Человек с сердцем

Его фотоулов впечатляет. Тут все: строгие от волнения учителя, как ружье, прижавшие к груди палки с дощечками: «5-й «В», «7-й «А»…

Бледная от недосыпа малышня. Заносчивые бантики признанных школьных красавиц. Юноши с прыщами. Родители…

Бедные родители! Даже если богатые — все равно бедные. Деньги такая штука — сначала «решат все проблемы», а потом оставят наедине с одной, самой главной: кто ты? зачем? и почему тебе так одиноко? К детям это, увы, относится в полной взрослой мере…

Скажете — не сгущай краски. У состоятельных пап и мам дети к первому классу, как правило, вовсю читают-пишут.

Обеспеченные папы-мамы постараются пристроить дитя в школу «поприличнее». И будут самыми аккуратными плательщиками — по любому поводу, обозначенному школьной администрацией.

Вот только закрытых школ у нас в «нефтегазоносной» провинции, слава богу, пока нет. А это значит, вариться в плавильном школьном котле предстоит всем: перспективным и «неблагополучным», тем, у кого цепкая память и хорошие гены, — и «педагогически запущенным»… Всем достанется. Пока разберутся, что в этой жизни первее — ум или сила, честность или гибкость, дружба или нужная дружба, — жизнь пройдет. Школьная жизнь.

Один кадр. Вот этот, что перед вами, кадр поднял со дна памяти мощную волну воспоминаний…

Мой первый класс. Сто лет назад. Первое сентября. Озноб: от утренней свежести, от стоящего колом белого воротничка (ужас, я как клоун! вон, у других девочек совсем другие воротники!). Мой букет. В нем всего по штуке: гладиолус (один), астра (одна), георгин (один). Зато золотых шаров много.

И тут же память делает резкий вираж: мой сын-первоклассник (это что же, пятнадцать лет назад?). Прямой, как солдатик: корпус оттянут назад рюкзаком. Вид удрученный. Еще дома, за завтраком, хмуро поинтересовался: вроде как нельзя ли отложить это удовольствие на год-другой?..

И вот актовый (всю жизнь актовый!) зал. Еще минута — их разведут по классам. А пока они в шеренге. Ищут глазами родителей. Мой сын — меня. И вдруг вдоль шеренги — лакированная классная дама, скользит, выглядывая. Что? Как оказалось, букет. Букет погламурнее, чтобы «в рамках линейки» вручить директору школы. К несчастью, ей приглянулся наш (накануне семейный спор чуть не до драки — надо ли такой дорогой? перед кем выпендриваться?!).

Дама цепко выхватила наш «представительный» букет из рук моего обалдевшего сына. Даже вечером, уже в постели, он не мог перестать плакать. «Мама, — всхлипывал он, — я остался как голый!» И больших трудов стоило мне убедить его тогда, что все в порядке. Лишь бы у него не отобрали главного — его умения смеяться и радоваться, безукоснительно вежливого отношения к любому, кто старше, жажды помогать маленьким… Да мало ли.

Этот пацаненок на снимке Киселева. На корточках, с таким знакомым мне букетиком. С такой тоскливой опаской во взоре. Эта первосентябрьская тоска — у меня в крови.

И я точно знаю, кто может спасти — меня сто лет назад, сына, этого пацаненка… Учитель. Никакая не методика, самая прогрессивная. Учитель. Человек с сердцем…

Фото Сергея Киселёва.