили в тюменскую управляющую компанию «Юг», которая обслуживает дом, где в настоящее время проживают супруги Золотарёвы. «Заказали» пандус. Пусть очевидной любви двух этих красивых людей завидуют другие. …И стремятся сохранить свою.

Пусть очевидной любви двух этих красивых людей завидуют другие. …И стремятся сохранить свою.

Фото Дмитрия Ткачука.