«Идём в Россию, но через Берлин!»

Верить – в кого? Прежде всего – в себя, свои силы. Надеяться – на что? На лучшее, которое ты способен создать и защитить опять же собственными руками, волей, испытанием мужества, силой разума. Ведь мечты-надежды не осуществляются без личного участия: каждому по силам нести свой крест. Любовь… В определении этого чувства «ограничусь» продолжением из Священного Писания: «Но любовь из них больше».

Любовь больше веры, больше надежды. Она способна творить чудеса и подвиги, она способна выстоять, победить, выжить… Это подтверждают письма, что адресовал во время войны своей невесте Евдокии в Ялуторовск офицер Владимир Попов. Некоторые из этих весточек отправлены уже из поверженного Берлина. Из немецкого рейхстага, на «маковке» которого красовался советский флаг.

Личные письма офицера Попова стали нашим достоянием благодаря сотрудникам Ялуторовского музейного комплекса, в частности Татьяны Бурлаковой. Это она в год 60-летия Победы приняла от вдовы Владимира Ивановича – Евдокии Павловны – четыре толстые тетрадки с воспоминаниями фронтовика о Великой Отечественной и его признаниями ей в любви. Хотела сохранить! И передать всем нам в наследство, как… веру и надежду в то, что «…любовь из них больше».

Воспоминания Владимира Ивановича, «переписанные» рукой Татьяны Бурлаковой, вернули нас в 1942-й, в ялуторовский госпиталь, переполненный ранеными бойцами. «Особенно много поступало раненых с Ленинградского направления. В маленькой комнатке третьего отделения госпиталя, которое разместилось в здании бывшего райисполкома, находился на излечении лейтенант Владимир Попов, защитник города на Неве. Он часто вспоминал последний бой, голодные глаза ленинградских детей, Дорогу жизни, по которой его вывезли на «большую» землю.

У каждого из его соседей по госпитальным койкам были свои воспоминания. Не менее горькие… Врачевали от них не только лекарства, но и встречи с подшефными – учениками местной школы. Ребятишки были внимательными слушателями тех, кто закрыл собой населенные пункты от атакующего огня непрошеного врага («Вот так же и мой папка где-то за меня воюет…»). Ну а если до войны боец еще не успел стать папкой, если он прямо со школьной или курсант-ской скамьи отправился на фронт? Если не успел влюбиться до июня 1941-го и ему неизвестно (как и то, когда наступит конец войне), успеет ли вообще хоть когда-нибудь испытать это чувство… И всё-таки смею вас уверить: даже в таком чрезвычайном положении любовь не подчиняется команде «Вперёд!» Она ждет своего часа. Владимира она настигла именно тогда, в 1942-м, в Ялуторовске. Его внимание привлекла 16-летняя хрупкая девушка с серо-голубыми глазами. Знакомясь с молодым человеком, она представилась Евдокией Павловной Ухаловой.

Удивительная штука эта любовь! Она заполняет собой всё вокруг, и интересует её один лишь вопрос, ответ на который содержится в коротеньких словах: «да» или «нет». Дуся ответила Владимиру «да» и обещала ждать всем смертям назло. Вы можете не поверить, но по-настоящему знакомиться эти молодые люди начали только в 1946-м. В одном из послевоенных писем Евдокии Владимир Попов наконец представится: «Я родился 15 июня 1921 года. До Великой Отечественной был обыкновенным учащимся и курсантом». Выходит, что в 1942-м ему было всего-то… Война запросто могла прервать его жизнь и в 21, и в 22, и в 23 года. Не посмела. Отступила перед любовью. Перед взаимным «да», которое они сказали друг другу в час разлуки.

После выписки из госпиталя старший лейтенант Попов получил назначение в 1190-й пушечный артиллерийский полк, который дислоцировался в то время в Ялуторовске. В двадцатых числах июля 1942-го подразделение подняли по тревоге и в течение 30 часов по «зелёной улице» перебросили в Горьковскую область в Гороховецкие лагеря. «Дивизия, в состав которой вошёл артиллерийский полк, формировалась в районе Сталинграда. И испытала на себе всю тяжесть битвы за город Сталина, за русскую реку Волгу». «Как удалось тогда выжить?» – спросит Владимир Иванович свою память после войны. И не найдет объяснения чуду…

Сталинградская битва добавит боли к уже существующим ранам. Лейтенант Попов будет вновь прикован к госпитальной койке. Но не сообщит о том в далёкий от фронта Ялуторовск. Почему? Об этом мы узнаем в самом конце его переписки с Евдокией Ухаловой. В конце 1946-го, когда он, не скрываясь и не опасаясь, сможет назвать её женой. Письменно. Но это будет писано собственноручно…

Переписку с запавшей в сердце Дусей Владимиру удалось наладить лишь в 1944-м. В одном из первых писем он сообщал: «Я всё тот же весёлый Володя, воюю по-прежнему. И, очевидно, буду находиться на фронте до конца войны. С тех пор, как мы с тобой расстались, я уже четырежды награждён, левую грудь заполнил, осталось заполнить правую...»

«26.06.1944 г. Здравствуй, дорогая Дуся! Сегодня получил от тебя первое письмо. Этому письму я был несказанно рад. Мне приятно читать строки от любимой. Мне радостно знать, что моя Дуся не забыла меня. Дуся, я никогда не забывал те наши часы, которые мы проводили наедине. Ты мне тогда клялась, что не забудешь меня. Я тебе тоже обещал не забывать тебя. Я своё обещание держу. Сейчас я нахожусь далеко от Сталинграда. До Берлина осталось близко. Дуся, если бы ты только могла представить, как я хочу тебя увидеть хоть раз… Как я хочу поцеловать твои голубые глаза, погладить твои волосы. Жаль только, письма от вас идут очень долго».

«01.09.1944 г. Здравствуй, милая Дуся! Передаю тебе любящий привет и массу пожеланий в твоей учёбе и работе. Дусик, я по тебе очень соскучился, но я знаю, что к тебе я попаду только через Берлин. Сегодня я опять именинник, меня наградили пятой правительственной наградой, орденом Красной Звезды. Дусик, прошу тебя выслать своё фото. Если ты меня любишь, то ты это сделаешь. ...Ведь ты знаешь, что на фронте приятно взглянуть на фото своей любимой. Недаром поют: «В кармане маленьком моём есть карточка твоя». ...Как я хочу увидеть тебя, поцеловать и прижать тебя к своей груди. Я думаю, какая у нас с тобой будет встреча? Надеюсь, что хорошая и навсегда...» «08.02.1945 г. Здравствуй, дорогая Дусик! Извини за долгое молчание, за всё время нашего наступления я выбрал сегодня свободный час и пишу тебе письмо. Это моё первое письмо из Германии. Я сейчас нахожусь в нескольких десятках километров от логовища фашизма – Берлина. Дусик, немцы бегут в панике, бросая всё, что у них есть. Они чувствуют, что час расплаты настал. И одиночки, оставшиеся у себя дома, лепечут: «Гитлер капут». Мы помним, что они творили у нас, и им мстим. Наша месть справедлива.

Дусик, на этот месяц на меня свалилось столько работы, что мне приходится отдыхать максимум 3-4 часа в сутки. Несмотря на то, что питание отличное, я от усталости похудел. Но меня воодушевляет одно, чем я больше работаю, тем ближе победа. Да, теперь победа не маячит в мираже, как в прошлое время, сейчас победа видна ясно, как в хороший солнечный день.

…Меня спросила одна полька: «Куда вы идете? На Берлин?» Я ответил: «Нет, идем в Россию, но через Берлин». ...Мы идем домой, но через Берлин, ибо это самая короткая дорога для нас. Мне здесь душно от той атмосферы, которая окружает меня. Когда я был в Польше, очень много «панёнок» влюблялись в меня и, как они говорили, «хцели кохать пана». Но почему-то они мне не нравятся, от них веет каким-то холодом и лицемерием. Я им отвечал, что у нас, в России, и своих девушек хватает, а вы держитесь лучше за своих панов. На что они очень обижаются...

Напиши, как идёт твоя работа, как сдала годовой отчёт... Ведь это у тебя был первый годовой отчёт в твоей практике. Напиши, какие были замечания. Ведь я в этом деле немного понимаю: и мне самому приходится сдавать отчёты. А на фронте, да ещё в дни наступления, это делать очень трудно…»

«06.03.1945 г. Здравствуй, Дусик! ... Ты ведь знаешь, что мы прошли очень большой путь от Вислы до Одера. А за это время у меня не было ни одной минуты свободной. Вот почему я пишу тебе редко письма.

...Как я хочу увидеть тебя и прижать к своей груди, обнять и поцеловать... ...Когда я буду ехать к тебе, то прилечу, как молния. Мы встретимся раз и навсегда и больше никогда не расстанемся. Извини за плохой почерк, пишу письмо на холоде под открытым небом. До свидания. Крепко целую, твой Владимир».

«18.03.1945 г. Здравствуй, дорогая Дусик! ... Так как я на фронте и выполняю боевые задания, то о них я тебе не могу написать ни слова. Дуся, вот сейчас мне хочется написать тебе что-нибудь тёплое, радостное, но никак не могу сосредоточиться, потому что очень устал. Устал не на шутку, даже рука еле-еле движется...»

«9 мая 1945 года – День Победы. Привет из Берлина! Здравствуй, дорогая Дуся! Поздравляю с Днём Победы над фашистской Германией! Сегодня, 9 мая, мы празднуем самый счастливый день – день нашей победы над фашизмом! Сейчас кругом стоит непривычная для уха тишина. Впервые я пишу тебе письмо в спокойной обстановке, когда меня ничто и никто не тревожит. Правда, мало удобств для этого. Здесь остались только груды битого кирпича да подвалы. Вчера был в притоне фашизма – рейхстаге. Это большое мрачное темно-серое здание, окна которого заложены кирпичом, внутри нет ничего достопримечательного и темно, как в подвале. Война кончилась. Теперь остается рассчитаться с виновниками, и я приеду к тебе».

«31.12.1945 г. С Новым годом, Дусенька, жизнь и радость моя! Ялуторовск! Когда я лежал у вас в госпитале, мне всегда почему-то казалось, что Ялуторовск для меня – город, где я родился, рос, провел лучшее время своей жизни. Мне казалось, в мире нет краше мест, чем родной для меня Ялуторовск. Где бы мне ни приходилось драться с врагом, я знал, что защищаю его. Выбивая немцев из любого населенного пункта, я защищаю великую страну, оберегаю покой своего маленького сибирского городка.

Мысли о России, большой и могучей, о тебе, любящей и заботливой, умножали силы, гнали прочь усталость, звали вперёд. А когда в июле сорок четвёртого года мы вышли на границу СССР в районе г. Холм, я видел, как мои боевые друзья первым делом припали к освежающей воде Западного Буга и пили её. Это было похоже на своеобразную солдатскую сыновью клятву матери Родине, своим родным и близким: «Мы прогнали злодеев с порога родного дома, мы наказали тех, кто посмел поднять руку на твою свободу. Мы выполнили твой наказ, Родина! Мы позаботимся, чтобы никогда больше наш дом не подвергался опасности...»

Много раз я перечитывала эти строчки. И всякий раз не могла сдержать слёз. Не мне адресовано написанное, а я плачу. Почему? Потому что эти строчки всё равно – и для меня. Для каждого из тех, кому суждено было испытать все тяготы Великой Отечественной, и для тех, кто родился после войны. В этих строчках – ответ на вопрос: «А ЧТО ТАКОЕ ЕСТЬ РОДИНА?» И после такого ответа, написанного не под казенную диктовку, а под свист пуль, тебе становится понятно: за что шли на верную смерть миллионы моих сограждан. Еще не целованных и уже успевших явить миру своих первенцев. Меня никто не сможет переубедить: защищая Родину, они прежде всего защищали свой дом, в котором, ВОЗМОЖНО, родимся Я, ТЫ, ОН, ОНА…

…Январь 1946-го. Вот уже восемь месяцев, как страна забывает войну. Но с её фронтов вернулись ещё не все. Среди тех, кто продолжает охранять священные рубежи, – Владимир Иванович Попов.

«10.01.1946 г.Дуся! Мне командир части пообещал отпуск. Первым делом я, конечно, поеду к тебе. Если ты не раздумала, мы с тобой поженимся. Сейчас пишу тебе письмо и смотрю на твоё фото. Вижу честное открытое лицо, внимательные ясные глаза. Как мне близки твои темные тонкие брови, небесные глаза. Они мои путеводные звёзды, приносящие мне счастье. Кто знает, может, эти глаза хранили и оберегали меня всю войну от смерти? Может быть, они повлияли на того немецкого снайпера, который целился мне в сердце, а попал в ногу. ...Я много раз был ранен, контужен... Был слеп, сейчас моё зрение восстановилось настолько, что я самый лучший стрелок в нашей части. Я сейчас беру первые призы за отличную стрельбу. Я был хромой, были перебиты обе ноги, а сейчас на кроссах прихожу в числе первых. И во всем этом воодушевляешь меняты,родная Дуся!»

«26. 02. 1946 г. Привет из Москвы! Дорогая, вот я сейчас у себя на Родине, в России. Как приятно видеть русских и слышать русский разговор! Сейчас мне, как никогда, хочется тебя увидеть, но – служба, сама понимаешь! С радостью бы бросил всё и поехал к тебе, ведь 3 года 6 месяцев не виделись. Эх!.. Как тяжело…»

«24.06.1946 г. Здравствуй, дорогая Дуся! Сегодня получил твое письмо. Оно меня разволновало больше, чем те операции, которые мне делают сейчас в госпитале. Ты пишешь, что не поймёшь моего поведения за последнее время. ДОРОГАЯ, ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я БЫЛ ТЯЖЕЛО РАНЕН И ПРОСТО СТЫДИЛСЯ ПРИЕХАТЬ К ТЕБЕ С КАКИМ-НИБУДЬ ФИЗИЧЕСКИМ НЕДОСТАТКОМ. Я РЕШИЛ ТЕБЕ НЕ ПИСАТЬ, ДУМАЛ, ЧТО ТЫ МЕНЯ ЗАБУДЕШЬ. (Выделено мною — Н.Т.) Хотя мне было очень тяжело пойти на такой шаг. Дусик, сейчас я пишу тебе это письмо весь красный от стыда. Какой я оказался негодяй, не поверив в тебя, в твою честную открытую любовь».

Многое может человек. Но любовь – больше… И вот ровно через полтора года после Победы, 9 декабря 1946 года, в Ялуторовск Евдокии Павловне Ухаловой полетит весточка, из которой она узнает, что стала… женой.

«09.12.1946 г. Спешу сообщить радостную новость, я демобилизовался и еду домой. Направление у меня в свой военкомат. Но я обязательно приеду сначала к тебе. Ну, как, крошка, рада или нет? Я очень рад. Даже себя не чувствую. К новому году буду у тебя. До скорой встречи, дорогая жена. Твой Владимир».

И он приехал. Приехал для того, чтобы навсегда соединить свою судьбу с голубоглазкой Евдокией Ухаловой из неведомого ему до войны сибирского городка под названием Ялуторовск, ставшего малой родиной для его детей, внуков. И правнуков, и пра-пра… А почему бы им не являться на свет, коли предок передал им в наследство такое богатство – землю, воздух, небо, возможность жить, влюбляться и являть миру своих детей и внуков. МИР, одним словом.