«Кто сказал, что не бывает песен на войне?»

В конце тридцатых годов в Абатском побывал депутат Верховного Совета СССР Белахов. Чтобы людям здесь жилось веселее, он подарил селу набор инструментов для духового оркестра и даже «выписал» из Омска специалиста для обучения будущих музыкантов.

№41 (5483)
15.03.2012
Наталья Тереб

В составе этого оркестра до Великой Отечественной войны играл и Владимир Кислов — автор писем с фронта, которые он адресовал секретарю комсомольской организации Абатской средней школы Анфисе Черепановой (Везель).

«17.07.1942 г. Здравствуй, Физа! Наконец-то и до меня дошел черед. Ты сейчас удивишься, если скажу, что со своей близорукостью я попал в авиацию, да еще и под Ленинград. От Москвы врага отогнали, а Ленинград в блокаде. Положение жителей тяжелое. Да ты, наверное, это хорошо представляешь по рассказам эвакуированных, которые прибыли к нам еще тогда, когда я был дома. По словам очевидцев, фашисты лютуют еще больше, чем в первые месяцы блокады.

Работы много. Эскадрилья вылетает навстречу самолетам врага по нескольку раз в день. В мою обязанность входит оснащение самолетов боеприпасами. Спать приходится по 2-3 часа в сутки, иногда и совсем не удается отдохнуть. Зато отсыпаемся, когда дождь или туман. Знакомлюсь с ребятами. Пиши. Буду ждать. Привет всем, кто меня знает. Маме я тоже сегодня написал письмо. До свидания! Владимир».

«16.09.1942 г. Физочек, здравствуй! Спасибо за обстоятельное письмо. Ты меня порадовала тем, что вы собрали за концерты 3500 рублей в помощь детям фронтовиков. Кто же аккомпанирует? Я ведь из музыкантов был последним, кто ушел на фронт (Владимир играл на всех струнных инструментах и на баяне. — Н.Т.). Порадовался и за наш район. Добиться переходящего Красного знамени области ох как непросто! В общем, молодцы, абатчане. Так держать!

На нашем фронте — без перемен. Враг бросает все новые силы. Ему легче. Сколько государств под фашистскими знаменами, а мы пока одни. Но мы победим!

На днях у нас был концерт артистов Ленинградской филармонии. Впервые я воочию увидел Клавдию Ивановну Шульженко. Она выступала на кузове полуторки. Пела романсы, а в конце — «Синий платочек». Мы подарили участникам концерта полевые цветы, угостили солдатской кашей.

…Продолжаю начатое тебе письмо. Итак, все по порядку.

Когда начал писать тебе его, не думал, не гадал, что ожидало меня в тот день. После очередного налета вражеской авиации пострадала рация, был ранен радист. Кроме меня, командира эскадрильи и еще одного молодого парнишки никого не оказалось, а надо было срочно попросить помощи у соседей — недалеко от нас базируется конный взвод разведки. Командир послал меня. Туда я добрался без особых трудностей, а на обратном пути угодил под очередной налет фашистов. До болота, где можно было укрыться в камышах, метров тридцать я все-таки добежал, успел отползти подальше, но немецкий летчик заметил меня и не пожалел снарядов. В результате меня нашли свои. Так с контузией попал я в прифронтовой госпиталь. Две недели приходил в себя. Сейчас все это позади, только временами сильно болит голова. Теперь я вновь среди своих товарищей.

Физа! У меня к тебе просьба: сходи, пожалуйста, к маме. Скажи, что все обошлось. Они, наверное, обеспокоены моим молчанием. Я им тоже написал, но письмо может где-то затеряться. Спасибо тебе за письма. Для меня они как глоток живой воды».

«16.10.1942 г. Здравствуй, мой незабвенный друг Анфисочка! Пишу редко, но новостей накопилось много. Во-первых, поздравь меня. Награжден медалью «За отвагу». Недавно были в Ленинграде. За ночь обернулись туда и обратно. Помогли нам ребята из взвода разведки. Спасибо им. Теперь у нас работает связь, да и с обеспечением снарядами дело наладилось. Недавно нас порадовал Ленинград. Женщина-диктор объявила, что в филармонии будет исполнена героическая Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича. Мы слушали с радостью и гордостью. Прошло минут 30-40, как послышалась артиллерийская канонада. В ответ «заговорила» наша артиллерия с берегов Невы и из Кронштадта. Вскоре наступила тишина. Концерт был закончен. Мы торжествовали, обнимали друг друга. Фашисты предприняли новую атаку с воздуха. Эскадрильи была объявлена готовность номер один.

…Бои, бои. Им нет конца и края. Эскадрилья поднимается в день по 5-6 раз, а иногда и больше. И все мы верим в Победу. Только цена ей будет огромная.

Ты пишешь, что учителя и ребята собрали 36 тысяч рублей на самолет «Абатский школьник». Молодцы! Низкий всем поклон. У меня появился надежный друг Миша. Он — конный разведчик. Молоденький, скучает по дому, как и все мы. Вот вроде и все. До свидания! Привет всем близким и знакомым. Володя».

«24.10.1942 г. Физочка, здравствуй! Погода слякотная, стоит хмарь, иногда моросит дождь. Мы перебрались поближе к Дороге жизни. Теперь много приходится трудиться на закрепленном за нами участке. Своего друга Мишу вижу редко. Они от нас километрах в пятнадцати. В нашей эскадрильи служит летчик Чечнев. Недавно он был представлен к ордену. По этому случаю я написал стихотворение. Вроде бы получилось:

Командир поблагодарил и сказал, что сочинил душевно, написать бы ноты. И я написал. Только нет никакого инструмента. Обещали в штабе подумать. И подумали. На днях доставили из Ленинграда новенький аккордеон. Я уже понемногу к нему привыкаю, играю. Он, конечно, отличается от баяна, но не так уж сильно. В минуты отдыха поем песни, а иногда ребята и в пляс пускаются. Сочиняем частушки, в основном на военную тему, но больше по душе шуточные.

Физа, дружок мой! Фотографию выслать не могу. Если буду в Ленинграде — постараюсь сфотографироваться. Вроде бы и все. Привет родным, близким и Шуре Сомовой с Валей Левиной».

«18.11.1942 г. Здравствуй, звездочка моя путеводная! Получил твое письмо недели две назад. Идут непрерывные бои. Эскадрилья пополняется новыми летчиками. Из старых опытных пилотов осталось немного. На питание жаловаться не приходится. Понимаем, как трудно теперь в тылу. Продовольствием армию надо обеспечить, да и самим выжить.

Держитесь! Враг еще силен. Помните об осажденном Ленинграде. Там еще труднее, чем вам и нам. Там рабочие получают всего по 250 граммов хлеба, да и тот суррогатный. Служащие, дети и старики получают по карточкам всего по 125 граммов. Все мы надеемся, что положение изменится, а сейчас надежда только на Дорогу жизни через Ладожское озеро. Ну, да ладно. Ты все это знаешь не хуже меня. До свидания. Будем ждать встречи».

«01.01.1943 г. Сегодня временное затишье. Погода плохая, а нам — отдых. Получил два твоих письма. Целое богатство. Вместе с тобой переживаю за Сашу Комлева. Как он так неосторожно. Любая машина сонных не любит. Видно спать захотел, шум мотора убаюкивает, да и тепло идет от зерна, оно же «горит». Будем надеяться, что все обойдется.

Далее ты пишешь, что вместе с Валентиной Митрофановной носишь в дома горе — «похоронки». Многим приходится горе пережить, но надо выстоять. В нашей семье тоже на фронте три человека. Вся страна о погибших, разлученных тужит. А ты комсорг школы, кто же за тебя будет это делать? Валентине Митрофановне тоже нелегко: муж-то у нее — летчик.

Что слышно о ребятах из нашего оркестра? Может быть, кто-то по ранению вернулся? Как там мама, Юра, Валечка? Забеги к ним, пожалуйста.

Сегодня уже наступил новый год. Может, он будет победным. Только вряд ли. Работы еще много. А наши конструкторы и ученые дают нам новое вооружение. С таким народом мы обязательно победим. Сейчас возьму аккордеон, а то ребята головы повесили. Песня хорошо от тоски лечит. Да, чуть не забыл. Для Михалки (разведчика, о котором я тебе уже сообщал) написал песню, но мотив еще не подобрал. До свидания. Жду встречи».

«20.01.1943 г. Здравствуй, дружочек!

18 января страна узнала о том, что соединились войска Волховского и Ленинградского фронтов. Это начало прорыва блокады Ленинграда. Вчера вечером мы ездили (6 человек) в Ленинград по случаю освобождения пригородных поселков, станций Синявино и Подгорная. Среди других воинских коллективов самодеятельности заняли второе место. Нам подарили еще один аккордеон и саксофон. Концерт транслировался. Может, и ты слышала? На сцене выступал Илья Эренбург. Это человек и писатель с большой буквы. Он говорил о том, что фашизм еще силен, но наше наступление подобно очистительной буре. На обратном пути мы удачно миновали Ладогу, прошли более километра пути, и вдруг — немецкие истребители. Почти одновременно мы услышали знакомый гул наших самолетов. Они шли наперерез вражеским. Упав во рвы, мы наблюдали бой. Наверное, никогда в жизни не хотелось победы наших ребят, как в этот миг!

…Спасибо за помощь маме. Ей сейчас очень трудно. Одна с двумя детьми. Ты-то в курсе, что в феврале прошлого года нашу семью постигло несчастье? В Новгородской области погиб отец. Думать и говорить об этом страшно, но теперь, наверное, нет такой семьи, которую обошло бы горе. Мне написали, что и семьи Косяковых, Григорьевых, Тарасовых не обошло несчастье. Из нашего духового оркестра сразу погибли двое: Миша Косяков и Ваня Тарасов. Хорошие были ребята, талантливые. Погиб и наш сосед по улице Петр Павлович Григорьев. Что слышно о Боре Григорьеве (Борис служил в разведке. — Н.Т.)? Увидишь его маму Марию Николаевну — поклон передавай. Возможно, кто-нибудь из ребят возвратится по ранению — пиши. Мне все близко и дорого».

«23.02.1943 г. Сегодня, несмотря на праздник, у меня день не из легких. Весь день наша эскадрилья вела бой. И мы едва успевали снабжать самолеты боеприпасами. Летчики наши сегодня поднимались в небо 9 раз! Погибло два экипажа, один упал на нашем аэродроме.

Трудно об этом писать. Слезы застилают глаза. Спустилась ночь. Похолодало. Деревца покрылись инеем, а мы сидели в своей землянке и молчали. Но вот я взял в руки аккордеон, и полилась знаменитая песня «Волховская застольная» на слова Павла Шубина:

Да, чуть не забыл. Получили мы посылки ко дню Красной Армии. Мне вручили теплый шарф пуховый, тетрадь, довоенную (там на обложке — челюскинцы), и четыре леденцовые конфеты. Спасибо девочке Ане из Новосибирской области. Обязательно отвечу.

Береги себя. Мама пишет, что волки близко подходят, особенно к деревням, а вы ходите с концертами. Зверь, когда злой, не щадит».

«22.12.1943 г. Друг далекий, незабвенный, здравствуй! Долго не писал. Почти два месяца лечился в прифронтовом госпитале, а потом навалилась работа. Ребята теперь улетают далеко. Гонят фашистов. Однако блокада Ленинграда еще существует, но мы ждем, что она со дня на день будет ликвидирована. Вокруг города с каждым днем идут жестокие бои. Вокруг дым, грохот, взрывы. Надеюсь выжить и вернуться домой».

«11.01.1944 г. Все мы живем одной надеждой — быстрее посчитаться с фашистами, вернуться домой… Об этом мечтал и мой чудесный друг, разведчик Миша Лунев. Почти два года мы были рядом друг с другом. Правда, их взвод ушел на несколько километров вперед, но это в редкие минуты отдыха не мешало нам встречаться. Однажды после такой встречи Миша возвращался к своим и встретил двух молодых немецких солдат, но они были безоружными, и разведчик привел их в свой эскадрон.

Погода 31 декабря была пакостной. Я сидел в землянке и писал для друга стихотворение. Он в прошлую нашу встречу рассказывал сон: будто был дома, и мама спрашивала, как ему живется-можется. Вошел заместитель командира, присел около меня и тихо сказал: «Вечером погиб Миша — твой друг. Разведчики послали своего товарища за тобой, поезжай, простись». Через полчаса мы были на месте. Миша лежал на самодельных носилках и был таким же, как всегда. Только заострились черты лица. Я не стеснялся слез, да не один я. В тот миг пришли на память слова фронтового поэта Сергея Орлова, которые я списал у него после выступления в нашей эскадрильи:

После похорон я шел и думал, как же я напишу родным Миши письмо. Пусть проклята будет война!»

«23.02.1944 г. Не писал больше месяца. За это время все мои мысли были сосредоточены на выполнении приказов командира. Полк продвинулся ближе к Прибалтике. Ты уже, наверное, знаешь, что блокада была прорвана 27 января. Начиная с утра 26-го, мы ждали этого часа с минуты на минуту. И вот наконец-то услышали по радио голос Юрия Левитана: «Наши войска отбросили группу армии «Север» далеко на запад. Закончилась блокада Ленинграда!»

Сегодня написал родным своего друга и послал письмо-песню «Разговор матери с сыном»:

Не буду до конца писать слова. Приеду домой — споем. Будь здорова».

«20.07.1944 г. Здравствуй, дружок мой! Писать нет времени. Надо успеть подготовить самолеты к боевым действиям. Поздравь: как участников обороны Ленинграда все наше подразделение, в том числе и я, награждено медалью «За оборону Ленинграда».

Давно нет писем из дома. Все ли там в порядке? Беспокоюсь. Напиши, пожалуйста. До встречи. Владимир».

«07.01.1945 г. … Я давно лежу в госпитале. Вновь контузия и пустяковое ранение. На днях выпишут, и буду добираться до своей родной части. Чувствую, победа наступит совсем скоро. «Эх, как бы дожить бы…» Потери наши велики, но теперь все, от солдата до генерала, полны решимости встретить окончание войны на территории врага.

Передавай привет родным и знакомым. До встречи».